первого по шестой), символизируют саморазвитие и самовыражение объекта за счет окружающей среды. Для шестого дома характерно чувство личной ответственности за то, что человек делает, ибо здесь он учится творить формы, каких раньше еще не было в проявленном мире, и если он выучится этому плохо, то станет профессиональным черным учителем и творцом оформленных чудовищ и монстров, вроде тех, которые в изобилии представлены в древнегреческих мифах и волшебных сказках всех народов мира. Читатель может на это возразить, что хорошо выполненные двенадцатиголовый огнедышащий Змей Горыныч или Медуза Горгона (не говоря уже о ракете 'Першинг' или современной атомной подводной лодке) тоже представляют собой в некотором роде произведения искусства и требуют немалой тонкости для своего создания. С этим трудно не согласиться, но создание, например, шестикрылого серафима — куда более тонкая задача, и для души человека совсем не безразлично, что именно выйдет из-под его рук: очередное эффективное приспособление для выкачивания нефти — этой крови Земли — или экологически чистый способ обогревания домов.
Включение шестого дома нередко сопровождается не слишком приятными, а главное — совершенно не заслуженными с субъективной точки зрения эффектами. Бытие на анахате не слишком просто, но привыкнув к нему, человек считает многие его преимущества сами собой разумеющимися, и когда они исчезают, может очень даже обидеться на судьбу. При этом его 'вины', как таковой, может вовсе и не быть: просто повернулось колесо кармы, волшебный кристалл майи показал очередную свою грань и время, посвященное пребыванию в лучах Божественной любви, окончилось, и началась работа по ее оформлению и презентации внешнему и внутреннему миру в различных видах и материалах. Но это взгляд со стороны, с позиции Мирового Разума (или, в другой терминологии, Владык Кармы); сам же человек при включении шестого дома порой приходит в полное замешательство и совершенно не понимает ни того, что же происходит, ни того, как ему нужно на это реагировать.
Типичное включение шестого дома сопровождается нарушением имевшегося уровня чистоты или появлением паразитов, когда избавиться от появившейся грязи и неприятных незваных гостей обычными анахатными методами никак не удается: появившийся фрагмент мира не высветлятся одной лишь любовью человека и обнаружить в нем Божественное присутствие тоже не удается. Смирения и терпения начинает катастрофически не хватать; возникает раздражение (верный признак энергетической дыры и дисбаланса) и желание защититься собственными силами, так как Божественного покровительства явно недостает. Однако вызов шестого дома заключается не в уничтожении внезапно объявившихся диких паразитов, бесов, демонов и т. п., а в их перевоспитании и подчинении своей воле — тогда они превращаются в послушные инструменты и культурных слуг, с помощью которых человек может выразить свою любовь к миру в законченных формах.
Основная проблема шестого дома — поиск адекватных форм и
Окончание шестого дома знаменуется победой над паразитами и окончательным оформлением объекта в данной реальности; во внутреннем мире это переживается как освоение определенной техники или мастерства или обретение окончательной формы в той или иной реальности (например, мы скажем о человеке: он состоялся как муж и отец; или, в негативном варианте: он стал законченным мерзавцем).
Трудности и препятствия. Первым препятствием для адекватного проживания ситуации шестого дома является нежелание человека признать факт его включения, и часто основным тормозом служит самая обычная лень: гораздо удобнее и приятнее во всем полагаться на волю Божью, принимая заведомо пассивную и 'смиренную' позицию — даже в тех случаях, где совершенно очевидно необходимо что-то сделать самому, а истинных терпения и смирения давно нет и в помине. Вообще говоря, бывают два совсем разных вида включения шестого дома, так сказать, негативный и позитивный, но пассивное поведение не адекватно ни в одном из них. Негативное включение шестого дома уже упоминалось выше — это такое состояние объекта, когда Божественной любви начинает ощутимо не хватать для его нормального существования, появляются грязь, паразиты или враги, с которыми явно нужно что-то делать, прямо или косвенно бороться. Позитивный вариант включения шестого дома это состояние, когда Божественной любви в объекте ощущается существенно больше, чем надо, и ему категорически нужно ее оттранслировать вовне, но просто так, само по себе, это почему-то не получается или эта любовь служит откровенному злу и дисгармонии; тогда возникает проблема адекватного донесения любви до мира, для чего требуются определенные техники или инструменты, позволяющие ее точно сфокусировать и оформить. Как и в случае негативного включения шестого дома, лень и пассивность в его позитивном варианте быстро ведут к крайне неприятному развитию событий: либо любовь, присущая объекту, не получая выхода, застаивается, и в ней разводятся паразиты (так позитивный вариант трансформируется в негативный), либо она транслируется во внешний мир рассеянным потоком и попадает не туда, куда предназначена Мировым Разумом — а значит, плодит паразитов, на этот раз внешних. Этот сюжет запечатлен в народном сознании поговоркой 'ни одно доброе дело не остается безнаказанным' — и это правильно, если только перед словом 'доброе' добавить эпитет: неточное.
Шестой дом требует тонкости и точности, поэтому следующим после пассивности и лени его врагом является грубость. Грубое оформление убивает любовь и в принципе не может быть адекватным — именно это имеет в виду поговорка 'иная простота хуже воровства'. Когда автор этих строк слышит бесконечно повторяемый лозунг 'все гениально просто', он ощущает внутренний протест, и не только потому, что это несправедливо по существу и чаще всего служит прикрытием воинствующего невежества, но еще и по той причине, что тонкость и адекватность выражения шестого дома принципиально трудно достижимы и требуют зачастую выработки сложнейших технических умений. Здесь любовь это нежный, деликатный, но материал, с которым нужно научиться работать, и только в результате освоения сложных приемов и техник становится возможным чудо оформления, то есть создания форм, исполненных любви, но вовсе к ней не сводящихся.
После того, как человек преодолевает искушения лени и грубости, он начинает учиться технике, то есть искусству укрощения хаотических демонов, скрытых в любом материале. Когда начинающий художник, исполненный любви к своему искусству, берет карандаш и пытается изобразить что-нибудь с натуры, то ему часто кажется, что кто-то, или какая-то сила нарочно толкает его под руку, так что в результате создается впечатление, что рисунок исполнен хвостом непокорного ишака. Этот 'кто-то' вовсе не метафора, а вполне определенные сущности, охраняющие вход в рисовальный эгрегор, и пока ученик не научится их укрощать, дальше он не продвинется. Распространенной ошибкой здесь является попытка укрощения методом усаживания в клетку (так принято в академических школах рисунка: нос имеет форму призмы и т. д.), то есть введения манипурной дисциплины, ибо тогда анахатная энергия гибнет безвозвратно. Более правильно, хотя гораздо сложнее, действовать методом кота Баюна, постепенно завораживая хаотических демонов, их окультуривая и заставляя работать на себя (этим путем зачастую идут самоучки, которых критик впоследствии хвалит за самобытность и слегка журит за отсутствие профессиональной выучки).
Однако главное препятствие шестого дома еще впереди. Оно актуализируется перед человеком, когда он уже входит в профессиональный эгрегор и сохраняет при этом любовь, которую теперь способен выразить в формах. В этот момент он ощущает себя (без преувеличения!) Богом-творцом и сохранить должную скромность просто не в силах. Ощущение собственной силы и могущества оказывается субъективно настолько сильным и внутренне несомненным, что гениальность творца не то что не ставится под сомнение — она, что называется, кричит о себе, и непонятно только одно — как ее не видят окружающие.
Рассказывают, что в начале перестройки и открывающейся свободы слова к знаменитому советскому писателю подошел только еще начинающий молодой и, устремив в его сторону обличающий перст,
