Дальше поехали вдвоем. Он на самом деле полагал, что в дефиле между озерами Сиг и Вселуг, оттянув на себя остатки монгольской погони, сотник просто обязан был раствориться в непроходимых дебрях. Иначе какой же он воин? Шульгин вообще удивлялся, каким образом преследование продолжалось так долго. Уже первая тыловая застава, если в ней было три десятка, вражескую сотню обязана была перестрелять из засады, свалив поперек дороги несколько сосен. Топоры же у них должны были быть?
О чем и спросил Юряту.
– Могло и не быть, воевода. То ж не настоящие ратники, то княжья дружина. А саблями много не нарубишь… И откуда княжне знать, сколько на самом деле поганых было? Если не сотня, а тысяча? Тогда и патронов не хватит, и со всех сторон окружат, не выскочишь. Не так бы надо…
Договорить воин не успел. Спереди грохнул винтовочный выстрел, и он кулем свалился на обочину. Только Шульгин заметил, что пуля в него не попала. Просто реакция у старого бойца идеальная. Распластался, ногами в кустарник, а цевье винтовки зажато в руке, и левая рука легла на заранее расстегнутую кобуру.
Самое же главное – ноги из стремян Юрята выдернул неуловимым движением. Со стороны могло показаться, что он так и ехал, отдыхаючи.
Сам Шульгин рванул коня влево, под треск направленного уже в него пачечного огня.[79] Метров через десять-пятнадцать не хуже Юряты рыбкой скользнул с седла, упал на четвереньки и, вытянувшись, пополз по-пластунски на источник огня. Наверняка монголы, если они из своего времени, а не из нашего, о таких тактических приемах понятия не имели.
Судя по звукам, стреляли метров со ста. Дурацкая самонадеянность. Если противник тебя не видит (а так и было в настоящем случае), нужно было подпустить его вплотную, а потом брать «тепленьким». Три десятка нукеров, судя по выстрелам, их было не меньше, навалившись толпой, своей цели могли достичь. Не в данном варианте, конечно, а теоретически.
Что ж, развлечемся еще немного. Что его могут убить в вымышленном мире, Сашка не опасался. Не за то боролись! Ладно, пусть и достанет его пуля, так скорее всего выбросит после «смерти» куда-нибудь еще. При таком подходе к судьбе и настоящая смерть (тьфу, тьфу) не представляется страшной. Просто он не успеет узнать, что все кончилось окончательно и навсегда.
А вот эти ребята, персонажи романов Яна, Балашова и прочих, уж точно супротив своей воли занесенные в чужую реальность, хлебнут сейчас по полной программе. Что им так полюбилось это место? Ехали бы себе и ехали, «к последнему морю».[80] В Дубровнике, коней расседлав, отдохнули бы, искупались, пивка попили, на дискотеку сходили.
Одновременно Шульгин прикидывал: какая же складывается сейчас обстановка на театре?
Глава двадцать третья
Засада на том самом повороте подсказала, что информацией противник располагает, причем полученной от здешних «власовцев». Кто еще может знать об укромных тропах, ведущих в принципе в никуда. Южный берег Селигера – абсолютный тупик. Тактический и даже стратегический.
Вот если на самом деле развернулась полномасштабная охота на дочку великого князя – тогда все сходится. Только неужели Ростокин в свой сюжет и такой эффектный поворот заложил? А черт его знает! Они, эти графоманы-литераторы, особенно без надежд на публикацию, какой только ерунды не напридумывают. Андрей, к примеру, когда-то продолжение «Дня триффидов» на советской почве писал. Забавная книжка получилась, между прочим, жаль, что не издана.
Ползти по толстому слою слежавшихся сосновых иголок, да еще и мокрых от непрекращающегося дождя, было легко. Шульгин только жалел, что нет у него сейчас обычного «АКМа». Сейчас не нужны никакие «томпсоны» или карабины собственной работы, добрый старый «калашников», штук шесть магазинов – и ничего больше. Чего ж это «режиссеры» не подкинули ему такой подарок?
«СВД» тоже подошла бы. Однако что есть, то есть. При умелом обращении и пятизарядная магазинка себя покажет. Только нужно зайти будущим союзникам (Халхин-Гол имеется в виду) в тыл и работать с дистанции не меньше двух сотен метров. Тогда все будет О’К. А старый степной волк Юрята пусть по обстановке ориентируется. Ему есть куда отступать и хватит ума не подставляться по-дурному.
Широкой дугой он сначала ползком, потом короткими перебежками вышел в тыл монгольской засаде. Выбрал идеальную позицию. Лес по южную сторону тракта из чисто хвойного переходил в смешанный. Шульгин присмотрел несколько старых берез, одна из которых на высоте трех метров раздваивалась наподобие буквы «Y». С этой развилки отлично был виден почти весь вражеский отряд. С полсотни всадников сгрудились на поляне, ожидая результата действий передового охранения, спешившегося и начавшего продвигаться по секретной тропе. Кто-то там поторопился, выстрелив по Юряте. Дистанцию не рассчитал, или дождь с туманом помешали, а может, просто конь не вовремя оступился. Иначе б все могло сложиться и по-другому.
Если только не включились в дело совсем другие факторы.
Со своей позиции Сашка мог стрелять в спину неприятелю, почти не рискуя. Устроился верхом в удобной выемке между стволами, передний полностью закрывал его от чужих взглядов и пуль, он же, чуть склонившись в любую сторону и положив цевье винтовки на подходящий сучок, мог чувствовать себя, как в тире.
В случае неблагоприятного поворота событий было куда отступать. Буквально в десятке сажен справа и сзади начиналась буреломная чащоба, сквозь которую не только верхами, но и пешком заморишься пробираться. Имеющий хоть три десятка метров форы сможет класть преследователей на выбор, оставаясь невидимым и недосягаемым.
Примерно такой же рельеф и по ту сторону тропы, где остался дружинник. Она почему и считалась секретно-стратегической, что вилась до самого берега озера между непреодолимых, заболоченных и перекрытых естественными и искусственными засеками участков пущи.
Фермопилы не Фермопилы, а глубоко эшелонированный оборонительный район, было б только кому его защищать.
Он рассчитал все. Даже если допустить, что монголы сумеют сохранить под внезапным огнем с тыла полное самообладание, станут действовать четко, слаженно, не допуская ни малейшей ошибки, шансов у них исчезающе мало. Ширина тракта, вязкость дорожного грунта и характер прилегающей местности не позволят атаковать развернутым строем, только сомкнутой колонной по три в ряд, почти шагом, что равноценно самоубийству.
