этот невероятно долгий несчастный день! Викентий Павлович на несколько минут остался наедине с мёртвым Арженом. Подошёл ближе к постели. Он не глядел в лицо убитому — много видел он странных смертей, не привык, но умел сдерживать эмоции. Сейчас его интересовало другое. Быстро и профессионально следователь стал осматривать одежду убитого. Когда ладонь шла вдоль пиджака, в районе поясницы пальцы наткнулись на что-то. Сначала показалось: какая-то вещь лежит в кармане. Но нет, карман ниже. Чуть приподняв и повернув тело, Викентий Павлович нащупал на покрывале твёрдый прохладный предмет. Ещё не видя его, понял, что держит в пальцах кольцо с камнем. Или перстень.
Из ванной раздавались громкие голоса врачей. Сейчас они выйдут. Петрусенко быстро вытащил свою находку. У него на ладони блестел, отражая свет электрических ламп, прекрасный женский перстень. Золотой, с крупным зелёным изумрудом, в двенадцать граней, с обрамлением из мелких бриллиантов… В тот же миг он услышал, как распахнулась дверь ванной комнаты и, не раздумывая ни секунды, быстро положил перстень себе в карман.
ГЛАВА 6
Всем известно, что в летнюю пору дни самые длинные в году. Но этот день казался Викентию Павловичу совершенно нескончаемым. Заботы о мёртвом теле он оставил директору. Тот, конечно, пребывал в полном удручении, но уже отдавал нужные распоряжения. Петрусенко же спустился вниз, решив поговорить с шофёром. Если и раньше, сомневаясь в подобном совпадении, он связывал события одного дня и одного места: кражу и нападение на девушку, то теперь он и сомнения отбросил. Убийство стало узелком. Кража перстня и гибель Аржена друг от друга неотделимы. Вот оно, тому доказательство — у него в кармане. Нападение на молоденькую горничную, как будто, из другого ряда. Но не для него, Петрусенко! Есть эта связь, есть! Просто она не на виду…
В вестибюле возбуждённый народ не расходился. Иностранцы стояли своей группкой вокруг кресла, где сидела мадам Аржен. Они уже знали подробности от спустившихся ранее Хлодвига и Деплесси.
— Господа, — обратился ещё с лестницы сразу ко всем Петрусенко. — Произошла трагедия, насильственная смерть одного из гостей отеля. Но я представитель сыскного управления, и расследование уже начато. Сейчас сюда прибудет полицейская стража, на всех этажах установим посты — для вашей безопасности, вплоть до прояснения дела.
Петрусенко понимал, что часть перепуганных жильцов тут же покинет Гранд Отель, но его это не волновало. Он подошёл к иностранцам и повторил уже для них, по-французски:
— Вам, господа, гарантирую безопасность, в отеле сейчас будут установлены полицейские круглосуточные посты. Надеюсь, вы понимаете, что переезжать вам отсюда нельзя.
— Вы предполагаете, кто-то из нас причастен к смерти нашего коллеги?
Это спросил высокий красивый блондин Эрикссон. Викентий Павлович несколько секунд глядел в его спокойные светлые глаза — до тех пор, пока швед первым моргнул. Чуть шевельнув бровями, ответил:
— Это не я сказал, а вы. Но это так, предполагаю. — И вскинул ладонь, предупреждая возгласы. — Всего лишь предполагаю. В этом нет ничего обидного. И вы поможете следствию, если будете спокойны и откровенны во всём… Мадам! — Он повернулся к женщине, ещё бледной, но уже явно оправившейся от первого потрясения. — Вам не нужно возвращаться в ту злополучную комнату. Сейчас спустится директор, он предоставит вам другой номер, вещи вам перенесут.
— Да, Клоди, милочка, — сказала пожилая супруга доктора Бергера. — Пока всё уладится, пойдём к нам, тебе нельзя оставаться одной!
Холл быстро пустел. Петрусенко направился к угловому креслу под пальмой, где всё это время сидел шофёр Коринцев.
— Расскажите мне, Александр Игнатьевич, как всё произошло. И покажите — где!
Муниципалитет, откомандировавший шофёров в услужение иностранных врачей, оплатил их питание в ресторане отеля… Александр Коринцев ужинал, сидя у самого первого от двери столика. Есть он в этот раз не хотел, потому лишь выпил чашечку кофе и съел бутерброд. В раскрытую дверь он увидел горничную Варю, которая шла через холл с большой полной бельевой корзиной. Он видел, что девушка направляется к боковому выходу во двор, и понял, что там, видимо, расположены хозяйственные пристройки, прачечная.
— Знаете, господин следователь, эта девушка мне очень нравилась. Когда я в первый день, утром, приехал сюда, зашёл в пустой холл, то немного растерялся — к кому обратиться. А она это поняла, сама подошла, спросила: не шофёр ли я для иностранцев? Отвела к директору. И потом всегда улыбалась, приветливо здоровалась… Милая, совсем ещё девочка, доброе существо! Я подумал: тащит такую тяжёлую корзину с грязным бельём, обратно тоже, небось, понесёт чистое. А у меня полчаса, как минимум, работы не будет: все мои клиенты только начали ужин.
Коринцев вышел в хозяйственный двор почти сразу за девушкой, но уже никого не увидел. Двор был невелик, образован длинной одноэтажной прачечной, мастерской и каретным сараем. Ворота, выходившие на улицу, закрыты, из распахнутых окон кухни доносился шум, в самом дворе — пусто. Шофёр пожал плечами — какая быстроногая девчонка! Задумался: уйти или подождать её? И вот тут вдруг увидел за выступом пристроенного к зданию продуктового склада краешек корзины, как будто лежащей на боку, и что-то белеющее… выпавшее бельё. Это показалось ему так странно, что он сразу рванулся туда. И увидал того бандита, прижавшего девушку к стене и душившего её. Она уже потеряла сознание…
Ну а дальше было ясно и без слов. Петрусенко видел бандита — коренастого, жилистого, не столько сильного, сколько цепкого и напористого. А Коринцев — вот он: ладно и мощно скроен, высок, развёрнутые плечи и широкая грудь. Сразу видно — силён и решителен. Он мгновенно скрутил бандита, громко позвал на помощь. Из кухни выскочили двое, здоровые мужчины. С ними он оставил бандита, а Варю, лёгенькую и безжизненную, схватил на руки и бегом понёс в отель… Сейчас уже оба, и сыщик и шофёр знали, что девушка в больнице пришла в себя, но плохо помнит происшедшее. Она просто не успела ничего понять: на неё кто-то набросился почти сразу же, потянул за угол… Дальше она ничего не помнит.
Нет, никак не мог Викентий Павлович завершить этот день, не сделав ещё одного дела. В полицейском управлении в такой час находились только дежурный офицер да стража. Петрусенко попросил привести к нему бандита, напавшего на горничную. Можно было послать за писарем, но он решил никого не тревожить. «Допрошу так, без записи, — решил. — А завтра всё запротоколирую».
Вообще-то Петрусенко знал в лицо многих серьёзных бандитов города из тех, кто легко шёл на убийства и разбойные нападения. Но этого типа видел впервые. То ли приезжий, то ли раньше не грешил серьёзными преступлениями. А, может, он вообще и не собирался убивать Варю? Совсем другого хотел?..
Но бандит сразу развеял все сомнения следователя. Сильно напуганный, с прилипшим ко лбу редким чубом, совершенно посеревший от страха, он сразу же стал рассказывать всё — подробно. Да, он собирался убить девушку. Нет, раньше он её не знал, ему о ней рассказали. Кто рассказал? Тот, кто заплатил ему деньги вперёд и обещал втрое больше после убийства молоденькой горничной.
Петрусенко был настолько поражён, что вскочил и резко прошёлся по кабинету, не обращая внимание на испуганно съёжившегося своего собеседника.
— Как это понять? Тебе что — заказали убить девушку?
— Да, да! Вы точно сказали: заказали… Деньги большие, не удержался… Раньше никогда, упаси Бог…
— Постой! — Викентий Павлович нетерпеливо махнул рукой, почти упал на свой стул. — Потом будешь причитать. И если расскажешь всю правду и подробно — смягчишь свою участь. Девушка ведь, в конце концов, жива…
— Да я, господин следователь, как на духу! Вот ей Богу! Позавчера это было, тот господин мне сказал: «Дело совсем простое, девчонку придушишь, а можешь и снасильничать, но потом чтобы точно порешил. Хорошо заплачу…»
— Да постой ты, затараторил! Давай с самого начала.
История и в самом деле оказалась удивительной. Софрон Кисляк месяц как освободился после второй
