— Не вижу ничего ужасного.
— Конечно, ты не видишь. Ты же нормальная девушка. А я, когда это всё представил, то понял: надо немедленно что-то делать. Иначе не выдержу, и хана. Сказано — сделано. И вот я здесь.
— Да-а-а… — только и протянула Инна.
— И знаешь, Инка, я счастлив. Не по программе, не так, как нужно им, по-своему — но счастлив. По мне, счастье — это не то, чего ты можешь ждать каждый день. Его вообще не ждёшь. Оно просто валится вдруг тебе на голову, огорошивает со страшной силой, и ты даже не знаешь, что с ним делать. Ты спрашиваешь: ну на фига мне это сдалось? — и вдруг понимаешь: чёрт меня на хрен раздери, ведь это же оно! Оно здесь и сейчас, и ты вцепляешься в него пальцами всех конечностей, потому что знаешь: такое больше никогда не повторится. Только сейчас, и никогда больше! Вот это — мой вариант счастья, и я нашёл его здесь. У меня нет никаких постоянных обязанностей, никаких глупых каждодневных ритуалов. Я ни от кого не завишу и от меня никто не зависит. Я никому не нужен, никому ничего не должен, я свободен! Никаких претензий к миру, никаких претензий к людям, никаких претензий к себе. И самое главное: я не имею ни малейшего понятия, чем меня встретит завтрашний день. Разве это не прекрасно?
— Не знаю… По-моему, как раз это — ужасно.
— Ну ясное дело. У тебя ведь нет такого бага.
Он мне не поможет, подумала Инна. Причём не потому, что не захочет. Просто ему не нужен выход. Он провёл здесь чёртову уйму времени, и даже не пытался его искать. Даже не пытался — теперь она не сомневалась в этом. Конечно, он смог бы защищать её, развлекать интеллектуальными беседами… Может, это было бы в своём роде не так уж и плохо. Но, ради всего святого, она не собирается провести здесь всю оставшуюся жизнь!
— Да, Славик, у меня нет никаких багов, я всего лишь дура обыкновенная, я хочу обычного, стандартного, пускай даже запрограммированного счастья, и я мечтаю отсюда выбраться!
— Ну, Инка, вот этого только не надо, ты совсем даже не дура! А что насчёт багов — так я думаю, почти у каждого они есть, только не у всех в настолько явном виде.
Ну ясно, проскочила вялая мысль, «выбраться» он пропустил мимо ушей, как будто и не слышал вовсе.
— Хочешь сказать, и у меня тоже?
— Почему нет?
— А как тогда определить?
— Вообще-то просто. Это должно быть что-нибудь абсолютно бесполезное, или даже вредное. Но ты от него ни за какие шиши не откажешься. Есть что-то такое?
— Не знаю…
— А ты подумай. Вот когда ты одна остаёшься дома и нет ничего важного, чем обычно любишь заниматься?
— На синтюке играю, — сказала Инна и вдруг поняла, что попала в точку: бесполезное, в общем-то, занятие — но она от него не откажется. Ни за что и никогда.
— Вот видишь! Наверное, ещё и сама сочиняешь что-нибудь?
— Пытаюсь иногда.
— И как получается?
— Говорят, что неплохо. Не мне судить.
— Здорово! А на пианино можешь?
— Так я с него и начинала.
— Инка, я хочу это услышать! — Славик просительно уставился на неё.
— Здесь, что ли?
— Там, наверху, — он указал пальцем в потолок. — Пойдём, сейчас сама увидишь!
— Да ну, Славик… Я так не могу!
— Ты ещё не отдохнула? Тогда лежи, конечно.
Так бы и сказать, что хочу ещё полежать — подумала она, но ответила почему-то другое:
— Да нет, не в том дело. Ну не могу я так сразу, без подготовки. Да и вообще…
— Инка, кончай ломаться! Может, у меня больше в жизни такой возможности не будет — тебя послушать?
— А что, уже собрался меня бросать?
— Ну что ты! Но кто знает, что случится завтра?
В этот миг, будто в подтверждение его словам, издали донёсся приглушённый грохот. Инна напрягла слух и различила тонкий, постепенно затихающий крик. Ещё один… Сколько в нём отчаяния и безысходности! — подумала про себя. Звук слабый, его едва слышно, и всё же…
— Что это?!
— Откуда я знаю? Хочешь посмотреть?
Инна вздрогнула и покачала головой. Протянула руку:
— Хорошо, пойдём наверх.
— Спасибо, — как-то серьёзно сказал Славик.
Она встала — и тут же схватилась за него, чтобы не упасть. Обессилевшее тело плохо слушалось, но она подумала: ничего, потерплю, а то если всё время лежать, не очень-то я восстановлю силы. Скорее, мышцы в конце концов совсем атрофируются. Все звуки смолкли и кругом опять стояла угрожающая тишина; в окна пробивался привычный уже голубой свет. А ведь и правда — к этому, наверное, можно привыкнуть. Рано или поздно человек ко всему привыкает, к этому — тоже…
Рядом с кроватью была неказистая, будто наспех сколоченная дощатая дверь. Славик распахнул её рывком, и они прошли в следующее помещение. Там оказался маленький тёмный коридорчик… За последнее время Инна повидала достаточно всяких коридоров; этот был серый, пыльный, с правой стороны заваленный какими-то тюками, узлами, сломанными стульями. Слева обнаружилась железная приставная лестница, ведущая на чердак.
— Ты давай вперёд, — предложил Славик. — Если будешь падать, я тебя поймаю.
Она медленно вскарабкалась по лестнице. Силы должны вернуться, думала, они обязательно вернутся, они уже потихоньку возвращаются… Потом бы ещё чего-нибудь поесть. Лучше не мясо, а что-то полегче. Хотя, позже можно будет и мясо тоже. Чем бы оно там ни было, пусть даже кошатина… вот только бы в самом деле не человечина.
Ну, вот и чердак. Окон здесь не было, но благодаря провалу в крыше оказалось достаточно светло. Кругом валялись брошенные кем-то вещи: опять всякие узлы и ножки стульев, битая посуда, одежда… Нет, Инна конечно хотела переодеться, но всё-таки во что-нибудь более чистое, чем у неё, а не наоборот!
— Кхе-кхе! — закашлялась она: при их появлении пыль взметнулась в воздух тучей, защищая свои владения от непрошеных гостей.
— Ничего, сейчас осядет, — сказал Славик, но и сам негромко кашлянул.
Пианино стояло за провалом, у передней стены. Чёрное, с виду древнее-древнее, чуть покосившееся на правый бок. Получится ли у неё вообще сыграть хоть что-нибудь на такой развалине? Небось, сейчас только опозорится и тем дело кончится. Надо было всё-таки отказываться более решительно, теперь уже поздно давать задний ход.
Славик пододвинул к инструменту предположительно прочный деревянный ящик:
— Располагайтесь, маэстро!
— Какая там маэстро… Хорошо, если я из него хоть какой-то звук извлеку.
— Ну!.. Скромность, конечно, украшает мастера, но не до такой же степени!
Инна повела головой: не любила пустые комплименты, но отвечать ничего не стала. Села на ящик — вроде не проваливается — и подняла крышку. Ну, по крайней мере все клавиши на месте, и то хорошо. Она вытянула руки, распрямила пальцы и пробежалась по клавиатуре — проверить звучание. Тут же вскрикнула от боли: чёрт! Совсем забыла про безымянный палец!
— Что такое, Инка?
— Да ноготь сорвала, больно.
— Так что — концерт отменяется?
— Нет, — сказала она, хотя ещё минуту назад ответ был бы — да. Может, снова замотать этот палец
