— А на самом деле? — Отсмеявшись, спросил демонолог.
— Закрылся с Павлом в келье, весь день они о чем-то беседовали, не прерываясь на завтрак обед или ужин. — Пожал плечами Вальмонт, не спуская с лица мага испытующего взгляда.
— Интересно было бы послушать их разговор. — Тяжелым шепотом проговорил Гарвель, чувствуя, как постепенно погружается в сон.
— Мне тоже, но демон наложил какие-то чары и слов слышно не было, — вздохнул инквизитор.
— Моя сумка у тебя? — Слабеющим голосом спросил демонолог. Дождавшись утвердительного кивка инквизитора, приказал: — Хааг бездельник принеси мне руну истока и сигил врат.
Имп метнулся со скоростью молнии, за последние часы он смирился со своей участью, и теперь, когда пришедший в себя хозяин давал надежду, он стремился угодить ему во всем. Стараясь не касаться кинжала, он перерыл сумку в поисках сигилов. Вальмонт наблюдал, как кроха, целиком зарывшийся в сумке, выскочил оттуда, зажав в лапах две пластинки, тускло блеснувшие в отсветах факела, освещавшего келью. Бережно вложил в безвольно раскрытые ладони демонолога, хапнув щенка за шкирку, спустил того с кровати. Испещренные значками пластинки начали слабо светиться, инквизитор ощутил волну силы, что прокатилась по комнате, и уже хотел было окрикнуть демонолога, чтобы тот прекратил безобразие. Однако метнувшийся к нему имп зашипел на ухо:
— Не нужно тревожить хозяина: ему нужно набраться сил. — Инквизитор брезгливо спихнул кроху со спинки кресла, но мешать Гарвелю все-таки не стал.
— Сколько он пробудет в таком состоянии. — Спросил он у вьющегося в воздухе импа.
— Не больше часа. — Прошипел имп, встопорщив крылышки. Видимо этот жест можно было истолковать как пожатие плечами. Перестав взмахивать крыльями, Хааг вовсе не спешил падать по- прежнему вися в полуметре над полом. Вальмонт мельком отметил, что летать ему позволяют вовсе не крылья. Щенок, обиженный тем, что его сбросили с кровати, в прыжке достал низко висящего над полом Хаага, сдернув его на землю, принялся возить его по полу.
— Батор. Прекрати! — Пищал обиженный имп. Услышав это имя, Вальмонт вздрогнул от неожиданности. Слова Сиречлиона все еще звучали в ушах. Оторвав раздосадовано сопящего щенка от демона, приказал:
— Повтори тварь! — Испуганно заметавшийся в его руках имп, принялся истошно верещать, умоляя его пощадить. Инквизитор отбросил от себя верещащую тушку импа, брезгливо вытер руку о подлокотник кресла.
— Как ты назвал щенка?! — Гаркнул он на импа, испуганно прижавший уши щенок сжался, у него на коленях мелко дрожа.
— Б-ба-батор. — Заикаясь, пропищал демон. Руки инквизитора, мерно поглаживающие щенка, замерли. В памяти всплыли последние слова демонолога, прежде чем Сиречлион занял его тело. Действительно, а причем здесь щенок? — удивился он, подхватив щенка под теплое пузо, направился прочь из кельи, ему предстояло много работы. Пригревшийся в руках человека щенок заурчал от удовольствия, позабыв все обиды, лапы его подвигались, умащиваясь поудобнее, и он уснул довольно сопя.
В комнате, освещенной десятками свечей, уставленной роскошной мебелью, перед зеркалом стояла Изольда, с неприятным холодком внутри она смотрела на свое отражение. Ее взгляд с ужасом отыскивал следы старения, мелкие морщинки испещрившие лицо, пока едва заметные, но пройдет совсем немного времени, и они станут видны даже полуслепым мужчинам. В голове причудливо переплеталась горечь от утраты молодости и страх перед неудачей. Сделав над собой усилие, женщина успокоилась, направив мысль в привычное русло, грез о скорой мести. Грез, которые так скоро станут реальностью. Но среди этих сладостных видений, где она часть за частью сжигает проклятых инквизиторов, всплыло Его лицо. Только сейчас это был уже не тот наивный юноша, что разрывая руки в кровь, выковыривал ее тело из-под обломков, а затем, истратив все свои деньги на лечебные травы, выхаживал ее почти целый месяц. Сейчас он прошел бы мимо, а то и использовал угасающую жизнь, в каком-нибудь ритуале. От того пылкого мальчика почти ничего не осталось. Лишь лицо, но и оно изменилось до неузнаваемости — Взгляд таких теплых в прошлом глаз, сейчас был бесстрастен, будто не мужчина на тебя смотрит, а голем какой-то. Зябко поведя плечами от нахлынувших воспоминаний, Изольда отвернулась от зеркала. В тот же миг мир зазеркалья за ее спиной словно бы заволокло белесой дымкой, поверхность стала матовой. Свечи, освещавшие комнату, частично погасли, повинуясь воле женщины, на лицо Изольды легла глубокая тень, скрывшая его и придавшая ей некую таинственность. В зеркале начала проступать смутная фигура. Дождавшись, когда собеседник проявится до конца, Изольда медленно повернулась, изобразив на лице радостное изумление.
— Слушаю, мой князь! — Томно согнулась в поклоне волшебница, скрывая презрительную гримаску, что исказила ее лицо помимо воли.
— Твой князь изволит видеть тебя завтра. — Дребезжаще-визгливым голосом заявила фигура в зеркале, постепенно проступая отчетливее; еще секунда и зеркало отобразило необъятную фигуру собеседника: толстый, бледный, с куцей напомаженной бороденкой, которая не скрывала тройного подбородка, что практически доставал до груди. Болезненно бледная кожа и тусклые невыразительные глаза, масляно посверкивающие в свете факелов.
— Как пожелаешь, Великий. — Проворковала Изольда разгибаясь. Толстяк скривил губы в усмешке.
— Да. Как я пожелаю. — Брезгливо скривив рот, ответил он. — И не забудь, что осталось всего три дня, а в город прибыла инквизиция. — Добавил толстяк, его глаза на миг вспыхнули яростным огнем.
— Будет сделано, Великий. — Вновь согнулась в поклоне Изольда. Разогнулась она не раньше, чем зеркало опустело. Внутри все клокотало от сдержанной ярости, свечи вспыхнули с новой силой, высветив искаженное злостью лицо женщины.
— Прибереги гнев для инквизиторов. — Раздался в голове тихий, мягкий голос, от которого разбежались сладостные мурашки по всему телу.
— Этот жирный боров меня просто бесит! — Взорвалась Изольда, в голове раздался тихий смешок.
— Осталось совсем немного, и эта тварь будет в полном твоем распоряжении, как и все инквизиторы этого мира. — Отсмеявшись, продолжил голос. Нервно ходившая из стороны в сторону волшебница ощутила, как бушующий в ней гнев унимается, а на смену ему приходит холодная рассудочность.
— Еще чуть-чуть и весь мир будет у твоих ног. — Продолжил вещать голос. — Но нам могут помешать. — Продолжил он выдержав небольшую паузу.
— Кто?! — Из глотки Изольды помимо воли вырвался почти звериный рык, приутихший было огонь гнева вспыхнул с новой силой, вместе с ним вспыхнули и свечи, теперь их пламя стало багровым, оно пульсировало в такт бешеному сердцебиению волшебницы.
— Его имя Гарвель! — В голосе бестелесного советчика на секунду прорезалась безумная ярость, но почти тут же утихла, и голос его вновь стал мягким, обволакивающим.
— Я уничтожу это ничтожество, а его останки скормлю свиньям. — Дрожащим от ярости голосом сказала Изольда, вновь принявшись мерить комнату шагами.
— Я даже знаю, что это будет за свинья. — Раздался тихий смешок в ее голове.
— А теперь, госпожа, советую заняться подготовкой. — В мягком голосе собеседника прорезались просящие нотки. Потушив за собой свечи, волшебница вышла из своих покоев, трое сектантов стоящих за ее дверью, склонились в поклонах.
— Соберите всех! — Приказала она.
— Будет сделано, Леди. — В один голос ответили культисты, преданно пожирая ее глазами. Проследив взглядом за бегом рванувшимися выполнять приказ сектантами, Изольда вернулась в свои покои.
Гарвель падал сквозь бездну мрака, подобное времяпрепровождение уже давно стало для него привычным, поэтому он почти не обращал внимания на окружающие его красоты. Значение имела лишь цель, и она, по внутренним ощущениям Гарвеля, должна была вот-вот появиться на горизонте. Однако от мерцающего огонька истока не было и следа. Более того не ощущалась даже та связь с Истоком, что всегда возникала, стоило перешагнуть границу миров. Наконец, взгляд демонолога уперся в некую серую массу,
