кармане плаща и отдала его водителю. — Когда мы будем в Нью-Йорке?
— В пять пятнадцать, — ответил водитель. — Полно времени, чтобы позавтракать. Обратный билет не брали?
— Обратно я поезду поездом, — ответила она, не понимая, зачем ему все это рассказывать, разве потому, что в такой поздний час люди, запертые вместе в такой странной тюрьме, как автобус, должны быть общительней и дружелюбней, чем в другое время и в других местах.
— А я поеду назад автобусом, — сказал водитель, и оба рассмеялись, хотя ей смеяться было больно из-за зуба.
Когда он вернулся на свое место далеко впереди, она спокойно прилегла на сиденье. Она заметила, что снотворное уже действует, боль пульсировала где-то на расстоянии, теперь к ней примешивался шум мотора и биение ее сердца, которое она слышала громче и громче сквозь ночь. Она откинула голову, подняла ноги, скромно прикрыв их юбкой, и провалилась в сон, так и не попрощавшись с городом.
Один раз она раскрыла глаза, почти бесшумно они все еще двигались сквозь темноту. Зубная боль пульсировала равномерно, и она приложила щеку к прохладной спинке сиденья с покорностью усталого человека.
Салон автобуса освещал только узкий ряд лампочек вдоль потолка, другого света не было. Далеко впереди себя она могла разглядеть и других пассажиров, водителя, крохотного как фигурка в телескопе. Он сидел за рулем прямо, и явно не дремал. Она снова погрузилась в фантастический сон.
Позднее она проснулась, потому что автобус стоял. То, что они больше не движутся безмолвно в темноте, обернулось настолько явным шоком, что пробуждение ее оглушило, и боль вернулась только через минуту. Люди двигались вдоль прохода, а водитель оглянулся и объявил: «Пятнадцать минут».
Она поднялась и вышла следом со всеми, но глаза ее были все еще полны сна, и ноги не знали, куда идти. Они остановились возле ночного ресторана, чьи огни одиноко светили на пустую дорогу. Внутри было тепло и шумно, много людей. Она увидела место с краю от прилавка и присела там, не заметив, что снова заснула, когда кто-то подсел к ней и коснулся руки. Когда она огляделась, словно бы в тумане, он спросил:
— Далеко собрались?
— Да, — ответила она.
Он был в синем костюме, на вид высокого роста, ее рассеянные глаза не могли разглядеть ничего больше.
— Вы хотите кофе? — поинтересовался он.
Она кивнула, и он указал на прилавок, где перед ней дымилась чашка с кофе.
— Пейте побыстрее, — сказал он.
Она стала пить деликатно, глоточками, она могла просто опустить лицо и ощущать вкус кофе, не поднимая чашку. А незнакомец все говорил.
— Еще дальше, чем Самарканд… — рассказывал он, — …а на берегу волны звенят, как бубенцы.
— Порядок, граждане! — подал голос водитель, и она быстро допила кофе одним глотком, напиток дал ей силы забраться обратно в автобус.
Когда она снова заняла свое место в автобусе, тот странный мужчина сел с нею рядом. В автобусе было так темно, что свет из ресторана резал глаза, и она их закрыла. С закрытыми глазами, пока не уснула, она оставалась наедине с зубной болью.
— Флейты играют ночь напролет, — говорил странный человек, — а звезды, звезды каждая размером с луну, и сама луна величиною в озеро…
Как только автобус тронулся, они вновь скользнули в темноту, и только ряд слабых лампочек вдоль потолка объединял пассажиров — тех, кто едет сзади, с теми, кто сидит в передней части, рядом с водителем. Эти огоньки как будто связали их вместе, и незнакомец рядом с ней продолжал свои речи, говоря: «Только и дела, что лежать целый день под деревьями».
Внутри автобуса, в пути она была ничто. Деревья, иногда дома, погруженные в сон, проносились мимо, а она оставалась в автобусе, где-то между «здесь» и «там», связанная с водителем жиденькой нитью из огоньков, уносимая без каких-либо усилий с ее стороны.
— Меня зовут Джим, — сказал незнакомец.
Она заснула так крепко, что тревожно качнулась, сама не зная, почему, лбом к стеклу, за которым совсем рядом с нею скользила темнота.
Потом снова парализующий шок, и пробуждение с испуганным вопросом «что случилось»?
— Все в порядке, — сразу успокоил тот незнакомец, Джим. — Спите дальше.
Она пошла за ним в такой же с виду ресторан, что был раньше, но когда она стала усаживаться на такой же стул у прилавка, он взял ее за руку и отвел к столу.
— Пойдите и умойте ваше лицо, — сказал он. — А потом возвращайтесь.
Она зашла в дамскую комнату, девица перед зеркалом пудрила свой нос:
— Вход гривенник. Оставь дверь так, чтобы и после тебя проходили бесплатно.
За дверь был просунут спичечный коробок, чтобы она не закрывалась. Уходя, она все оставила, как было, и вернулась к столику, за которым сидел Джим.
— Чего вы хотите? — спросила она, и он указал пальцем на вторую чашку кофе и сэндвич.
— Приступайте, — сказал он.
Пока она ела сэндвич, до нее доносился его музыкальный и мягкий голос:
— И когда мы шли под парусами мимо острова, мы слышали, как нас окликают голоса…
В автобусе Джим сказал:
— Кладите голову мне на плечо, и засыпайте.
— Мне удобно, — ответила она.
— Нет, — сказал Джим, — вы ехали и стукались головою об окно.
Она еще раз уснула, и еще раз была остановка, и снова она проснулась от испуга, и Джим снова водил ее в ресторан и поил кофе. Снова дал знать о себе ее зуб и, прижав к щеке ладонь, она шарила свободной рукой по карманам, а потом в сумочке, пока не нашла пузырек с кодеином, и проглотила две таблетки на глазах у Джима.
Она допивала свой кофе, когда донесся шум мотора, и она встрепенулась, заспешила и, поддерживаемая Джимом под руку, ринулась к темному убежищу своего места. Автобус уже отъехал, когда она вспомнила, что пузырек с кодеином остался на столике в ресторане, и теперь она всецело во власти зуба. С минуту она оглядывалась через окно на огни ресторана, а потом положила голову Джиму на плечо, и услышала, засыпая:
— Песок такой белый, что похож на снег, но он горяч, даже ночью по нему горячо ходить.
Потом была конечная остановка, Джим вывел ее из автобуса, и они немного постояли вместе, уже в Нью-Йорке.
— Мы прибыли вовремя. Сейчас пять пятнадцать, — сказала, проходя мимо них, какая-то женщина своему спутнику с чемоданами.
— Я иду к зубному, — сказала Клара Джиму.
— Я знаю, — ответил он. — Я буду вас охранять.
Он отошел, хотя она не видела, как он уходит. Она думала отыскать в толпе у выхода его синий костюм, но там не было ничего подобного.
Мне бы следовало его поблагодарить, — неловко сообразила она, и не спеша направилась в вокзальный ресторан, где снова заказала себе кофе. Буфетчик взглянул на нее с усталым чувством того, кто ночь напролет имеет дело с пассажирами автобусов:
— Спать хочется? — спросил он.
— Да, — ответила она.
Чуть погодя она обнаружила, что автовокзал соединен с конечной станцией Пенсильвания, и смогла пройти в зал ожидания и присесть на скамейку, пока снова не заснула.
Потом кто-то резко потряс ее за плечо и сказал:
— У вас когда поезд, леди? Уже почти семь.
Она выпрямилась и увидела свою сумочку на коленях, аккуратно протянутые ноги, и ослепительный циферблат. Она сказала спасибо, поднялась, и, пройдя вдоль скамеек, вслепую взошла на эскалатор. Сию
