— Что — потом?
— Нет, это я тебя спрашиваю! Что — потом?
Он не ответил. Отвернулся и снова принялся жевать своё мясо. Инна привстала на кровати. Нет, она уже смирилась с его демонстративно прямолинейным спокойствием, но должны же быть какие-то границы… И ведь именно когда речь зашла о выходе! Вот и Этап тоже на этот счёт всё юлил-юлил… Хотя, он насчёт всего юлил, это не показатель. И всё-таки…
— Славик, это что — какое-то табу?
— Ты о чём?
— О чём? О своём, о женском. О выходе, конечно же!
Он встал, развернул стул и сел лицом к ней. Небритый, неухоженный… на левой щеке тоже был шрам… и на лбу… «На лицо ужасные, добрые внутри» — вспомнила Инна. Можно ли назвать Славика добрым? Наверное, нет. Несмотря даже на то, что с ней он поступил несомненно по-доброму.
Он взял её ладонь в свои руки — твёрдые, даже шершавые… и холодные. Или это ей только так кажется, потому что сама горячая, будто вышла прямо из костра? Во всяком случае, ей было приятно. Она ощущала исходящее от него спокойствие и какое-то умиротворение.
— Знаешь, сколько я здесь? — спросил Славик.
— И сколько?
— Я и сам теперь не знаю. Здесь вообще время течёт иначе.
— Да, я уже заметила.
Она вдруг подумала, что борода делает его гораздо старше. Так он выглядит лет на тридцать пять, а на самом деле? Пожалуй, если его побрить, ему не дашь больше тридцати. Может, даже и меньше… «Знаешь, сколько я здесь?» Прозвучало так, будто он здесь уже по крайней мере несколько лет. Несколько часов и несколько лет — почувствуй разницу, девочка!
— Думаешь, это так просто, да? — говорил Славик. — Как в компьютерной игре: нажал «эскейп», вылетел в меню, там выбрал «Exit Game» — и всех делов?
— Может, это и есть что-то вроде компьютерной игры? Этой, как её… виртуальной реальности?
— Ты это серьёзно, Инка?
Она задумалась.
— Не знаю. Может, и серьёзно.
— Чепуха, — уверенно сказал он. — Видела ты здесь хоть что-нибудь, что в принципе нельзя сделать в реале?
— Хм… не знаю. Кристаллы эти внизу — да и то, наверное, силикон какой-нибудь, или что там ещё. А так… разве что размах всего этого?
— Так что — размах? Дохренища денег, эксцентричность, богатое воображение… На первое место я бы наверное эксцентричность поставил. И никаких особых проблем.
— Ну может быть, — согласилась она.
— Хорошо. Дальше: твои ощущения как-то отличаются от реальных? Зрение, слух, осязание… Чувство боли…
— Нет. Аж нисколько.
— Вот видишь. Но даже это не важно, потому что есть главная причина.
— Какая?
— А вот такая. Нормальный человек никогда не сомневается в реальности окружающего мира. Во сне, к примеру, он может сомневаться, на самом деле всё это или он только видит сон. В реальности — никогда. Теперь скажи: ты правда сомневаешься, или только хочешь себя в этом убедить?
Хотелось бы мне, чтобы это оказался всего лишь сон, подумала Инна. Ещё как хотелось бы…
— Ни фига я не сомневаюсь, — сказала вслух.
— Ну вот, что и требовалось доказать. Но если говорить о нашей жизни вообще… Знаешь, Инка, я уже давно начал понимать, что наш мир есть ничто иное как программная реализация охрененного моделирующего алгоритма.
— Чего? — спросила Инна. — Это типа Матрицы всякой что ли?
— Попсовый бред, — отрезал Славик. — Ты лучше лежи, а я расскажу.
— А я лежу, — она расслабилась на кровати. Он всё не отпускал её ладонь, будто боялся потерять.
— Хорошо. Тогда для начала скажи: у тебя бывает дежа вю?
— Случается иногда.
— Ты едешь в метро, — говорил он. — Видишь каких-то незнакомых людей. Слышишь совершенно ненужные тебе разговоры. Что-нибудь думаешь по этому поводу… И вдруг тебе кажется, что всё это уже было. И люди, и разговоры, и мысли…
— Угу, — сказала Инна.
— Но ведь оно на самом деле уже было!
— То есть как?
— Очень просто. Ты только представь, что вся эта лабуда находится в памяти навороченного суперкомпьютера. А память, как известно, всегда дискретна…
— О, моё любимое слово! — воскликнула Инна.
— Вот и хорошо. Тогда ты понимаешь, что раз дискретна — значит, обязательно ограничена. Значит, в неё никогда не получится вместить всё, что хочется. А раз так, то некритичные блоки приходится повторять. Один блок — а на него куча ссылок. Когда надо, старые ссылки отрубаются и подключаются новые. Вот сколько раз ты так ездила в метро, и ничего особенного не было? Ты все эти разы вспомнишь? В жизни не вспомнишь. Так на фига каждый раз по новой пересчёт запускать, если можно только указатель на блок поставить да поменять в конце точку выхода — и всех делов? Потому и не вспомнишь, что тебе уже отрубили предыдущую ссылку, остались только левые ассоциативные связи. Через них и пролезают остаточные воспоминания.
— Вот как, — сказала Инна. Объяснения казались запутанными, но она не очень-то в них вникала. В сущности, ей сейчас было совершенно всё равно, о чём говорить. Она могла бы так лежать на кровати сколько угодно… целую вечность. Лишь бы только не вставать и никуда не идти.
— Но это ещё не всё. Возьмём цикличность. Год, в каждом году четыре сезона… Триста шестьдесят пять дней, смена дня и ночи, всё это так называемое движение по орбитам… Всё построено на циклах, замечаешь? Если ты хоть что-нибудь смыслишь в программировании, то знаешь, что без циклов никакая приличная программа не обходится.
— Ну да.
— А отсюда опять вылазят сплошные повторы, повтор на повторе. На них, конечно, навешан какой- никакой рандомайзинг… Но, если разобраться, он крайне примитивный. Знаешь, чем отличается действительно случайный алгоритм от псевдослучайного? — Славик тут же ответил сам: Псевдослучайный при одинаковом начальном раскладе всегда даёт одну и ту же последовательность. Так и у них. Если условия одинаковые — ситуация развивается одинаково. Инка, я это всё не просто с бодуна выдумал. Я проверял, можешь не сомневаться.
— Я и не сомневаюсь, — сказала она.
— Полной чистоты эксперимента, конечно, не было, но всё-таки… Дальше: я почти уверен, что они туда засобачили контроль внимания. Знаешь, о чём я? У Лема было: как выглядит океан, когда на него никто не смотрит?
— Наверное, точно так же.
— А вот и нет! — воскликнул Славик. — Никак он не выглядит. Потому что если никто не смотрит, то на фига его рендерить? Представляешь, какая выходит экономия ресурсов?
— А что значит «рендерить»? — спросила Инна.
— Строить изображение.
Она усмехнулась:
— Это похоже на анекдот.
— Прикалываешься, — слегка обиженно вздохнул Славик. — Но я тебе вот что скажу: дали бы мне деньги… не жалких каких-нибудь десять тысчонок, десять лимонов хотя бы — и то, наверное, маловато
