— Наших бьют! — словно даже и обрадовался Игнатий — таким моложавым и энергическим сделалось его занозистое лицо.
Он вскочил на ноги и воззвал:
— Родина! Люба! Трево-о-га-а!
— О-о-го-о! — отозвались из леса. — Свои-и! Игна-а-ти-ий!
54
Штабных не было на лесоповале в эту ночь.
Солдаты за неимением простых двуручных пил пытались выкорчевать сосну, опоясав ее ствол стальным тросом и закрепив этот трос на мощную бронемашину. Однако трос лопнул с такой свистящей силой, что выкосил, как литовкой, лесную древесную молодь вблизи.
Тогда крепкие и в меру тонкие веревки из синтетического волокна закрепляли на теле дерева с двух противоположных сторон и раскачивали его прямо на корню. Деревья скрипели, раскачивались, сдавались…
Чугуновскому снилось, что в равнодушном космосе плутал космический тральщик русского инженера Апраксина и, как в мусорный совок, подбирал в трал из сверхпрочных металлов космический спутниковый хлам. Казалось, он беззаботно насвистывает при этом, не разбираясь, кто свои, а кто чужие…
Дом же Чугуновского наполнялся и наполнялся людьми.
Оповестив собрание о незаурядных текущих событиях, Сувернев громко объявил:
— Объявляю всеобщую мобилизацию!
Налоговый инспектор Сапегин хорохорился в виду Домры и острил:
— И амнистию инакомыслящим! Дайте им шанс послужить родине. Все слышали? Где Федор Федорович? Через час — присяга.
Потом он пальцем поманил к себе Надю и, когда она приблизилась, игриво шепнул ей на ушко:
— Срочно шейте знамя… Будем строить православную Россию на отдельно взятом острове. Вы не возражаете?
— Ой! — испугалась она и поежилась. — Пусть батюшка благословит!
— Не возражаю.
К спасенному на водах священнику о. Андрею подходили под благословение крещеная домработница Надя, крещеный майор Лаппо и спасший его, а потому охотно уверовавший, сержант Исполатов.
Мотострелки из бронированной машины майора Лаппо, похоже, не спали, лежа на туркменских коврах в одной из гостиных.
— Хоть лоб разбей! — сказал конопатый солдат Бесфамильный, заклеивая сломанную сигарету. — Курева нет — рой ты этот окоп без перекура! Для стрельбы с колена… Нет чтоб курева стрельнуть с колена. Упасть на колено: да-а-ай закурить, милый Боженька!
— Крыша прост-таки едет, — подтвердил сержант Примеров, озирая рваные мозоли на ладонях и нежно обкусывая зубами шкуристую их кожу. — А куда деваться? Надо… Жить хочешь — рой. Земля и дым — солдатская защита. Вот сегодня, вспомни: не укрылись бы в дым — и привет — кушай, рыбка, дядю в хаки от макушки и до…
— Они что, воевать завелись, товарищ сержант?
— Кто — они? Вот спроси их! Мне не докладывали, рылом не вышел. Но, похоже, пришла война — мать родна, Бесфамильный. Наши деды — славные победы — вот кто наши деды. А мы, получается, получили наследство…
Оба помолчали. Слышно было, как Бесфамильный сглотнул слюну, а Примеров свистнул носом.
— А кто хоть с кем воюет, товарищ сержант? Че-то злости никакой нет… И кто наших пацанов на марше пробомбил?
Сержант на ощупь отсчитал в нательном тайничке и вынул две сигареты. Кинул одну из них конопатому рядовому и мудро сказал:
— Что тебе сказать, Бесфамильный ты, бестолковый… Главное — не кто с кем; главное — они нас.
— Может, учения НАТО, товарищ сержант?
— На-а-те! Мы с тобой что, аквалангисты? Мы мотострелки! Вот послушай, я расскажу, — сержант кинул рядовому и зажигалку. — До армии я работал осветителем на телевидении…
— Ничего-о себе! — пришел в восторг рядовой. — Че, и дикторшу живую видел?
На этот обывательский вопрос сержант не ответил, а продолжил свое:
— И мы снимали противопожарную рекламу! Вот представь: тут люди с песком, с водой наготове, так? Тут горящий окурок, и на него все внимание. И что в итоге? Как забздыхало! Чуть не вертолетами тушили! Вот тебе и учения, мля… Безумным миром, рядовой Бестолковый, и правят сумасшедшие! И не нашего с тобой ума это дело. Наше дело — не подставиться, а там разберемся. Все. Покурим — и отбой…
Агент Сергей Колотеев вполголоса рассказывал что-то доктору Федору Федоровичу и усиленно, как воздушный ас после боевого вылета, жестикулировал, двигая руками, корпусом, совершая боксерские нырки и уклоны. Федор Федорович кивал головой и сдержанно позевывал.
В одной из гостевых спаленок дома Чугуновского на руках, а точнее — на глазах брата, затихал майор Василий Тарас. Лаврентий сидел у его постели. За спиной стоял мрачный Коробьин. Он не знал доселе Василия. И ему казалось теперь, что умирает Лаврентий. Сходство близнецов было полным, и сколько ни трудись теперь взбесившаяся природа — такого дубля уже не сотворить.
— Где хоронить-то меня, Лаврик? Вода кругом… Ты, брат, в воду меня не клади, холодно… — говорил он.
— Да подь ты с похоронами! Чего запаниковал-то? Впервой, что ли, пулю получаешь?
Василий был накрыт двумя стегаными атласными одеялами. Он обирал с верхнего невидимые остающимся жить соринки.
— Одеяло вот, — сказал он, — испортил, брат… кровь… дорогое одеяло… чужое…
— Есть вещи и подороже, брат… Победим — сочтемся долгами… — и, судорожно сглатывая ком в горле, Лаврентий пожал неспокойную руку брата. — Полежи, я схожу, включу музыку. Тут неплохой проигрыватель подгреб. Тебе понравится пластинка, Василий!..
— Так ведь… току нет… Лаврик…
— А мы, Вася, от магнето!
— Идите… дождусь…
Когда вышли, Лаврентий с силой ударил побелевшим кулаком в ладонь и сказал:
— Все! Больше не могу! Пошли к мотострелкам!
Покурить солдаты успели, а поспать — увы! Вошел со свитой из незнакомых людей слегка еще нетрезвый майор Лаппо. Солдаты с ленцою вскочили.
— Так! — осмотрел обстановку майор. — Хорошо. Смотрите у меня: дом не спалите, курцы…
— Никак нет, товарищ майор, не спалим!
— Сержант Примеров, вы у нас гранатометное отделение?
— Так точно!
— Идемте снайпера гасить! Позже я вам задачу объясню подробней. А вы, рядовой Бессчастный…
— Бесфамильный, товарищ майор! Бессчастный — это нерядовой, можно сказать, футболист- бомбардир!
— Вы и вы, рядовой Бесфамильный, берите садовую селитру у хозяина. Там большой мешок селитры. И под руководством агента Колотеева — вам его покажут — будете делать дымовые шашки! Нам нужно много дыма. Одними сигаретами тут не обойдешься. Приказ понятен?
— Так точно, товарищ майор!
