Официальные сведения об убитых и раненых дали не сразу. Врачам запретил что-либо говорить бдительный Мосгорздрав. Тем не менее, журналисты по своим каналам кое-что разузнавали. Моя сотрудница по «Литгазете» Лора Великанова раздобыла информацию из «Склифа»:
— В ночь с 3 на 4 октября туда доставили, в основном из Останкина, примерно 72 человека, днем 4 октября из разных мест — еще 25. С пулевыми ранениями в грудь, брюшную полость, в ноги. У двоих были ранения в голову. Двоих тяжело ранили ножами. Характерная деталь: поступали раненые чаще всего «самотеком», то есть доставлялись на частном транспорте. На «Скорых» привозили лишь каждого десятого. Всю ночь хирурги работали, как на конвейере: тяжелораненых, чтобы не терять ни минуты, клали на операционные столы даже без санпропускника. Восемь человек (по другим сведениям — 11) в первую же ночь привезли без признаков жизни, остальные умерли либо до, либо вскоре после операции. 4 октября в морге было 15 трупов (по другим сведениям — 17). Один парень был ранен шальной пулей в день своего 25 -летия. Вышел из дома проводить друзей, а утром полумертвой матери позвонили из «Склифа»: «Ваш сын у нас…». Мать твердила, как заведенная: «Какое счастье, какое счастье — пуля попала в мягкую ткань ноги. Представляете? Какое счастье!..». На вопрос, что можно сказать о характере ранений, лишь один из врачей ответил откровенно: «Видимо, многих расстреливали в упор. Есть трупы, у которых внутри разворочено все. Зверски убит, например, паренек лет двадцати — не осталось ни одного целого внутреннего органа». Возраст раненых — от четырнадцати до семидесяти. Клиника работала четко, но все же возникают два вопроса. Первый: непонятно, почему помощь раненым на месте событий оказывалась не врачами, а теми, кто оказался рядом, почему пострадавшие доставлялись в больницу «самотеком». И второй: зачем скрывать информацию и способствовать распространению по городу самых невероятных слухов?
Ну, уж второй вопрос — риторический… Скрыть, засекретить, утаить, все переврать — это у наших чиновников в крови.
Поначалу официально было объявлено о 149 погибших во время октябрьских событий. Затем следствие снизило эту цифру до 123. По данным следователей, 3 октября при прорыве оцепления вокруг Белого дома, штурме мэрии и гостиницы «Мир» были убиты не менее трех человек, ранения получили 52. 3–4 октября в районе телецентра убито не менее 46 человек, ранено 124. При штурме Белого дома погибло не менее 74 человек, ранено 172.
Однако, скорее всего, эти данные неполны. Здесь можно сослаться, в частности, на расследование, предпринятое членом «Мемориала» Евгением Юрченко. Среди прочего, он (впрочем, как и многие другие) обратил внимание на то, что в официальном списке погибших почти все москвичи, тогда как хорошо известно: среди защитников Белого дома было множество иногородних. Только из Владимира, например, защищать Дом Советов ездило 32 человека. Четверо из них погибли, но ни один не попал в официальный список убитых. Нет в нем и приднестровцев, хотя известно, что вскоре после московских событий президент ПМР Игорь Смирнов наградил около двух десятков своих сограждан боевыми медалями посмертно.
Куда делись трупы? Рабочие крематориев Хованского и Николо-Архангельского кладбищ, с которыми беседовал Юрченко, свидетельствовали, что в период с 5 по 8 октября 1993 года им по ночам привозили для тайной кремации множество неопознанных тел. Рабочий одного из крематориев привел такие цифры: в ночь с 5-го на 6-е было кремировано 58 неопознанных трупов, с 6-го на 7-е — 27, с 7-го на 8-е — 9. Кроме того, по некоторым непроверенным сведениям, несколько десятков трупов было сожжено в печах двух московских ТЭЦ. Можно также предположить, что какое-то количество трупов сгорело непосредственно на верхних этажах башни («стакана») Дома Советов (почти полностью выгорели с 12-го по 20-й этажи): температура там была такой, что в сейфах плавилось стекло. В общем, как считает Юрченко, фактически число погибших в те дни составляло 200–500 человек.
Бывшие защитники Белого дома поднимают цифру погибших еще выше, утверждая, что погибли 800–900 человек.
Тем не менее, следователи продолжают утверждать, что составленный ими список — практически исчерпывающий; если кого-то из погибших они и не установили, то не более двоих-троих…
Непрофессионализм или предательство?
Чем объяснить, что московская милиция и ОМОН так плохо сработали во второй половине дня 3 октября? Боевики без труда прорывали цепи омоновцев, причем по той же схеме, как и 1 мая. То есть никаких уроков из майских событий извлечено не было. Без сопротивления была сдана мэрия. 4 октября не был даже оцеплен район боевых действий, так что за ними, подвергаясь реальной опасности, наблюдали толпы зевак (в результате многие из них, не подозревавшие об этой опасности, погибли)… Можно еще долго перечислять примеры бездарных действий или полного бездействия милицейского руководства, которые с большой натяжкой можно отнести лишь на счет непрофессионализма — на ум приходит и кое-что другое. И после всего этого министру Виктору Ерину присваивается звание Героя Советского Союза… Пардон, Героя Российской Федерации. Многие тогда задавали себе вопрос — за какие такие подвиги?
По существу, ничего не делало и Министерство безопасности. В печати тогда приводились слова заместителя министра, начальника управления МБ по Москве и Московской области Евгения Савостьянова, сказанные им вскоре после захвата мэрии путчистами, — у него, дескать, нет приказа что-либо предпринимать, да и вообще в Москве и поблизости не имеется верных частей. Сообщалось также, что всю ночь с 3 на 4 октября коллегия МБ занималась тем, что определяла свое отношение к происходящему. Мы, наверное, так и не узнаем, кто позволил свободно уйти из Белого дома через ходы прокладки коммуникаций неизвестному числу вооруженных мятежников, хотя задача предотвратить такой уход была поставлена перед МБ. Никто за это, разумеется, не ответил. И снова в итоге — орден на грудь министра Николая Голушко…
Почему так долго тянул с вводом войск в столицу министр обороны Павел Грачев? На протяжении многих часов передавалась одна и та же информация, — что войска «выдвигаются на позиции» в Москве, что они «следуют по заданным маршрутам» и т. д. А войска все не появлялись и не появлялись. Как прозрачное подтверждение ненадежности силовых министерств большинство россиян восприняли телевизионное обращение первого вице-премьера Егора Гайдара. В общем, было полное ощущение: еще бы немножко, еще бы чуть-чуть, еще бы самая малая толика военного успеха ачаловцев-макашовцев, и силовые министерства во главе с завтрашними героями-орденоносцами оказались бы по ту сторону баррикад…
Егор Гайдар:
— Обсуждая события 3–4 октября, надо четко себе представлять: победа демократов отнюдь не была жестко предопределена. МИР СТОЯЛ НА ПОРОГЕ ИСТОРИЧЕСКОГО ПОРАЖЕНИЯ РОССИЙСКОЙ ДЕМОКРАТИИ (выделено мной. — О.М.).
Но поражения все-таки не случилось. Случилась победа. В соответствии с указом президента Министерство юстиции приостановило деятельность ряда общественных объединений, принявших участие в мятеже. В их число попали ФНС, РКРП, Союз офицеров, Объединенный фронт трудящихся России, Союз «Щит», РКСМ, «Трудовая Россия».
Вечером 4-го Общественный комитет демократических организаций России призвал Ельцина пойти дальше — в полной мере реализовать политические преимущества, которые он получил после подавления мятежа, и навсегда покончить с прокоммунистической оппозиций.
С подобными требованиями выступили тогда многие. Александр Николаевич Яковлев, например, вскоре после событий заявил:
«Для того, чтобы предотвратить угрозу фашизма, необходимо издать указ, запрещающий деятельность необольшевистских партий и всех организаций подобной ориентации… Таким организациям нет места в цивилизованном мире».
Пожалуй, самый совестливый из живших в ту пору русских писателей, Виктор Астафьев, хоть и не говорил прямо о запретах, но это читалось между строк в его острой реакции на октябрьские события:
«Все-таки случилось. Большевистские стервятники все же пустили еще раз кровь русскому народу. За кровь эту, за горе, за беду ответственны все мы — рабочие, крестьяне, интеллигенция, но прежде всего виноват президент, которого предупреждали, призывали, заклинали быть построже с наглой оппозицией. Просили предпринять меры безопасности, не заигрывать с коммунистами, не идти на поводу
