Джулиан махнул ему рукой из кабинки, раньше, чем он смог приблизиться к ней.
Сейчас она приближалась к нему с сексуальной, покачивающей бедрами, походкой, заставившей его тело напрячься от желания… и ожидания.
Черный атлас, в форме платья без бретелек, облегал каждую округлость ее тела. Его дыхание стало прерывистым.
Джулиан вздохнул.
— Ну вон приближаются проблемы.
Коннер усмехнулся.
— Черт, да…
— Тебе не нужны дополнительные проблемы, мой друг.
Он нуждается в том, чтобы забыть проблемы, которые он себе уже нажил. А занятие любовью с женщиной, как она, возможно заставит его забыть его собственное имя, не говоря уже о старых ошибках.
Этой ночью, больше, чем в любую другую ночь, ему необходимо забыть…даже рискуя наделать дополнительных ошибок.
— А она не….? Одна из нас? — спросил Джулиан.
— Она говорила с Ингрид у бара. Ингрид никогда не говорила со смертными. Черт, она не стала бы разговаривать даже с вампиром, который якшается со смертными.
— Коннер, — хриплый женский голос прошептал его имя.
Она склонилась над столом, демонстрируя дразнящую ложбинку между ее полных грудей, обтянутых лифом черного атласного платья.
Сожаление мелькнуло на его лице.
Если бы она была одной из них, Ингрид, сказала бы ей, кем он был и что натворил.
Так зачем же она подошла к нему. Когда она наклонилась ближе….он готовился к удару, или чему-то более худшему.
Ее теплое дыхание на его шее, она шепчет: — Я хочу…потанцевать…с тобой.
Его тело напряглось. Возможно он только вообразил себе, наводящий на размышления акцент, которым она выделила слово танцевать.
Но он не вообразил притяжение, которое он почувствовал к этой красивой женщине.
— Как твое имя? Ее губы сложились в сексуальной улыбке, чистого удовольствия.
— Брэнди.
— Брэнди? — Он подождал, но она не сказала ему своей фамилии, даже после того как он вопросительно приподнял бровь.
Вместо этого она потянулась к нему. Ее длинные пальцы, с острыми красными ногтями, сомкнулись на его руке, и она потянула его, поднимая на ноги.
— Будь осторожен, — сказал Джулиан, но Коннер проигнорировал предупреждение своего друга, и последовал за ней, когда она повела его на темный переполненный танцпол.
Хриплое хихиканье, как мурлыканье опасной кошки, слетело с ее красных, блестящих губ, когда она повернулась и обняла его за плечи.
— Ты тоже никогда не прислушиваешься к советам.
— Тоже? Ингрид предупредила тебя, держаться от меня подальше, — предположил он.
Она кивнула и придвинулась ближе, ее бюст терся о его грудь.
— И когда люди мне говорят не делать чего-то, это только еще больше заставляет меня хотеть это сделать…
Усмешка скривила его рот.
— Почему то, мне не кажется, что мы говорим о танцах.
— Разве не это мы делаем, — спросила она, прижав свое тело к его.
Он проглотил стон, снова не желая проявить свою уязвимость или слабость.
Что-то в этой женщине, не смотря на ее дерзость, обращенную к нему, пробуждало глубинную притягательность и эмоции, которые он не ощущал на протяжении десятилетий.
На протяжении полувека, если быть точным.
— Здесь музыка, — отметил он, перекрикивая дымный бас и хриплый голос певца.
— А ты не делаешь другие вещи под музыку? — спросила она сексуально выгнув бровь.
Как и ее сияющие волосы, ее глаза засияли в вспышке света от стробоскопа. Зеленые с вкраплениями золотого или серебряного, которые сияли.
— Ты действительно не прислушиваешься к советам, — размышлял он вслух, одновременно расслабившийся и заинтригованный.
— Я уверен, что Ингрид рассказала тебе все обо мне-все о тех плохих вещах, которые я совершил.
Она улыбнулась и снова хихикнула, ее бюст покачивался напротив его груди.
— Я знаю какие плохие вещи ты совершал, — признала она. — Ты был шалунишкой, Коннер Вест. Возможно, настало время, когда кто-нибудь, наконец, накажет тебя.
Плоть у основания его шеи горела, и не только потому, что ее ногти слегка коснулись его кожи. Джастин был прав, предупреждая его об этой женщине; она определенно сулила неприятности. Но прошло уже пол века с тех пор, как он попадал в неприятности, с которыми не мог справиться.
Человек был счастливчиком, или в его случае несчастным, сойдясь с ним в поединке лишь раз. Беспокоясь, что он уже знает ответ, он спросил, — А ты та, кто, наконец, воздаст мне по заслугам? О да…
— Я, и никто другой, — пообещала ему Брэнди, когда прижалась еще плотнее … так, что даже не осталось пространства, отделяющего ее плоть от тугой твердости его тела.
Ее пульс сначала ускорился, а потом помчался с башенной скоростью от волнения … и притягательности.
Она слишком упорно трудилась для этого, слишком долго ждала, чтобы быть отвлеченной от ее миссии…даже им. Особенно им. Жар проник через его сшитые на заказ костюм и рубашку, и ее кожа накалялась, пока не вспыхнула. От желания? Она сделала вдох, готовя себя к противостоянию его сексуальному — как ад — обаянию.
Его голубые глаза вспыхнули обаятельно и зло, его улыбка растянулась, демонстрируя ямочки на его щеках. Боже, он был красив — безумно, нечестиво красив. Он двигался, проталкивая свое бедро между ее ног.
Ее юбка задралась, но она об этом не беспокоилась. Она не беспокоилась ни о чем, кроме давления, нарастающего в ней.
Она была близка … слишком близка к своей цели, к мести… Она не могла — она не будет — думать о чем-то другом, кроме этого. Но она могла думать только о нем, о впечатляющей эрекции, давящей на ее живот, когда его нога снова двигалась, скользя между ее бедрами…вперед и назад через жар в ее трусиках.
Ее ноги оторвались от пола, так что ей пришлось повиснуть на нем, ее руки крепче обвили его плечи. Ее ногти запутались в шелковистых завитках на его затылке. Желание пробежало через нее, и она задохнулась от его интенсивности.
Ее соски набухли, и выделялись через атлас. Шелковистая ткань ласкала ее эрогенные зоны, когда как она хотела, чтобы это он ласкал их. Ласкал ее…Опуская свою голову ближе к ней, ртом облизывая ее ухо, он прошептал:
— Ты такая горячая…
— Теперь я предупреждена, что ты можешь сжечь меня, — сказала она.
Это заставило его злой оскал вспыхнуть снова, открывая только слабый намек на его клык, в то время как его разрушительные голубые глаза мерцали с чувственной угрозой.
— Так значит ты не боишься играть с огнем? Ее сердце ударялось о ребра, стуча тяжело и часто от страха.
Но она беспечно солгала, — Я люблю играть, — она подтянула свое тело, так, чтобы ее губы скользнули по его шее, а ее клыки только цапнули его кожу, — с огнем…
