автомат, провозгласил:
— Суд удаляется на совещание.
В зале задвигали стульями. Холодайкин положил очки в футляр, спрятал во внутренний карман пиджака и стал степенно, не торопясь собирать бумаги, не удостоив даже взглядом своего противника. Товарищи Степана бросились к двери, выстроились стенкой: милиционеры выводили Азарова. Анна Ивановна, не удержавшись, смахнула слезу и, пытаясь улыбнуться, кивнула Степану. Он, проходя мимо своих друзей, угрюмо бросил:
— Теплую одежду не прихватили?
— Потом, потом, — легонько подтолкнул его в спину милиционер, стараясь скорее пройти через строй людей.
В зале остались только секретарь суда и сиротливо сидевший Клинычев. Все потянулись в коридор, закурили. Заговорили о деле. Потом, спохватившись, Анна Ивановна воскликнула:
— Как же быть с теплыми вещами для Степы?
— Я съезжу, — с готовностью отозвался Пузырев. — Машина тут.
— Будь добр, Вася, сделай такое дело! — попросила Кравченко. — Постой! А как же быть с поездом? Ты успеешь встретить замдиректора?
— Подброшу Степины вещи — и на вокзал, чего там, — рассудил шофер.
— Вот напасть! — растерялась Анна Ивановна. — А, ладно. Езжай сначала на базу.
— Я мигом. Успею, — успокоил ее Вася и бросился к выходу.
Шеманский плавной походкой подошел к змееловам, стоявшим отдельной группой.
— Что же будет? Неужели засудят? — с ужасом повторяла Зина.
— Ну, ваше мнение? — с надеждой обратилась к защитнику Анна Ивановна.
— Будем надеяться, — уклончиво ответил тот. — Как говорится, мы предполагаем, а бог располагает. — Шеманский с достоинством огляделся, нет ли поблизости Холодайкина. — Скажу я вам, друзья, обвинение построено на песке. Бездоказательно! Элементарно. Впрочем, вы сами уловили это после его речи.
— И все же? — пытала его Анна Ивановна.
— В любом случае есть еще областной суд, Верховный суд республики. Надо будет, дойдем до Верховного суда, до Генерального прокурора.
— Значит, вы допускаете… — вздохнула Кравченко.
— Уважаемая Анна Ивановна, Фемида — дама с завязанными глазами. — Шеманский развел руками. — Вы знаете, что меня поразило? Здесь, в этой дыре, в ресторане подают красную икру! В Москве уже много лет не видел красной икры…
— Мы для вас достанем сколько хотите, — встрял в разговор Чижак.
— Мне бы ваши заботы! — Анна Ивановна хрустнула пальцами. — Скорей бы все кончилось.
— В случае успеха… — Жрец Фемиды галантно шаркнул ножкой, — вечером приглашаю в «Кедровый орешек». Так, кажется, называется здешний ресторан-люкс? — Шеманский лукаво улыбнулся. — Мой счастливый соперник, я имею в виду вашего супруга, далеко, и мы, — он заговорщицки подмигнул членам бригады, — сохраним все в тайне.
— Зато другой ваш несчастливый соперник скоро прибывает в Талышинск. — Анна Ивановна посмотрела на часы. — Если Вася не успеет его встретить, скандал будет грандиозный. — Она вздохнула.
— К нам едет ревизор? — полусерьезно-полушутливо спросил адвокат.
— Что-то вроде этого. Замдиректора института, профессор. — Анна Ивановна нервно закурила. — Да, как говорится, пришла беда — открывай ворота. Эта пропажа яда всколыхнула весь институт. Меня засыпали телеграммами, предписаниями, требуют объяснений, докладных… Ворох бумаги уже исписала. Замдиректора предлагает закончить работу и расформировать бригаду. Еле уговорила подождать до окончания суда. А теперь уже закроют экспедицию наверняка. Весь труд впустую… Я уж только об одном мечтаю — лишь бы со Степаном все обошлось.
— Надежда — парус успеха, — философски заметил Шеманский и, подхватив под руку Чижака, отвел его в сторону: — Ну-с, мой юный друг, как дела?
Дарья Александровна Давыдова, нетерпеливо прохаживающаяся неподалеку, поспешила к Шеманскому:
— Гражданин аблакат…
— Бабушка, — мягко остановил ее Шеманский, — с вашего разрешения, я пока что «товарищ ад-во- кат».
— Товарищ, родимый, — поправилась старушка, — слушала я речи твои душевные, а сама думаю: именно такой, как ты, моей Насте в самый раз и нужен.
— Простите, не понял, — откашлялся Шеманский.
— Насте, дочке моей, говорю, ты позарез нужон… Не откажи, милый человек…
Шеманский растерянно глянул на Чижака.
— Еще одна чистая, доверчивая душа! — подмигнул тот.
— Вот именно, доверчивая, — затараторила Дарья Александровна, боясь, что адвокат уйдет. — А он, аспид, каждое воскресенье Дурдакова поит ведрами. Тот гораздый на дармовщину, его сторону взял — и ни в какую. А на этом кособочке я сама две груши сажала и четыре куста смородины, покойник Лексей из питомника привез. Это тебе и Субботина подтвердит, и Кулькова, брали позапрошлый год на осенний мясоед по три черенка. Дурдаков ему кумом приходится, через Варьку, так что ему, смекай отчего, окаянному, все с рук сходит, и когда подранка нашли. — Старушка, переведя дыхание, закончила: — А самогонная машина у него в курятнике.
— Позвольте, позвольте, позвольте! — адвокат ошалело мотнул головой. — Ничего не понимаю.
— А что здесь понимать, все пороги пообивала, а управу найти на него не могу. И все Дурдаков, чтоб ему пусто было! А ты не бойся, за нами не пропадет. Настя аккурат свинью забить собирается… А уж отравой мы людей не поим. Чистенькую, с магазину берем.
— Давайте разберемся, гражданка…
— Давыдова, — поспешно подсказала старушка.
— Короче, гражданка Давыдова, кто такой Дурдаков?
— Зампредседателя поссовета.
— Понятно. Жалуетесь на кого?
— Ясное дело, на Кузьму Харитонова. Сосед моей Насти будет. И за что такое наказание господне…
— Суть жалобы?
— На том кособочке я две груши и четыре куста смородины…
— Какой ущерб нанес вам Харитонов?
— Отъял самовольно и без зазрения всякой совести, потому что Дурдаков…
— Что отъял?
— Полторы сотки ее, Настькиного, участка.
Шеманский, поправив манжет рубашки, в котором сверкнул алым светом камень, вежливо сказал:
— За ваше дело, матушка, я, к сожалению, взяться не могу, так как завтра возвращаюсь в Москву. Билет в кармане.
— Может, погодишь? За нами не пропадет… Хошь деньгами, хошь натурой, сало там… — Старушка с мольбой смотрела на адвоката.
— Увы, моя жизнь расписана по часам. Себе не принадлежу, — горестно вздохнул Шеманский. — Здесь тоже есть прекрасные адвокаты, молодые, энергичные. Почему бы вам не обратиться к их помощи?
— Пустое, — безнадежно отмахнулась Давыдова. — Кузька враз их охмурит, как Дурдакова. Самогончик, поди, ведрами варит…
— Простите, у нас, с вашего позволения, конфиданс — Защитник, подхватив Чижака, увлек его подальше от надоедливой старушки.
