Чтобы при жизни — и впредь! — Не пожалели меня Ни желчный мудрец, Ни алчный юнец, Ни совесть — грызучий близнец! Так нестерпимо белеть, Чтоб не посмели жалеть Те, кто меня не жалели, Когда мои розы алели: Стыдом — на щеках, Трудом — на руках, Целующим ртом — в облаках! Юнна Мориц. На этом береге высоком. Стихи.
Москва, «Современник», 1987.
Чем безнадежней, тем утешнее Пора дождей и увяданья, Когда распад, уродство внешнее — Причина нашего страданья. Тоска, подавленность великая Людей тиранит, словно пьяниц, Как если б за углом, пиликая, Стоял со скрипкой оборванец! Но явлена за всеми бедствами, За истреблением обличья Попытка нищенскими средствами Пронзить и обрести величье. Во имя беспощадной ясности И оглушительной свободы Мы подвергаемся опасности В определенный час природы. Когда повальны раздевания Лесов и, мрак усугубляя, Идут дожди, до основания Устройство мира оголяя. Любови к нам — такое множество, И времени — такая бездна, Что только полное ничтожество Проглотит это безвозмездно. 1968
Строфы века. Антология русской поэзии.
Сост. Е.Евтушенко.
Минск, Москва: Полифакт, 1995.
Влюбиться — пара пустяков: Осенний свет из облаков, Жар-птице двадцать тысяч лет, И за углом — кофейня. Четыре или пять шагов — И нет врагов, и нет долгов, И молод в сорок тысяч лет, И за углом — кофейня. Вдоль улиц Длинная Нога Или Короткая Нога Шатайся двадцать тысяч лет, — И за углом — кофейня. А в Хельсинках — сухой закон, И финн приплыл за коньяком, Он сбросил сорок тысяч лет, — И за углом — кофейня! Свежо ли, милый, век вдвоем? (Что в имени тебе моем?) Вопрос — на двадцать тысяч лет, А за углом — кофейня. Навстречу — плут, весьма поэт, Он лихо врет:- Какой дуэт!
