всполошился.
— Колобок — это такое живой шарик из теста, а с похмелья ему особенно тяжко приходится, ибо состоит сия сказочная тварь из одной только головы, а потому после выпивона у нее болит абсолютно ВСЕ! — торжественно просветила я приятеля.
Вор не удержался и растеряв всю свою внутреннюю обеспокоенность моим потенциально болезненным состоянием, заржал в голос. Фаль, подхваченный звуковой волной, взвился с места кометой и заметался под потолком, пытаясь сообразить кто он где и что надо делать. Однако, убедившись, что я рядом тут же успокоился и шмякнулся на кровать.
— Завтрак на столе, вещи Влариса уложила, — отсмеявшись, сказал Лакс.
— Завтрак — это хорошо, — важно кивнула я сквозь зевоту. — Пожалуй, я даже не потребую его в постель.
— Тогда поторопись, пока Кейр не слопал все. Кажется, они в Патере палача вовсе не кормили, наверное, чтоб злее был, — коварно заключил парень, прикрывая дверь.
Прежде чем створка коснулась косяка, рыжая молния, запаниковавшая при мысли об уничтожаемой без него еде, юркнула в щель. Да, если мне хочется перекусить, то и правда самое время вставать, как кушает Кейр я не знаю, зато насчет Фаля никаких иллюзий не питаю. Малютка пожрать горазд.
Мысленно стеная над изувеченным телом и кляня себя за то, что не додумалась потребовать паланкин и носильщиков, я сползла с ложа. Более хреново я чувствовала себя только в бытность свою абитуриенткой института, на второй день после прополки свеклы, когда неожиданно узнала много нового о строении собственного тела, каждая мышца которого сочла своим долгом пожаловаться владелице на варварское обращение. Натянуть шмотки оказалось еще одним издевательством из разряда применяемых в застенках инквизиции. Спроси меня кто о чем угодно, призналась бы моментально, только бы организм перестал болеть. Поплескав на лицо водой, я медленно и важно, потому как быстро и бодро не получилось бы и за все сокровища мира, сошла к трапезе, раздумывая над тем, на самом деле здешние дворяне такие важные, как кажется, или у них просто все болит?
А Лакс, сволочь, обманул! Столько, сколько Влариса и Самсур выставили на сдвинутые бок о бок пару столов, никто, даже ватага Кейров и Фалей слупить была не в состоянии. Еды было не просто много, ее объемы оказались поистине колоссальны, словно трактирщики взяли семейный подряд на наше убийство путем закармливания вусмерть и доведения до заворота кишок.
Молча, без единого стона (зацените мое великое мужество) я рухнула на скамью между Лаксом и Кейром, сделала пару-тройку вдохов а ля йог, унимая бунтующие части организма, и почти весело заявила:
— Всем привет!
Сосредоточенной жующий Кейр кивнул в ответ и наколол на нож очередной кусок мяса с блюда, на котором пасся и Фаль. Сильф проводил возмущенным взглядом уплывающий из-под носа поджаристый ломоть, на который сделал стойку, но делать нечего, зачавкал другим. Я огляделась и взяла намазанный маслом кусок хлеба. Не то чтобы мне не хотелось ничего другого, вот только тарелка с ними была ближе всего. Хлопотливая, будто пчела, трактирщица бухнула на стол передо мной большую кружку какого-то пахнущего травами горячего напитка. Пригубив и одолев половину бутерброда, усовершенствованный за счет ломтя сыра и ветчины, я небрежно спросила, заводя светскую беседу:
— Как жизнь, Кейр?
— Прекрасно, — усмехнулся бывший палач, пожалуй, с несколько наигранным цинизмом. — Вы платите, я защищаю и убиваю.
— Не пытайся казаться хуже, чем ты есть, — улыбнулась я в ответ. — Вчера ты кинулся на зов о помощи, вовсе не думая о деньгах.
— Да, — согласился мужчина, пододвигая к себе тарелку с маленькими горячими колбасками и вновь забирая самую аппетитную, и опять именно ту, на которую положил глаз гурман сильф. — Это я точно не подумавши сделал.
Лакс фыркнул, наблюдая за борьбой вкусов человека и мотылька, и рассмеялся весело, когда блюдо с колбасками, к коему потянулся телохранитель, отъехало само по себе с точки зрения Кейра, а на наш взгляд движимое энергией сильфовых крыльев.
— Ветки-палки, — ругнулся экс-палач, при виде того, как одна за другой три колбаски по частям растворились в воздухе, отправленные в живот проглота-сильфа. — Это ваш сильф старается?
— Завтрак — главная трапеза дня, требуется хорошо подзаправиться, — наставительно заявила я, прихлебывая чай. — Впрочем, у Фаля каждая из трапез — самая главная!
— Это точно! — на долю секунды оторвавшись от еды, согласился мотылек, довольный тем, как я, тупое человечище, врубаюсь в проблему.
Кейр только потряс головой. У мужика, как и у меня в первые часы знакомства с магическим дружком, никак не совмещались в голове объемы поглощаемых продуктов и размеры тщедушного тела. Зато теперь возникла довольно стройная теория, которой я поспешила поделиться с собеседниками:
— Фаль невелик ростом, но очень быстр и непоседлив, поэтому сил для движения, особенно для полета ему требуется много, гораздо больше, чем нужно было бы человеку тех же габаритов. По сравнению с сильфом мы двигаемся так, будто в киселе застряли.
Сочтя мои слова комплиментом, мотылек польщено замурлыкал и приосанился. При его росте сие действо выглядело донельзя комично. Но мы с Лаксом постарались сохранить на лицах подобающую случаю серьезность, а Кейр к счастью ничего не видел, взирая главным образом в тарелку. Наш свеженанятый охранник, судя по всему, был приучен спать, есть и отдыхать, когда выпадет случай, поэтому старательно поглощал калории впрок, демонстрируя поистине сильфовый аппетит.
Мы говорили о всякой ерунде, чтобы не портить друг другу аппетит, однако, я чуяла, у мужчин из головы не идет вопрос: какое колдовство я намереваюсь применить, чтобы благополучно смотаться из города, не подняв на уши соглядатаев и стражу. Самсур вздыхал и топтался за стойкой, Влариса курсировала между кухней и нашим столом молча, лишь косилась на Лакса и качала головой. Наконец, женское сердце, бьющееся в пышной груди, при виде которой красотка Памела удавилась бы на своем силиконе, не выдержало. Трактирщица встала, приобняла сидящего вора и, прижав рыжую голову к себе, попросила меня:
— Вы уж присмотрите за ним, магева, бесшабашный он и рисковый, как что втемяшится, ничего вокруг не замечает, на рожон прет, а у меня сердце кровью обливается, ночью, как подумаю, где он там, с кем, чего творит…
Лакс, притиснутый к широкой груди, протестующе замычал и попытался вырваться, но тщетно, это вам не с морианцами 'плясать'. Из натруженных рук Вларисы высвободиться было не просто.
— А что, приятель, может и правда, забудь обо всех приключениях, начни новую жизнь, купи вон хоть трактир, осядь, женись… — я сделала вид, что говорю серьезно.
— Оса! — мой рыжий друг настолько возмутился неприличному предложению, несовместимому с жизненным кредо, что аж подпрыгнул на лавке, а полный ужаса взгляд — ну как две бабы объединятся в попытке исковеркать его судьбу — дополнил картину.
— Ладно-ладно, шучу, — я примирительно подняла руки. — Не для тебя это, вон и Вларисса понимает, иначе давно бы уж в оборот взяла, да окрутила с какой-нибудь приличной во всех отношениях девицей.
Трактирщица только печально кивнула, выпуская Лакса из удушающих материнских объятий:
— Да разве ж его удержишь, бродягу. Как есть перекати-поле!
— Пора! — подытожил Кейр, глянув в окно на стремительно светлеющее небо, и не без сожаления решительно отодвинул добросовестно опустошенную тарелку.
Мужчины поднялись, Фаль, продолжая дожевывать кусочек сыра форматом с себя любимого, тяжело вспорхнул, я вздернулась со скамейки и поплелась вслед за компанией на безлюдный, чистый и тихий задний двор к конюшням. Оседланные лично Самсуром лошади с притороченными вещами терпеливо ждали нас у коновязи. Конюхи, чтоб лишнего не сболтнули, получили выходной на пол дня и вместо того, чтобы посвятить его сну или другому достойному занятию, улизнули из 'Сапогов' к подружкам. Узнав хозяйку, Дэлькор весело ржанул и потянулся навстречу. Крепкий узел поводьев развязался будто сам по себе, давая возможность гнусному коняге скакнуть и с разгону ткнуться мордой мне в грудь и облизать щеку. Не знаю, каким чудом я удержалась на ногах, а не хлопнулась на пятую точку в пыль при всем честном народе к
