Но тогда, пятьдесят лет назад — не с тех пор как она занималась любовью. Были и другие мужчины — мужчины, которых она не может вспомнить. Мужчины, которые ничего для нее не значили … поскольку она искала его.
За все время, только он доставал ее на столько, таща из нее эмоции и чувства, которые, как она верила, в ней отсутствуют. Даже ненависть; она никого, никогда не ненавидела с таким рвением, как она ненавидела его.
Он убрал свой рот от ее горла, и выгнул шею, толкая своими бедрами, погружая себя глубже в нее.
Кровь стекала с уголка его губ.
Она поцеловала его, ощущая сладость липкой жидкости. Ее кровь. Она должна попробовать и его. Она провела губами по щеке к его горлу. Отодвинув губы, чтобы обнажить клыки, она укусила его со страстным насилием. Он стонал и вонзил глубже, качаясь внутри нее, поскольку она выпила самую его сущность.
Отодвинувшись, он скользил своим большим пальцем по ее клитору назад и вперед — пока ее мир не рухнул. Она присела и подняла свои колени, так чтобы он еще глубже погрузился в нее, пока она слизывала кровь, взятую у него, со своих пальцев. Затем она погладила груди, липкие от его крови, вокруг сосков.
Он поднимался, пока его рот не сомкнулся, вокруг чувствительных бугорков и упивался кровью, которую она пролила. Она дрожала и кричала, билась в конвульсиях от самого длительного, самого интенсивного оргазма, который она когда-либо испытывала. Он приподнял ее со своих колен и развернул ее — затем он опять вонзил свой влажный член в нее. Его руки прижимались к ее животу, он проталкивался в нее снова и снова пока он не напрягся. Он укусил ее в шею, когда кончал, проливал свое семя внутри нее, так же, как он проливал ее кровь.
Коннер уставился на женщину в своих руках, на ее бледную кожу с потеками крови — его и ее.
Какого черта он творит? Что произошло? Он отскочил от нее.
— Я — я…
— Безмолвный? — спросила она, наклонив голову к плечу, чтобы встретить его взгляд.
Искорки веселья мерцали в ее зеленых глазах, как, пойманные от люстры, вспышки золотого света.
— Прости, — простонал он.
— Я не хотел...
— Опустошить меня?
Опустошить? Вот что он сделал с ней. Пятьдесят лет назад. Он потерял тогда контроль, так же, как он потерял его с Брэнди. Но Брэнди была одной из них, одной из Секретного общества.
Миранда Гамильтон не была.
— Я — я… Он нуждался в расстоянии; он нуждался в перспективе, потому, что на мгновение тогда, когда они занимались любовью, он думал, что она Миранда.
Ее тело ощущалось так же, такое же упругое и мягкое. И на вкус она была такой же: сладкая от уязвимости и все же с намеком на едкий вред. Но было невозможно, что это Миранда.
Он сделал это невозможным, из-за своей неосторожности.
— Я сейчас вернусь…
Его руки тряслись, он закрыл дверь в ванную, пряча самого себя.
Он должен был сделать это сегодня вечером, должен был запереть себя в квартире, так, чтобы он не смог сделать то, что уже делал — использовать другую женщину, чтобы забыть ту, которую он действительно хотел. Ту которой он не сможет обладать снова…Кровь медленно сочилась из отметин от клыков, на его шее. Он проследил следы в зеркале над тщеславием, когда склонился над раковиной и плеснул на лицо холодной воды.
Он не один кровоточил. Он тоже ее покусал…когда потерял контроль над своими чувствами и здравомыслием. Женщина вытолкнула его за пределы разума….так же, как и Миранда пятьдесят лет назад. И так же как он причинил вред юной старлетке, он причинил вред и Брэнди. Он потянулся за полотенцем и облил его холодной водой. Затем выжал его, открыл дверь и шагнул в спальню.
Не смотря на то, что люстра еще горела, казалось, комнату заполнили еще больше теней, самую темную отбрасывала кровать. Она натянула одеяло так, что он не мог ее видеть, пока не приблизился к ней. Но даже тогда атласные шторы скрывали ее тело и лицо. Он сжал пальцами шелковистую ткань и стянул одеяло. Шок наполнил его, напрягая его тело, приводя его разум в оцепенение. Он не мог реагировать. Он не мог двигаться.
Он мог только таращиться на бледное, мертвое лицо Миранды Гамильтон.
Кровь покрывала ее горло, была размазана по щеке, и даже измазала ее бледные светлые волосы. Ее глаза, также бледные, с необычным янтарным оттенком, пристально смотрели на него снизу вверх. Но ее глаза были не мертвы — они трепетно живы и светились ненавистью и местью. Внезапно она вскочила с матраца, деревянный кол, был крепко зажат в ее руках.
Она прижала острый конец к его груди. Над сердцем.
Глава третья
Руки Миранды дрожали, когда она схватила кол, ее влажные ладони сжимали древесину ясеня.
Она учла все, готовясь к этому дню…когда она, наконец-то, осуществит свою месть. Она спланировала все непредвиденные обстоятельства — особенно возможность того, что он начнет сражаться с ней.
Но он не сражался. Он просто стоял — голый — пред ней и ждал, когда она вонзит кол глубоко в его мускулистую грудь, чтобы поразить его сердце.
Смех раздирал ее горло, когда пришло неожиданное осознание этого.
— Я не могу тебя убить, — призналась она, когда убрала кол и бросила его на кровать.
Его голубые глаза блестели от страха, пока он изучал ее лицо.
— Ты не убийца… Нет, не по этому, настаивала она.
— Это потому, что у тебя нет сердца.
Она должна была знать это, лучше других.
— Ты не убийца, — повторился он, как будто не слышал ее.
Он потянулся, проводя кончиками пальцев вдоль ее челюсти, затем по щеке.
— И ты не труп.
Она приложила все усилия, при помощи сценического макияжа, к тому чтобы заставить себя выглядеть мертвой. За прошедшие пятьдесят лет, она стала искусной в маскировке. Она подняла руки и стянула белокурый парик со своей головы; это была маскировка, пародия, на то, как это было пятьдесят лет назад.
Рыжий был ее натуральным цветом … наряду с необычным янтарным оттенком ее глаз. Зелеными были контактные линзы, которые были слишком тонкими, чтобы скрыть радужные оболочки.
— Я не могу поверить, что ты жива, — он бормотал, поскольку продолжал поглаживать ее кожу.
Она дрожала.
— Ты думал, что убил меня.
— Да, — признался он, прерывисто дыша
Она опять потянулась за колом, сжимая его пальцами.
Возможно у него нет сердца, но кол поможет остановить его на некоторое время, чтобы дать ей сбежать
— Прости, что разочаровала тебя.
— Разочаровала? — Ты должен быть разочарован, — настаивала она, — ведь ты потерпел неудачу.
— Неудачу? Его светлые брови изогнулись, а лоб наморщился в замешательстве.
— Какую неудачу? Я не понимаю…