12
Ошибалась Лиза. Прошло время – и всё снова стало хорошо. Конечно, не сразу – слишком много было проблем с Дашей, слишком много ночей пришлось провести у её кроватки, слишком давило чувство вины и чувство отчаяния.
Но к лету всё как-то вдруг устаканилось. Лиза ожила, расцвела – как раньше – улыбкой, но понимала в глубине души, что такой, как прежде, ей уже никогда не стать.
Удивительно, но чем больше оживала Лиза, тем мрачнее становился Алексей. Нет, внешне он остался прежним – любящим, заботливым отцом и мужем. Но какая-то странная тоска прочно поселилась в его глазах…
С мая месяца он стал всё чаще ложиться спать в гостиной – молча, ничего не объясняя. Лизу это устраивало. Не то, чтобы она не получала удовольствие от близости с мужем, но… Без этого было лучше. Спокойнее. Вернее.
В остальном же всё осталось как прежде: Лёша работал, Лиза сидела с ребенком. Вечерами они втроем выходили гулять, смеялись, шутили, обсуждали старых знакомых и новости, услышанные по телевизору. Иногда заходили в кафе и ели мороженое, умиляясь Дашиным попыткам пролепетать что-то бессвязное. По выходным ездили к родителям, выслушивали многочисленные советы и наставления, и… продолжали поступать по-своему.
И все были довольны, и все были счастливы, и со стороны они казались идеальной семьей. Но так и не прошла тоска в груди, так и срывался взгляд порой на смутно знакомые фигуры, и так и не удалось забыть чувство, что прочно поселилось однажды в усталой душе…
В июне Алексей начал подолгу задерживаться на работе. Пару раз даже не пришел ночевать. Лиза не обращала на это внимания: она знала, что муж делает всё, чтобы заработать для их семьи побольше денег. В глубине души она даже рада была свободным вечерам, когда не нужно было готовить ужин, и разговаривать, и улыбаться – а можно было просто сесть в кресло у окна, приоткрыть форточку и смотреть на спящий город, гадая – где она… как она… помнит ли она…
Позже, много позже, Лиза удивлялась – где же была в то время её интуиция? Почему молчала, не предупредила, не подала сигнал? Неважно… Перемены приближались. И никто уже не смог бы их предотвратить.
В этот день Лёша пришел домой рано – засветло. Лиза вышла к нему навстречу в прихожую и молча приняла сумку.
– Что-то случилось? – спросила испуганно.
– Нет, – улыбнулся Алексей, – Я хочу поговорить с тобой, поэтому раньше пришел. Как Даша?
– Спит. Сегодня мне показалось, что она сказала «мама», но, скорее всего, это просто показалось.
– Конечно. Хотя вероятность того, что наша дочь – вундеркинд, я бы не стал так с ходу отметать.
Оба засмеялись и пошли на кухню. По пути Лиза поправила рассыпавшиеся по плечам светлые волосы и сняла фартук.
– Лёш, ужин пока не готов… Придется подождать.
– Ужин подождет. Садись и послушай.
Это было что-то новое. Раньше он никогда так с ней не разговаривал. Наверное, именно поэтому Лиза безропотно присела на табуретку и молча посмотрела на мужа.
Алексей сел напротив, нервно взъерошил собственные волосы и проговорил:
– Нам нужно развестись.
А оно льет воду…
Это прозвучало так просто и обыденно, что Лиза даже не нашлась, что ответить. Она сидела в своей уютной маленькой кухне, подпирая подбородок ладонью, и молчала. Она ничего не чувствовала.
– К этому давно шло, – тем временем продолжал Лёша, – Думаю, ты и сама это видела.
– Видела, – согласилась Лиза, – Но почему именно сейчас?
– Я встретил другую женщину. Понимаешь… Я не могу так больше, Лиз. Ты не любишь меня, и я смирился с этим. Однако, жить с тобой и знать, что ты влюблена в другую – это выше моих сил.
– А если бы я была влюблена в другого?
– Тогда мне было бы легче. Мы никогда не лгали друг другу, малыш, давай не будем лгать и сейчас. Нам давно пора расстаться, но сейчас это… особенно актуально.
– Я понимаю, – кивнула Лиза и судорожно сглотнула подступающий к горлу комок, – Ты влюбился?
– Нет. Но с ней мне будет лучше. А тебе будет лучше без меня.
Помолчали. Лёша уставился на сжатые в замок ладони, Лиза же смотрела на белесую макушку мужа и тщетно пыталась сдержать слёзы.
Вот же, вот! Ты же этого хотела, детка? Ты хотела, чтобы он сам тебя бросил. Что же теперь ты молчишь так затравлено? Почему же ты чувствуешь только тоску и боль? Где твоя радость? Ты же сама хотела!
– Нам нужно обсудить… условия развода, – выдавила из себя Лиза.
– Здесь нечего обсуждать, – резко выдохнул Алексей и поднял взгляд, – Вы с Дашей остаетесь жить здесь. Я буду всячески вам помогать – как материально, так и физически. Что же касается самого факта развода… Я думаю, это лишнее.
– Почему? – удивилась. – Разве ты не хочешь…
– Нет, – отрезал жестко и тут же улыбнулся примиряюще, – Я хочу, чтобы мы официально оставались мужем и женой. И чтобы родители твои продолжали так думать. Конечно, с поездками к ним на выходные придется что-то придумать, но в остальном пусть они думают, что всё осталось по-прежнему.
– Зачем? – предательские слёзы всё-таки прорвались и залили щёки. – Зачем, Лёшка?
– Потому что так тебе будет проще.
Впервые в жизни он не бросился её утешать. Впервые в жизни не обнял, не прижал к себе и не успокоил своими сильными руками.
– Лёш… – прошептала Лиза сквозь слёзы. – Это же ты ради меня… Да?
– Нет, – покачал головой и снова спрятал взгляд, – Я это делаю ради нас. И ради себя. Лиз, я нормальный мужик. Мне нужна женщина, которая будет меня любить, которая будет спать со мной. Которая будет со мной и душой, и телом. Ты этого не можешь. Я всё еще люблю тебя, но теперь это другая любовь. Знаешь, это так странно… Как будто всё вокруг стало другим. И постепенно уходила страсть, трепет, а оставалось только чувство долга и любовь – но уже другая. Как будто к сестре. Не могу так больше, Лиз. Извини.
– Я понимаю… Ты хочешь сейчас уйти?
– Да. Ты не плачь, Лиз. Всё будет хорошо. Сходи погуляй, успокойся. Я никуда не денусь из твоей жизни, мы просто не будем вместе жить. А остальное… будет как раньше.
С этими словами Лёша поднялся на ноги, неуверенно погладил жену по плечу, вздрогнул и вышел из кухни. Через минуту в квартире раздался звук хлопнувшей двери.
Лиза просидела дома до позднего вечера. Она автоматически делала привычные дела – приготовила ужин, сменила Даше подгузники, вымыла раковину и загрузила в машинку постельное белье. Тяжело было заставлять себя ни о чем не думать, сложно было избавиться от мыслей, что всё это не по-настоящему. Всё время казалось, что недавнего разговора не было, что пройдет еще немного времени – и Лёшка придет домой, кинет сумку на стул в прихожей и, разувшись, пойдет посмотреть на дочку.
Больно не было. Хотя, чего уж там, конечно было. И больно, и обидно, и тяжело. И – самое главное –
