Дог покорно пошел к выходу. На улице шел мелкий, моросящий дождь, но Уилбери не обращал на него внимания. Смеркалось. Не разбирая дороги, он бесцельно бродил по серым улицам, проходя мимо домов и магазинов. Время от времени хмурые полицейские провожали его подозрительным взглядом.
В одном из трех… в любви, работе или деньгах…
Он и сам знал, что с деньгами ему никогда не везло. Мизерный счет в Королевском банке и целая куча долгов… Но, в конце концов, разве не так жили сотни других аристократов? Долги давно превратились в мерило общественного престижа. Если умело с ними управляться, можно прожить так всю жизнь и оставить их вместо наследства. А Уилбери никогда не стремился тратить чужие деньги.
Работа… Эта уличная девка даже не подозревала, насколько была близка к истине. Живой интерес Джулии к его карьере в парламенте… Долгие годы неудач… Фамильярный интерес, проявляемый в последние месяцы Гендоном к своему молодому коллеге… «Я познакомлю вас с Дизраели, приятель… Поговорите с ним по балканскому вопросу, он это любит…» Ему никогда не нравился Гендон, порой он его просто ненавидел, не выносил его вульгарную манеру одеваться, его плоские шутки, пренебрежение ко всякого рода идеалам… Он отлично знал, что Гендон никогда ничего не дает даром — об этом свидетельствовали его разоренные должники… Но, господи, кому же не хочется верить в себя? Кто не принимает, как нечто вполне заслуженное, интерес к своей персоне, признание таланта, даже когда это исходит от такого старого негодяя, как Гендон?
И вот… В последние месяцы в парламенте заговорили «о том талантливом мальчике, молодом Уилбери»… Сам знаменитый Дизраели несколько раз намекнул, что верит в его блестящую карьеру… А он раздувался, как павлин, рассчитывая на свой талант… и лишь в потаенных уголках сознания мелькала мысль, что Гендон слишком часто покидает парламент… что в те же самые дни Джулия отпускает прислугу… что все в те же дни находит для него какие-то странные поручения типа сегодняшнего — встретить ее мать на вокзале Виктория… Якобы та прислала по этому поводу письмо, сама она письма не видела, но так сказали на почте… «Нет, сэр, мы не доставляли писем миссис Джулии Уилбери»…
Погруженный в свои мысли, он не замечал, куда идет, и лишь когда над головой зазвенел колокольчик, он понял, что заходит в плохо освещенный магазинчик. Хозяин — горбатый старик в очках и засаленном костюме — дохромал до прилавка. У него на рукавах были крошки, наверное, ужинал в задней комнатке.
— Что желаете, сэр?
Уилбери скользнул рассеянным взглядом по полкам. Странное дело — он попал в охотничий магазин. Желтоватые лучи керосиновой лампы бросали длинные отблески на стальные дула.
Не смущаясь тем, что клиент молчит, горбатый продавец протянул руку к выставленным ружьям.
— Могу предложить вам великолепный винчестер. Автоматическая зарядка, высокая точность, дальность стрельбы… Или вот это… Специально для охоты на оленя. Взгляните на приклад. Настоящее чудо, инкрустирован серебром… А вот крупнокалиберная винтовка, если захотите поехать в Африку, поохотиться на слонов… Нет, нет, посмотрите вот это. Может, не слишком красивое, но это оружие для знатоков, сэр. Настоящие охотники не признают другие модели…
Уилбери поднял руку, указал в сторону. Брови продавца удивленно подскочили, но тут же его лицо постаралось изобразить понимание. Он взял с полки миниатюрный револьвер и осторожно положил его на прилавок. Это было совсем маленькое оружие, короткое дуло чуть-чуть высовывалось над барабаном.
— Это оружие для дам и джентльменов, сэр, — бормотал горбатый старик. — Конечно, точность не та, что у «смит-вессона», но в радиусе пятидесяти футов спокойно убивает грабителей и всякого рода злодеев… А немного тренировки, и может посоперничать с лучшими моделями… Не знаю, говорил ли я, это марка «бульдог»… Кусается, сэр… хе-хе-хе… Укусит сильнее вашего четвероногого друга…
— Зарядите, — сухо прервал Уилбери его словесный поток.
— Конечно, конечно… — угоднически закланялся продавец. — Что-нибудь еще? Патроны?
Уилбери покачал головой и стал наблюдать, как костлявые пальцы старика ловко вставляют смертоносные кусочки свинца в барабан. Пять патронов… Больше не надо, и этого более чем достаточно…
Он заплатил, положил револьвер в карман и, сопровождаемый бурчанием продавца, вышел на улицу. Туман стал еще гуще. В нем размывался свет уличных фонарей, подобно теням мелькали каменные сфинксы на парапетах пристаней. Он спустился вниз по скользким каменным ступеням. Гранитные глыбы были мокрыми. Где-то вдали раздалась корабельная сирена. В нескольких футах от его ног плескалась вода.
Уилбери пробрал холод. Он сунул руку в карман и нащупал согретый теплом тела револьвер. В радиусе пятидесяти футов спокойно убивает… Ему не нужно будет стрелять на столь дальнее расстояние…
Что же все-таки делать дальше? Пойти к Гендону? Сказать ему, что он грязная свинья, и разрядить барабан ему в живот? Или…
Он вынул револьвер и прислонил его к виску. Как там сказал продавец?.. Кусается, сэр… Да, это как укус ядовитой змеи… А потом… Потом, по словам Шекспира… Усни, и пусть тебе приснится…
Тяжелое тело дога обрушилось на него и выбило из его рук пистолет. Уилбери упал, приподнялся на локте…
Это был уже не Уилбери. Он опять превращался в Грэма Троола.
— Дебора… — нежно пробормотал он. — Чертова кошка… Ты тоже в плену, как и я?
Дог запрыгал, заскулил, задвигал челюстями в отчаянном усилии животного, лишенного дара слова.
— Ничего, Дебора, — сказал Грэм. — Не беспокойся. Может быть, это Земля, но здесь нет места таким, как мы. Сейчас мы станем такими же, какими были.
Он поднялся, осмотрелся в ночи и напряг свою волю. Он не Джон Уилбери. Его зовут Грэм Троол, он — космонавт из будущего в этом проклятом мире. И окружающий мир, сначала неуверенно, потом все более покорно, начал ему подчиняться. Тело его росло, с треском лопалась по швам чужая одежда. Запачканный штукатуркой и грязью костюм исчез, превратившись в знакомые синие брюки и красный свитер. У его ног опять крутилась Дебора, возбужденная предстоящим бегством.
А теперь — воспоминания. Не собственные, он уже знал, что неизвестные «игроки» их у него отняли. Придется воспользоваться воспоминаниями Джона Уилбери.
В последний момент его охватил страх. Было нечто опасное в той силе, с которой образ Уилбери подавлял его собственную личность. Но другого выхода не было, и Грэм начал вспоминать эпизод за эпизодом, воскрешая в мозгу память другого человека — несчастного, жестоко битого жизнью. Мир закачался, но это его не пугало — он подозревал, что вынужден бороздить фальшивые, искусственные миры, подобные мыльным пузырям, которые возникают на секунду, переливаясь всеми цветами радуги, перед тем…
…и он уже с трудом мог сказать, которая из бесконечного числа личностей — его настоящая личность. Он переносился из мира в мир, преодолевая бескрайние, наполненные галлюцинациями пространства. Чтобы найти… Что?
В его голове мелькали обрывки воспоминаний — воспоминаний незнакомых людей, марионеток из каких-то непонятных спектаклей, в которых он был вынужден участвовать. Каждый мир навязывал ему новый облик и новые чувства. Это напоминало ему безумный, бессмысленный театр, главную роль в котором играл Грэм Троол под десятками разных имен — Джон Уилбери, Ганс Кайфер, Рагнар-викинг, кроманьолец Рам…
И каждый раз он вживался в роль. Вспоминал, как, леденея от ужаса, бежал по зыбким берегам в последний день Атлантиды, чтобы добраться до спасательного корабля.
Помнил, как он — кроманьолец Рам — вышел один на один с косматыми людьми и те с ревом и ругательствами на своем примитивном языке набросились на него. Перед его глазами еще играли размахивающиеся каменные топоры, летящие копья, оскаленные полуобезьяньи лица. Его ноздри до сих пор
