прикинул, нарисовать ли бородку, и решил, что это излишне.
— Не кидались бы ко мне, я бы ничего не делал. Пойти за ним, объяснить?
— Нет, не надо.
Джос быстро обернулся. Салли взвизгнула.
— Посмотрите на себя!
— А что?
— Ничего, ничего. Так даже лучше.
Джос немного растерялся.
— Вы сказали: «Не надо»?
— Сказала.
— Может, объяснить ему?
— Нет, спасибо.
— Я же вас поссорил. Теперь он не женится.
— Очень хорошо.
— Вы говорили, вы его любите.
— Значит, передумала.
Джос понимающе кивнул.
— А-га… Вероятно, заметили кадык. Так и скачет, так и скачет. Просто мышь в ловушке. Видите, я был прав.
— Вы всегда правы.
— Не совсем.
— Откуда такая скромность?
— Понимаете… раньше… ну, раньше я думал, что мы с вами поженимся. А теперь, когда я… ну, я…
— Воспользовались беззащитностью невинного создания?
— Именно! Вы заметили? Схватил… прижал…
— Поцеловал.
— Да! Поцеловал, как последняя сволочь. Разве можно иметь дело с этим Дж. П. Уэзерби?
— Почему «П»?
— Мое второе имя — Пармали.
— Вот это да!
— В честь крестного. И зря, ничего не оставил. Так вот, разве можно иметь с ним дело? Нет, ни в коем случае.
— Значит, и вы иногда ошибаетесь.
— Что вы имеете в виду?
— Вы прекрасно поняли.
— Понять-то понял, а принять — боюсь. Салли, ты правда…
— Да, Пармали.
Он снова обнял ее. Великое дело — практика. Через какое-то время они заговорили.
— Это и есть рай, — сказал Джос.
— Да?
— Да. Самый настоящий. — Он помолчал. — Рай. И все-таки…
— Ты жалеешь?
— Чтотычтотычтотычтотычтотычтотычтоты! Я недостоин.
— Странно. Ты очень высокого мнения о Дж. П. Уэзерби.
— Конечно. Прекрасный человек. А тебя — недостоин. Вот я подумал: чем я это заслужил? Не знаю. Просто стыд! Я не смею застегнуть твои туфли.
— Они на завязочках.
— Ну, завязать. Очень может быть, что ты сочла меня немного наглым. Нет. Это не так, я очень тихий. Помнишь свинопаса и принцессу? Мы с тобой. Не пойму, что ты во мне нашла.
— Красоту. Характер. Славу.
— Она меня ждет?
— Еще как! Отдашь Даффу картину, он возьмет тебя обратно…
— Мало того, повысит. Мы, женатые люди, должны думать о будущем. Возглавлю отдел рекламы. Не согласен — не получит портрета.
— Ты уверен?
— В чем?
— Что ему так нужен портрет.
— Не знаешь ты старого Даффа. Истинный мул. Вобьет себе что-нибудь в голову, молотком не выбьешь. Он просто помешался на этом портрете.
Салли молчала.
— О чем ты думаешь?
— Надо мне с ним поговорить.
— Вместо меня?
— Да. Ты не очень деликатен.
— Я? Не деликатен?
— Можешь из комнаты выгнать.
— Ты не понимаешь. Это очень тонкое дело. Тут — не я один, тут целый синдикат. Надо защитить интересы каждого!
— Не понимаю!
— Так я и сказал. Тайну хранить можешь?
— Вряд ли.
— Ну, эту — сохрани. Мистер Дафф даст деньги мне. Я уделю немалую часть Стиптоу, он едет в Голливуд.
— Не знала, что он играл.
— Пока — в эпизодах, но была и роль, целых три реплики. Спроси, он тебе расскажет. А еще… интересно, можешь ты уподобиться могиле?
— Зачем?
— Затем. Чтобы никто ничего не узнал. Это — про леди Чевендер.
— А что с ней такое?
— Ей тоже нужны деньги.
— Ты не спутал? Она очень богатая.
— Нет. Разорилась. Как говорит Дж. Б., вот послушай…
— Он и тебе это говорил?
— Сотни раз.
— Мне тоже сказал, тогда.
— Вот как? Ну слушай.
Что-что, а рассказывать он умел. Салли слушала как зачарованная.
— Ой, бедная! — сказала она.
— Именно, бедная. Если твоя тебя Мейбл узнает, она ее заест.
— Не без того. Острыми зубами. Значит, часть денег — ей. Получим от Даффа.
— Ты его не испугаешься?
— Конечно, нет.
— Хорошо. Вот картина. Засунь под платье, держи крепко. Ты поедешь или пойдешь?
— Поеду. И приеду.
— Буду ждать. Где?
— У ворот.
— Ладно. Хвост пистолетом!:
— Держу. Пип-пип!
