этого союза вызывает у меня сомнения.
Кинрик весьма неодобрительно отнесся к тому, что Бартоломью позволил Хесселвелу скрыться из города. Майкл, услышав о случившемся, полностью разделил негодование валлийца.
— В любой момент он может вернуться и наделать бед, — угрюмо заявил монах. — Подумать только, ты держал в руках сатаниста, и он сам признался в своих нечестивых деяниях. Как ты мог его выпустить?
— Это человек донельзя запуган, брат, и вряд ли пожелает вернуться, — заметил Бартоломью. — Его отсутствие не помешает нашему дознанию. А если его опасения справедливы и ему действительно угрожает опасность? В таком случае я был бы виновен в его смерти.
— Почему ты говоришь, что его отсутствие не помешает нашему дознанию? — процедил Майкл. — Он единственный человек, кто знаком с главой секты. Он должен знать, что тот искал в саду!
— Уверяю тебя, Хесселвел рассказал нам все без утайки, — устало возразил Бартоломью. — Глава секты попросту использовал его, не считая нужным пускаться в объяснения.
— И все же я не понимаю, как ты мог отпустить с миром мерзавца, подбросившего мне козлиную голову, — не унимался Майкл. — Этот человек едва не стал убийцей! Ведь он пытался отравить Уолтера.
— Он не знал, что в бутылке смертоносный яд, — заявил Бартоломью, вытаскивая из кармана пузырек, полученный от Хесселвела. — Может статься, эта вещица сослужит нам добрую службу. Надо только определить, что за снадобье в ней содержится. Тогда по своим записям я выясню, кому из больных его прописывал, и мы узнаем имя главы секты.
— А если там какое-нибудь распространенное средство, прописанное нескольким десяткам больных? — недоверчиво вопросил Майкл. — Например, имбирное масло или настой пустырника.
— Нет, — покачал головой Бартоломью. — Такие склянки я использую только для сильнодействующих снадобий.
Он вынул из пузырька пробку и осторожно принюхался. Определить, что содержалось в бутылочке, не составило труда. Даже не заглядывая в записи, Бартоломью вспомнил, что в последнее время прописывал его лишь одному больному. Вне себя от изумления, он повернулся к Майклу.
— Это лекарство мастера Бакли! — воскликнул доктор. — В жаркую погоду кожный зуд особенно досаждал ему, и я лечил его этим успокоительным настоем.
— Значит, старина Бакли — глава общины Пришествия? — сосредоточенно нахмурившись, пробормотал Майкл. — Похоже, мы приближаемся к разгадке тайны. Кстати, солнце уже давно опустилось. Отправляйся к мастеру и поведай ему о гнусных поступках Хесселвела. Ты выполнил обещание, и откладывать беседу более нет нужды.
Поспешно пересекая двор, Бартоломью заметил, что в ворота колледжа вошел какой-то человек. Узнав Ричарда Талейта-старшего, Мэттью от удивления замер на месте.
— Доктор, — тихо произнес Талейт, приближаясь к нему. — Я бы хотел поговорить с вами и братом Майклом. Но так, чтобы беседа не стала достоянием любопытных ушей.
Кинрик провел их в зал собраний и зажег в настенных канделябрах свечи из личного запаса Элкота. Талейт не проронил ни слова, пока валлиец не удалился, плотно закрыв за собой дверь.
— Мне следовало бы обратиться к вам раньше, джентльмены, — произнес Талейт, переводя взгляд с Майкла на Бартоломью. — Но я не знал, можно ли вам довериться.
Бартоломью понимал, что происходит в душе у Талейта, однако не счел нужным прерывать молчание.
— Вы правы, я действительно принадлежу к общине Пришествия, — вновь заговорил Талейт. — И две ночи назад я принимал участие в сатанинском ритуале в церкви Всех Святых, — с содроганием добавил он. — В общину меня привело отчаяние. Черная смерть похитила всех моих дочерей и внуков. Церковь утверждает, что Господь наказывает нас за грехи. Однако я, запятнавший себя столькими прегрешениями, до сих пор жив, а невинные дети оставили этот мир. Я решил, что церковное учение ложно, и не желал более внимать ему. На вопросы, мучившие меня, община Пришествия давала осмысленные ответы, в то время как нерадивые священники отделывались невразумительным бормотанием. Простите за кощунственные речи, брат. Но таково положение вещей.
Признания Талейта почти дословно повторяли откровения де Белема. Опасения, которыми епископ поделился с Бартоломью еще до начала чумного поветрия, полностью оправдывались. Удрученные разразившимся бедствием, люди покинули лоно истинной церкви, а духовные пастыри были слишком малочисленны, дабы спасти заблудших овец.
— Поначалу община стала мне родным домом. Я даже привел туда всех своих родных. Однако месяц назад начались пугающие перемены. У общины появился новый глава. При нем все пошло совсем не так, как при Николасе.
— При Николасе? — удивленно переспросил Майкл. — Значит, прежде главой общины был Николас из Йорка, клерк церкви Святой Марии?
— Да, лишь я один знал о том, что Николас является главой общины Пришествия, — кивнул Талейт. — Месяц назад он умер, и слова мои не могут причинить ему вреда. После его смерти мы решили избрать нового главу. Но стоило нам вскинуть руки для голосования, как в облаке густого черного дыма возник какой-то человек… а может, и не человек вовсе. Он сообщил, что сам дьявол прислал его возглавить нашу общину.
Устроить облако густого черного дыма нетрудно, отметил про себя Бартоломью. Надо взять охапку сухой травы, облить ее дегтем и поджечь. К тому же у ловкого трюкача наверняка были помощники.
— С тех пор собрания наши стали для меня истинной мукой, — продолжал Талейт. — Ритуалы, исполненные жутких знамений, внушали ужас и омерзение.
Я хотел порвать с общиной, хотел уберечь свою семью от мракобесия. Но мне сказали, что, если я сделаю это, моих родных ожидает смерть. Новый глава заявил, что убийства, происходящие в городе, совершаются по воле самого дьявола. Я должен сделать еще одно признание. Жена моя состарилась, а я еще полон мужской силы. Иногда мне случалось посещать одну девицу. Звали ее Фрита. Она стала второй жертвой неведомого убийцы.
Талейт закрыл лицо руками, а Майкл и Бартоломью обменялись поверх его головы многозначительными взглядами.
— Новый глава нередко донимал меня расспросами, — продолжал Талейт. — Он хотел быть в курсе всех городских новостей и пересудов. Расспрашивал меня о моей торговле и моих компаньонах.
Этот загадочный посланник сатаны на редкость любопытен, мысленно произнес Бартоломью. Хесселвела он тоже расспрашивал, как идут дела в Майкл-хаузе.
— Вам известно, кто глава вашей общины? — мягко осведомился Бартоломью. — Как его имя?
Талейт вскинул голову. Глаза его испуганно бегали.
— Нет, — проронил он. — Никому из нас это не известно. Но меня терзает догадка. Чудовищная догадка.
— И вы пришли поделиться с нами этой догадкой? — спросил Бартоломью.
— Да, — кивнул Талейт. — Больше мне некому об этом рассказать. Его необходимо остановить. Он провозгласил, что вскоре в городе совершится очередное убийство, и намерен лишить жизни еще одну жертву. — Талейт набрал в грудь побольше воздуху и выпалил: — Я полагаю, глава общины — не кто иной, как сэр Реджинальд де Белем.
— Де Белем! — изумленно воскликнул Майкл. — Но это невозможно. Или вы забыли: одна из жертв — его дочь. Он не стал бы убивать ее!
«Как не стал бы убивать и Исобель, с которой провел столько приятных ночей», — явственно читалось во взоре Майкла.
«Тем более что де Белем был главой общины Очищения», — мысленно добавил Бартоломью.
По крайней мере, так утверждал он сам. Правда, Хесселвел заявил, что само существование общины Очищения представляется ему до крайности сомнительным. Устроить подобную мистификацию довольно легко. Необходимо лишь распустить по городу слухи о таинственных ночных собраниях да время от времени окроплять кровью алтарь церкви Святого Иоанна Захарии. По словам Стэнмора, последнее собрание
