статьей, в своих воспоминаниях «на голубом глазу» уверяет: «Как известно, сразу же после окончания VII съезда ельцинисты стали нагнетать обстановку вокруг референдума. А ведь мы договорились превратить 1993 год в «год экономики».
Огромным подспорьем для оппозиции стало восстановление российской компартии. Половинчатые ельцинские указы от 23 августа и 6 ноября 1991 года, не запрещавшие, а всего только «приостанавливавшие» деятельность КПСС и КП РСФСР, позволили коммунистам через короткий срок создать взамен «приостановленных» сразу несколько «новых» компартий. Это проявленное Ельциным весьма легкомысленное отношение к самой опасной, самой черной (хотя и красной) политической силе, терзавшей страну долгие десятилетия, было одной из его крупнейших ошибок. Собственными руками он создал себе более серьезного, чем даже национал-патриоты, противника. Впрочем, две эти силы с самого начала действовали в единой связке.
Конечно, полный запрет компартий кто-то мог бы счесть не очень демократичной мерой, однако эти осуждающие взгляды и речи, думаю, вполне можно было бы пережить, особенно если учесть, к чему в конце концов привело многомесячное противостояние с оголтелой оппозицией, в которой одну их главных ролей играли как раз коммунисты.
Наиболее крупная и дееспособная «партия ленинцев», собравшая в своих рядах, как считалось, около полумиллиона членов, была создана 13–14 февраля 1993 года на II чрезвычайном съезде компартии России. Съезд состоялся на Клязьминском водохранилище, посреди живописной подмосковной природы и не менее живописных цековских и кагэбэшных пансионатов, естественно, — бывших.
Впрочем, непосредственно форум «народных заступников» заседал в пансионате профсоюзном. То ли в цековский съездовцев не пустили, то ли они сами захотели несколько отстраниться от горбачевского «оппортунистического» ЦК. То ли припомнилось им крылатое: «профсоюзы — школа коммунизма».
По давней любви большевиков к выразительным эпитетам съезд поименовали восстановительным и объединительным. «Исторические» съезды, как, видимо, предполагалось, были еще впереди.
На полуконспиративную сходку (место съезда почему-то старательно оберегалось от разглашения) слетелись подследственные и неподследственные гэкачеписты. Телекамера запечатлела трогательные объятия прозаика Егора Кузьмича (Лигачева) и поэта Анатолия Ивановича (Лукьянова-Осенева), взволнованные лица Крючкова, Шенина, Бакланова, Стародубцева, Янаева и других пострадавших за марксистскую веру партайгеноссе. Их встречали как героев. Автографы, фотографии на память…
Досталось от красных «антинародному режиму». По первое число. Если на VII съезде нардепов стены Большого кремлевского дворца, по метафорическому выражению Ельцина, от ругательств краснели, здесь панельные перегородки тихой вэцээспээсовской обители, по-видимому, багровели.
Под «антинародным режимом» подразумевались, естественно, президент и правительство. Народные депутаты в своем большинстве марксистов-ленинцев вполне устраивали. Что касается перемирия, заключенного в декабре между властью и оппозицией, последователи «единственно верного» учения, разумеется, чувствовали себя совершенно свободными от связанных с этим перемирием обязательств.
На съезде решено было начать построение светлого будущего сначала. Впереди, надо полагать (если все пошло бы, как оно у них заведено), — были бы гражданская война, коллективизация, индустриализация… Славные пятилетки… Главное же — любимое детище всех строителей светлого коммунистического будущего, в каком бы месте земного шара они ни объявлялись, — ГУЛАГ.
А вообще, скажите мне, где еще, в какой другой стране люди, обвиненные в измене родине, отпускались бы до суда на свободу, якобы из-за пошатнувшегося здоровья, и, несмотря на это подорванное здоровье, — вместо того чтобы принимать дома таблетки и микстуры, — вновь со всей энергией бросались бы в политику, вызывающе провозглашая своей целью свержение властей, столь благодушно-добродушных к ним? Попробовал бы такой подследственный пикнуть, когда они сами пребывали у власти и в полной — сатанинско-сталинской — силе!
Были избраны руководящие органы партии. Председателем ЦИК стал Геннадий Зюганов. Поскольку в ту пору он был еще и сопредседателем пресловутого Фронта национального спасения — наиболее агрессивной оппозиционной структуры — произошла как бы дружеская смычка коммунистов и национал- патриотов. ФНС, не имевший сколько-нибудь развитой организационной сети, получил в свое распоряжение быстро восстановленные региональные структуры КПРФ и не затронутые «приостановлением» «первички» зюгановской партии, доставшиеся ей в наследство от КП РСФСР. Именно на эти структуры теперь должна была лечь основная нагрузка по организации антипрезидентской кампании при подготовке к апрельскому референдуму.
В общем, полку оппозиции серьезно прибыло.
Никакого перемирия, естественно, не признавали оппозиционеры-радикалы, оппозиционеры- маргиналы…
Если кто помнит, любимым литературным жанром «патриотической» газеты «День» был истерический визг. Образец такого художественного визга можно было найти, например, на первой странице одного из номеров, прямо под самым логотипом:
«Ельцин, доколе будешь мучить Россию?
Ельцин, ты угробил русскую армию!
Ельцин, ты пустил шпионов в правительство!
Ельцин, ты уморил науку!
Ельцин, ты погубил культуру!»
И т. д. и т. п.
Нет, в самом деле, удивительная мы страна. Можете ли вы себе представить, чтобы какая-нибудь американская газета написала в то время: «Буш, ты угробил американскую армию!»? Или французская — «Миттеран, ты напустил в правительство иностранных шпионов!»?
Конечно, можно было брезгливо не замечать этой шизофренической пачкотни. Не разглядывает же интеллигентный человек надписи в кабинах вокзальных туалетов. Но с другой стороны… Защитник отечественной науки Проханов и иже с ним это презрительное безразличие воспринимали как поощрение, заходились в визге еще истошнее.
Ельцин угробил армию… Можно, конечно, воспринимать это в качестве метафоры: как известно, Проханов — литератор, и метафорическая речь для него — дело привычное. И в то же время что сказано, то сказано. Если человек угробил не армию даже и не дивизию, а хотя бы взвод, в военное время ему полагается расстрел. Без разговоров. В мирную пору не знаю, может, и не шлепнут, но тоже по головке не погладят. Так вот, в нашем случае коллизия такова: либо Ельцина надо было отдавать под суд за погубление русской армии, либо Проханова — за клевету. Третьего не дано.
Напустил шпионов в правительство. Сотрудничает, значит, с иностранными разведками. На самом высоком уровне. Пеньковского, помнится, поставили к стенке за шпионство в Госкомитете по науке и технике. А тут — президентско-правительственный, более высокий этаж. И снова одно из двух: либо Ельцина судить как обер-шпиона, либо Проханова — как клеветника.
Но никто его не судил. До сих пор живет и здравствует в холе и неге. Считается чуть ли не самым большим интеллектуалом среди всей этой шатии-братии.
Кстати, забавно: когда на только что прошедшем VII съезде нардепов в очередной раз затевалась комиссия для разборок с непочтительной прессой, в эту комиссию сватали небезызвестного, намозолившего всем глаза Бабурина. Если учесть, что он был членом редколлегии этого самого без умолку оскорбительно визжащего «Дня», лучшего учителя и наставника для нашей прессы, конечно, было бы не придумать!
Сам Ельцин дорожил перемирием, которое было достигнуто с таким трудом. Достаточно осторожно вели себя и большинство его сторонников, по крайней мере из ближайшего окружения. Среди немногих исключений — довольно странный демарш Полторанина, который в начале января дал скандальное интервью газете итальянских коммунистов…
События развивались так. Незадолго перед Новым годом, 25 декабря, Ельцин подписал указ о создании Федерального информационного центра. Директором его стал Михаил Полторанин, причем эта должность по статусу приравнивалась к должности первого вице-премьера. Таким образом президент
