положении.) Так что внутри «центристских» организаций постоянно действовали центробежные разрывные силы, усиливаемые внешним притяжением противоположных политических полюсов. Рано или поздно — некоторые уже на самых ранних этапах — эти «мудрейшие из мудрейших» вынуждены бывали примкнуть к одной из воюющих сторон.
Одним из наиболее заметных в ту пору «центристских» блоков и был как раз «Гражданский союз», объединивший несколько политических организаций различного толка. О его создании было объявлено 21 июня 1992 года на Форуме общественных сил. Собственно говоря, то, что это никакое не центристское, а сугубо антиреформаторское объединение, стало ясно с самого начала, после оглашения его программных тезисов. Ключевым среди них был известный тезис — необходима «немедленная и радикальная корректировка социально-экономической политики», смягчение ее, прежде всего — для предприятий госсектора. Способы «смягчения» на протяжении всего периода реформ чаще всего предлагались одни и те же — ослабление финансово-кредитной политики, накачка экономики «пустыми» деньгами для обеспечения предприятий оборотными средствами и т. д. Что, естественно, перечеркивало усилия правительства по финансовой стабилизации. В программе ГС, конечно, присутствовал ряд вполне благородных и привлекательных целей — «остановить обнищание народа», «не допустить обвальной безработицы», «превратить рост доходов населения, повышение его платежеспособного спроса и жизненного уровня в локомотив развития экономики», «сохранить созданный громадными усилиями производственный и научно- технический потенциал, не допустить деиндустриализации страны» и т. д. Вот только инструменты, с помощью которых можно было бы достичь этих великолепных целей, по крайней мере в обозримые сроки, не указывались.
Довольно разношерстной была и компания руководителей «Гражданского союза». В ее составе, например, пребывали тот же Александр Руцкой, давно уже пустившийся в самостоятельное, отдельное от Ельцина, политическое плавание (в ГС он представлял Народно-патриотический союз России), Николай Травкин, пытающийся примкнуть к какому-то берегу со своей Демпартией России, но так и не нашедший тогда своего места в новом политическом пространстве, Аркадий Вольский, сделавший ставку на директоров предприятий, к тому моменту уже начавших потихоньку приватизировать возглавляемые ими предприятия и превращаться в бизнесменов (с декабря 1991-го он возглавлял Союз промышленников и предпринимателей)… Пожалуй, именно к Вольскому в наибольшей степени в наших условиях было приложимо понятие центрист: он как раз встрял посередине между промышленниками (директорами), тянувшими назад, в социализм, и той частью директорского корпуса, которая постепенно становилась предпринимателями и все больше начинала смотреть вперед, а не назад. Что касается Руцкого, он, разумеется, даже близко не был никаким центристом. Как мы знаем, именно он первым выступил против реформаторской деятельности правительства Ельцина — Гайдара и к июню 1992-го уже весьма далеко продвинулся по этому пути.
Первоначально слова «центризм», «прагматизм», «опора на практиков», повторяю, понравились многим, так что «Гражданский союз» обрел достаточно сторонников и достиг вершины своей популярности в момент проведения VII съезда: в значительной степени как раз под влиянием риторики руководителей ГС большинство парламентариев при выборе между «ученым мальчиком» Гайдаром и «крепким хозяйственником» Черномырдиным, баллотировавшимися на пост премьера, и проголосовали за второго. Это привело к резкому торможению (не к остановке) реформ и соответствующему росту тягот для населения. Но кого же это волнует? К тому времени виновником за все происходившее в российской экономике уже был на веки вечные «назначен» Гайдар, так что в течение многих лет никто из голосующих за того или иного премьера, за тот или иной закон уже мог не беспокоиться, что на него возложат какую-то ответственность за это голосование.
В дальнейшем, после VII съезда, те самые внутренние разрывные силы, о которых говорилось выше, начали становиться в ГС все ощутимей и в конце концов разнесли его на клочки: Руцкой и его единомышленники примкнули к непримиримой оппозиции, ядром которой были Съезд и Верховный Совет; в самом же Союзе остались «подлинные центристы», которые в политическом отношении были ни рыба, ни мясо, а потому не пользовались никаким влиянием…
В январе 1993-го «Гражданский союз» совершил, пожалуй, наиболее резкое на тот момент движение в сторону от центра — поближе к Хасбулатову. На состоявшемся 16 января заседании политико- консультативного совета ГС его лидеры обрушились с весьма резкими нападками на Ельцина, каких прежде себе не позволяли. По их мнению, именно «радикальные силы», составляющие ближайшее окружение президента, срывают компромисс, достигнутый на VII съезде. К числу шагов, направленных на такой срыв, было отнесено создание Федерального информационного центра, нацеленного будто бы на установление контроля над СМИ, недавние кадровые назначения (по-видимому, прежде всего имелась в виду замена Юрия Петрова Сергеем Филатовым на посту главы администрации президента), стремление свести предстоящий референдум к единственному вопросу: кому вы больше доверяете — президенту или его противникам? Как полный отказ от упомянутого компромисса расценил Аркадий Вольский прозвучавшее незадолго перед тем заявление Ельцина: «Мы не имеем права проиграть референдум».
Николай Травкин тоже долго и с упоением распекал Ельцина за эти слова. Николай Ильич недоумевал: как, мол, это так, что значит проиграть референдум? На референдуме, дескать, полагается лишь покорно выслушать мнение народа. По мнению Травкина, президент, заставляющий граждан выбирать на референдуме между исполнительной и законодательной властью, напоминает неразумного родителя, который спрашивает у ребенка, кого он больше любит — папу или маму. Подобный подход председатель ДПР счел «безнравственным и просто взрывоопасным».
Трогательно и забавно было видеть, как все тут — при определении «виноватых» — было поставлено с ног на голову. Миллионы людей могли наблюдать, как в течение всех последних месяцев именно законодательная власть выступала инициатором противостояния с властью исполнительной. Как настойчиво и последовательно отталкивала она руку, протянутую для примирения. Только тот, у кого полностью отшиблена память, мог столь скоро забыть вал бесконечных оголтелых депутатских атак на президента и правительство, кои происходили на недавно прошедшем съезде.
Наконец, это ж надо было умудриться не заметить, что никто иной как Хасбулатов возобновил после съезда боевые действия против президента, напечатав ту самую обширную статью в «Российской газете», где поставил под сомнение законность и само право на существование достигнутого на съезде — с его же, Хасбулатова, участием — трехстороннего соглашения.
Что касается ельцинской трактовки референдума, мы прекрасно помним: он с самого начала рассматривал намеченный плебисцит как способ услышать слово народа — кому именно он больше доверяет. Никакого отступления от этой позиции, будто бы срывающего достигнутый компромисс, президент в дальнейшем не допустил.
Особый акцент на заседании политсовета ГС был сделан на теме «Ельцин и Черномырдин». Выступавшие всячески подчеркивали, что утрачивают доверие к президенту, в то время как к новому премьеру настроены вполне благожелательно, надеются, что он исправит ошибки прежнего кабинета. Николай Травкин так и сказал: «Надеюсь, что Черномырдин докажет действиями, что его правительство не марионеточное. Я думаю, что правительство Черномырдина окажется лучше, чем правительство Ельцина — Гайдара».
Травкин посетовал, что «в нынешнем кабинете сохранилось старое ядро», и посоветовал премьеру удалить его.
Забавно, что много лет спустя этот деятель оказался в числе функционеров Союза правых сил — прямого наследника того самого «старого» правительственного ядра, доставшегося Черномырдину от Гайдара.
ПЛЕБИСЦИТ ИЛИ КОНСТИТУЦИОННОЕ СОГЛАШЕНИЕ?
За острой вспышкой противоборства, случившейся на VII съезде, последовала затяжная позиционная
