Негоды — Вернойхен. Началось стремительное преследование опрокинутых и в беспорядке отступавших защитников гитлеровской столицы.
Мы снялись со своих наблюдательных пунктов, приготовились двинуться вперед. Кубарем скатившись к подножию высоты, я увидел своих родных глущенковцев, шевкуновцев и кандыбинцев. Усталые, чумазые, бородатые, они казались мне в эти минуты самыми лучшими солдатами на свете. Я обнимал их, и они меня тоже. Казалось, мы не виделись вечность.
В себя я пришел только в объятиях Ивана Кислицына. Старший сержант от радости так стиснул меня, что затрещали ребра. Но и я ткнул его под микитки:
— Ванюша! Чертушка! Жив-здоров? А твои хлопцы?
— Порядок, товарищ майор! Вон они, рядом!
И верно, рядом. Все живы, улыбаются. Именинники.
— А чем похвастаешься?
— «Тигра» подбили, — улыбнулся Кислицын, — разделали под орех! Во-он догорает! Ефрейтор Кузнецов подбил.
— Молодец, ефрейтор! Отличная работа!
— Рядовой Гилетич ранил «фердинанда», а расчет старшего сержанта Винокурова добил его.
Я пожимал крепкие мозолистые руки солдат, благодарил их за отвагу.
— А до дому вы скоро, товарищ майор? — спросил вдруг Гилетич.
Я понял и засмеялся.
— Скоро. Я и сам без вас скучаю. А вот вы без меня, кажется, еще лучше воюете. Так, что ли?
Гилетич отрицательно трясет головой:
— Э, ни! Вертайтесь, товарищ майор: вместе липше германа бить.
Солдаты смеются. И Голобородько, и Пацей, и Братчиков тоже. Всем радостно. Еще бы! Подбить танк и самоходку не так-то просто. А уничтоженных автоматчиков и вовсе не счесть. И как не радоваться, если в таком тяжелом бою дивизион почти не понес потерь. Только комбата Шевкунова легко ранило в руку да шофера Степана Смирнова оглушило разрывом снаряда. Оба остались в строю.
Мне очень не хотелось покидать дивизион, но дела звали.
— Ну, Яковлевич, ни пуха ни пера! — пожелал я своему преемнику Голобородько и, попрощавшись со всеми, ушел.
На поле, где только что отгремел бой, догорали немецкие машины. Уцелевшие гитлеровские танкисты и автоматчики все еще стояли с поднятыми руками. На них никто не обращал внимания: куда денутся?
Вечером 20 апреля мы узнали из листовок политотдела корпуса, что в 13.50 того же дня батареи приданной корпусу армейской пушечной бригады полковника А. П. Писарева первыми из советских артиллеристов обрушили свою мощь на Берлин!
Дивизия продвигалась настолько стремительно, что об отдыхе некогда было и думать. Все бойцы и офицеры полка питались на ходу, сидя в машинах и зажав котелки коленями. Лишь один раз удалось покормить людей на коротком привале. Сегодняшняя обстановка во многом напоминала бои в Померании. Здешняя местность тоже была пересеченной, изобиловала оврагами и небольшими рощами, в которых притаились рассеянные вражеские войска. Многие из них сдавались в плен добровольно, некоторые — после короткой перестрелки.
Дивизионы артполка я держал в непосредственной близости от передовых подразделений наступавшей пехоты. Иногда я наблюдал за движением батарейных колонн визуально. Командиры пушечных дивизионов В. Андреев и В. Данильченко и их комбаты следовали все время со стрелковыми батальонами и ротами. Командир гаубичного дивизиона М. Курбатов постоянно находился со мной.
Противотанковый дивизион весь день двигался рядом с командным пунктом дивизии и использовался в качестве противотанкового резерва. Поэтому малейшая заминка в наступлении стрелковых рот и батальонов устранялась немедленно, пехота своевременно получала поддержку от батарей, действовавших зачастую с открытых позиций.
В час ночи полки Чекулаева и Ковязина достигли западной опушки леса Бернике-Люме. В три часа комдив Асафов ввел в бой и полк Вознесенского. Он спешил: командующий фронтом приказал в 5.00 перерезать окружную Берлинскую автостраду, а до нее еще было добрых восемь километров. Большой успех наметился в полосе Ковязина, и поэтому Асафов направился к нему, чтобы подбодрить и лично присутствовать при выходе полка на автостраду. Однако гитлеровцы неожиданно оказали сильное сопротивление на рубеже Биркхольцауэ, Элизенау, Блумберг. Продвижение батальонов замедлилось. Два дивизиона артполка были на марше и, разумеется, не могли пока оказать помощь пехоте. Но третий, пушечный дивизион В. Андреева уже приступил к интенсивному обстрелу противника. Полк с ходу ворвался в деревню и завязал бой на ее восточной окраине. Левее отчетливо было видно сражение 598-го полка за Элизенау. Через четверть часа стрелковые цепи полков наконец сломили сопротивление гитлеровцев и овладели обоими населенными пунктами.
Мы с Иваном Дмитриевичем Ковязиным решили переместить свой КП в западный угол рощи, которая почти вплотную подступала к занятому Биркхольцауэ. Вслед за нами небольшими группами двигались командиры приданных артиллерийских частей усиления, радисты, связисты, саперы.
Только мы подошли к роще — пожаловало большое начальство. Вслед за комдивом появились заместитель командующего армией генерал И. И. Артамонов и начальник политотдела армии полковник Ф. Я. Лисицын. Вместе с ними прибыл И. С. Крылов. Вдруг гитлеровцы открыли сильнейший пулеметный огонь. Пришлось залечь и лежать не поднимая головы около десяти минут. Со стороны Цеперника в нашу сторону летели болванки двух немецких «фердинандов». Во фланг наступавшим батальонам тоже стреляло несколько самоходок и пулеметов. Похоже было, что начинается контратака.
Рядом со мной в траншею свалились командиры дивизионов капитаны Курбатов и Данильченко. Заработали радиостанции. В эфир полетели команды. Справа появилось подразделение наших танков. К танкистам побежал полковник Иван Сергеевич Крылов. Переговоры с ними длились не более пяти минут — боевые машины повернули на Шванебек. За ними опять поднялась пехота. А мы всей огневой мощью артполка навалились на позиции гитлеровцев у южной окраины Цеперника.
Около семи часов утра полки Ковязина и Вознесенского вместе с танками перерезали окружную Берлинскую автостраду и завязали бой за предместье Берлина — Цеперник. Поставленную Военными советами армии и фронта задачу части 207-й стрелковой дивизии одновременно с другими частями корпуса выполнили с честью. Корпус получил благодарность от командующего фронтом Маршала Советского Союза Г. К. Жукова.
Полковник Ф. Я. Лисицын и генерал И. И. Артамонов вручили командованию нашей дивизии Красное знамя Военного совета 3-й ударной армии под номером шесть. Его предписывалось передать тому подразделению, которое первым ворвется в Берлин.
— Пусть бойцы и офицеры вашей дивизии, Василий Михайлович, — сказал Лисицын Асафову, — водрузят это знамя на самом высоком здании окраины фашистской столицы, чтобы все его видели. Это воодушевит наших воинов на новые подвиги, а врагу покажет, что дальнейшее сопротивление частям Красной Армии бесполезно.
В. М. Асафов и К. Н. Косяков заверили Военный совет армии, что воины дивизии с честью выполнят этот наказ, и тут же начальник политотдела дивизии выехал в вырвавшийся вперед полк А. П. Чекулаева, чтобы вручить ему знамя.
До рубежа канал Панков, безымянное озеро фашисты бежали без оглядки. После короткого боя дивизия заняла Цеперник. Аккуратные одно — и двухэтажные особняки в весенней зелени садов. Тщательно убраны небольшие дворики, старательно ухожены огороды. На грядках уже растет зеленый лук, салат, редис. Усадьбы разделены между собой высокими металлическими сетками — ни домашняя птица, ни скотина не залезет не только в чужой, но и в свой огород. Во всем поселке ни одного местного жителя. Видать, Геббельс запугал берлинцев россказнями о зверствах коммунистов. Убежали. Куда? Ведь все равно вернутся.
В Цепернике мы задержались недолго. Стрелковые полки, преследуя панически бежавшего противника, устремились на юго-запад вдоль канала Панков и железнодорожного полотна пригородной магистрали. К 13.00 части Ковязина и Вознесенского, поддерживаемые огнем 780-го артполка и танков, захватили окраину Берлина — Каров. Стрелковый полк Чекулаева тоже ввели в бой. Он пошел в атаку на
