Клэр глубоко вздохнула.
– Что ж, как говорится, мир тесен. Должна признать, что я бы предпочла честно и справедливо заработать право вести ваши дела по вопросам недвижимости, но… – ее губы невольно сложились в легкую улыбку, – я знаю, какой раздражительной ультрафеминисткой это сделало бы меня.
Последовала короткая пауза, в течение которой они обменялись довольно ироничными взглядами. Неожиданно для себя Лаклан Хьюитт обнаружил вдруг, что весьма и весьма заинтригован…
«Конечно, не первая красавица, – думал он, – если не считать этих чудесных глаз. Тонкое, интеллектуальное лицо, бледная, гладкая кожа и изящная фигура. Ничего особенного. Хотя нет, – мысленно поправился он, – эти замечательные, сверкающие волосы и эти восхитительные руки!»
Когда пауза несколько затянулась, он сказал:
– Вы так виртуозно занимались всеми делами, связанными с недвижимостью, что и в самом деле заработали на это право. Не имеет значения, сколько раз ваш отец спасал жизнь моему отцу, Клэр. Я бы ни за что не пришел к вам снова, если бы вы не доказали свою компетентность в качестве юриста.
– Спасибо, – просто сказала она.
– Ну так как, смог я убедить вас заняться моим разводом?
– Я… – Клэр заколебалась. Потом она, по-видимому приняв какое-то решение, притянула к себе небольшой желтый блокнотик и минут пять сосредоточенно изучала его. – Хорошо, я согласна. Полагаю, вам известно, что необходимо зарегистрировать ваше с женой раздельное проживание, которое должно составить не менее двенадцати месяцев, и только после этого развод может быть окончательно оформлен? Хотя урегулирование финансовых вопросов…
– Да. Фактически мы живем отдельно уже где-то около года, то есть как раз требуемое количество времени.
– Так. А дети у вас есть, господин Хьюитт?
– Один сын. Ему шесть, скоро будет семь.
– Вы будете оспаривать опеку?
– Только в том случае, если моя жена окажется настолько неразумной, что захочет лишить меня возможности видеться с ним.
Клэр закусила губу.
– У вас есть какие-то сомнения по этому поводу? – спокойно спросил Лаклан.
– Дело в том, что законы, касающиеся опеки над ребенком, призваны защищать его, а не приносить ему вред, что случается гораздо чаще. Нередко по этому поводу разыгрываются целые баталии, и в результате ребенок становится заложником родительских отношений. А этого не должно быть. И хотя меня это в общем-то не касается, я всегда считаю себя морально обязанной настаивать на том, чтобы в вопросах опеки над ребенком обе стороны вели себя по возможности максимально достойно и решали все возникающие проблемы исключительно между собой.
– Я именно так и собираюсь себя вести, – сухо отозвался он.
– Тогда, если вы действительно уверены в этом, Лаклан, давайте попробуем приступить к разделу имущества.
Клэр сказала это быстро, чуть ли не беспечно, но сама внимательно наблюдала за ним. Потому что она по собственному опыту знала, что, хотя в наши дни причиной для развода служит обычно разрушение брака, процесс раздела имущества может оказаться неимоверно болезненным и сложным.
В течение следующего получаса она была вынуждена признать, что ее клиент не только обладает острым умом, но и прекрасно управляется с целой империей Хьюиттов. А еще Клэр думала о том, что экс- миссис Хьюитт будет очень и очень хорошо обеспечена.
– Так, – сказала Клэр Монтроуз, когда они наконец подсчитали имущество супругов Хьюитт, – содержание, которое вы назначаете вашей жене, кажется мне достаточно щедрым, так что у нас вряд ли возникнут проблемы по этому поводу. Наверное, она не станет что-нибудь оспаривать.
– Она будет оспаривать цену каждого предмета вплоть до шкафов и стульев и, разумеется, внесет несколько интересных и чрезвычайно заманчивых предложений. Ваша работа будет заключаться в том, чтобы не позволить ей добиться своего.
– Понятно.
Клэр взглянула на него и содрогнулась: что-то неуловимо холодное и жесткое было в его словах. Но он больше ничего не сказал о своей жене, и они договорились о следующей встрече.
Из своего окна на первом этаже она смотрела, как медленно отъезжает его темно-бордовая машина, и про себя не могла не удивляться этому разводу: что сделала Серина Хьюитт такого, чтобы вызвать неудовольствие своего красивого, умного мужа.
«Конечно, все это может иметь и другой исход», – размышляла она, отходя от окна, однако ей это показалось весьма маловероятным. И за следующие двенадцать месяцев не произошло ничего, что могло бы изменить ее мнение.
Как и предупреждал Лаклан, Серина боролась как тигрица, оспаривая абсолютно все – начиная от акций компании и заканчивая двумя ирландскими волкодавами, которых она купила, когда они были щенятами. Клэр Монтроуз приходилось буквально на каждом шагу воевать с ней.
Любопытно, что спорить не пришлось лишь по вопросам опеки над ребенком. Серина сразу и безоговорочно признала право Лаклана на общение с сыном и даже не стала предлагать условия.
Наконец, все необходимые формальности были соблюдены, раздел имущества произведен, бумаги подписаны. Развод получил юридическую силу. В тот же день Лаклан Хьюитт сказал Клэр:
– Молодец, Худышка. Я могу пригласить вас на обед?
Ее брови невольно поползли вверх, потому что – если не считать того, что почти с самого начала он называл ее Худышкой, – их отношения были строго деловыми.
Глядя на ее поднятые брови, он слегка усмехнулся.
– Я – свободный теперь человек, мисс Монтроуз, если совесть вас беспокоит или если вы волнуетесь по поводу моей. К тому же, мне кажется, вы заслуживаете самого лучшего обеда и самого лучшего шампанского, какие только есть на свете. Вы выиграли серьезную битву. Почему бы нам не отметить это?
Ее губы задрожали от еле сдерживаемого смеха:
– Знаете, были минуты, когда мне хотелось, чтобы вы отдали ей хотя бы этих проклятых собак!
Он мягко засмеялся.
– Пэдди и Флинн, размером с маленького пони каждый. Интересно, как она собиралась держать их в своей квартире в Сиднее? Просто не могу себе это представить.
– В таком случае я принимаю ваше предложение, господин Хьюитт, – сказала Клэр после минутного размышления.
Они поужинали вместе тем же вечером, а потом еще раз месяц спустя. Тогда-то он и сказал ей:
– Клэр, я бы хотел увидеть вас снова.
Она смотрела на него, освещенного свечой, и в ее зеленовато-голубых глазах сквозили подозрительность и недоверие.
– Разумеется, только если вы тоже этого хотите. Видите ли, до сих пор я считал, что мне лучше не говорить вам этого, но тем не менее я не переставал думать о вас все эти месяцы.
В его глазах ясно читался вопрос.
Клэр судорожно вздохнула, вдруг вспомнив, сколько раз за последние несколько месяцев она желала, чтобы этот симпатичный ей человек не был бы ее клиентом, по отношению к которому она должна придерживаться правил профессиональной этики. Как часто, лежа в кровати и слушая мерный шум прибоя за окном, она пыталась понять, как он относится к ней.
– У меня, – медленно произнесла она, – была точно такая же проблема.
Он выглядел несколько озадаченным.
– В таком случае вам очень хорошо удавалось скрывать это.
– С моей стороны было бы непрофессионально поступать как-то иначе.
– Ваша карьера очень много значит для вас, не так ли, Клэр?
– Да.
– И поэтому вы выглядите такой обеспокоенной и недоверчивой? – мягко спросил он, накрывая ее руку
