знаниями молодежи, они превратились в ярых фанатиков своего культа. Но это было далеко не самой худшей новость- после массового аутодафе, убийства вовсе не прекратились. К тому же на церковь ополчились почти все знатные дома Гессиона, в которых недосчитались своих сыновей и дочерей. Однако хуже всего было то, что убийства не прекратились, казалось, захват культистов ни на что не повлиял, а времени на выслеживание другого культа уже не осталось, к тому же остались всего сутки до предсказанного демонологом финала.
— Нет, это Я слушаю! — Пророкотал Торкус угрожающе.
— И что же ты хочешь услышать? — Спросил Вальмонт, уже зная, каким будет ответ. Торкус был фанатичным доминиканцем и искоренял ересь огнем во всех ее воплощениях, а ересью он считал все, что не укладывалось в скудные рамки его догм.
— Раскаяние в совершенных грехах! Покайся в ереси и отдайся на волю справедливого суда! — Гремел голос Торкуса, распаленный святым гневом он был страшен: и без того широкие плечи налились звериной силой, грудь раздулась словно он готовился к драке.
— Где ты видишь ересь Торкус? — Спросил инквизитор ледяным тоном, уже понимая, зачем сюда прибыл именно Торкус.
— ТЫ! — Задохнулся от негодования доминиканец. — Ты смеешь отрицать, что дал приют мерзкому демонопоклоннику! — Проревел он. — Чернокнижнику! — Выплюнул словно ругательство Торкус.
— Демонопоклонников в этом святом месте нет! — Повысил в голос Вальмонт. — Если ты, конечно, не сменил веру. — Зло добавил инквизитор, желая разозлить Торкуса. В голове у него созрел план, как можно избавиться от фанатичного доминиканца.
— Ложь! — Задохнулся от возмущения Торкус, руки его тряслись от негодования, а глаза начали наливаться кровью.
— Ну, какая же это ложь, это всего лишь невинное предположение. — Усмехнулся Вальмонт, устраиваясь поудобней в жестком кресле.
— Инквизитор, который не видит разницы, на мой взгляд, недостоин своего сана. — Продолжил наседать Вальмонт пользуясь тем, что онемевший от возмущения Торкус не может собраться с мыслями, а когда соберется, ему уже предстоит не нападать, а оправдываться.
— Но чернокнижник здесь? — Сменил тему Торкус.
— Да. Однако он придерживается истиной веры. — Ответил Вальмонт настороженно. Перемена в собеседнике была разительной. Минуту назад он пылал праведным гневом, а теперь стоит перед ним спокойный как скала.
— Именно с его помощью нам и удалось выследить один из богомерзких культов. — Добавил Вальмонт, внимательно наблюдая за лицом собеседника.
— А ты не думал, что это ловушка, хитроумно спланированная этим исчадием тьмы? Он сдал тебе пешек, разменную монету, которая ему больше не нужна для исполнения его дьявольских планов? — Вкрадчиво поинтересовался Торкус. Вальмонт вздрогнул, это был удар потому страшный, что вполне сопоставлялся с его собственными мыслями и вполне укладывался в логическую цепочку.
— Эту возможность я допускаю и принял все необходимые меры. — Печатая слова сказал Вальмонт, глядя прямым взглядом в лицо собеседника.
— Это хорошо, значит, душу, ты еще не погубил! — В глазах Торкуса вновь вспыхнул фанатичный огонь.
— Моя душа чиста! — Возразил Вальмонт, с ювелирно подобранной дозой ярости.
— Да? — Усмехнулся Торкус едко. — Я поговорил с твоими людьми, и мне сказали, что культ можно было обезвредить гораздо раньше, очистив их души пламенем. Многих бед можно было бы избежать! — Добавил он, с превосходством.
— Тогда они небыли закостенелыми еретиками, их можно было вернуть в истинную веру. — Возразил Вальмонт, дрогнувшим голосом. Всем своим видом показывая что раздавлен открывшимся фактом.
— Еретики достойны лишь огня! — Взревел Торкус, Вальмонт сжался в кресле, наклонил голову, чтобы скрыть усмешку.
— Что я должен был с ними сделать? — Спросил он дрожащим голосом раздавленного человека.
— Сжечь! — Яростно выкрикнул доминиканец. Принявшись размашистыми шагами мерить келью Вальмонта.
— А как же булла Совета десяти?
— Бред! Еретика можно очистить только огнем! — Выкрикнул разъяренный Торкус, решив, что это просто попытка закрыться формальными указами.
— Еретик! — Вскочил Вальмонт. В келью моментально вломились двое экзорцистов, стоявших на страже.
— Именем Святой Инквизиции ты задержан и находишься под подозрением в ереси! — Провозгласил Вальмонт с должной долей пафоса.
— Отступник! — Проревел Торкус поняв, что его провели. Отшвырнул подскочивших к нему экзорцистов, они разлетелись словно сухие листья под порывом ветра и больше не поднимались, доминиканец кинулся на Вальмонта с кулаками: и впечатался в стену от кинетического удара, которым наградил его инквизитор. Воля Вальмонта прижала его к стене, держа крепче любых цепей.
— Единый даруй мне силу дабы выстоять против врагов рода людского. — Начал литанию изгнания зла Торкус, его звучный голос казалось, проникал прямо в душу. В следующий миг Вальмонт не поверил глазам, когда доминиканец отлепил от стены сначала одну руку, затем другую, на лбу его страшно вздулись жилы, под просторной сутаной, сейчас прижатой к телу силой Вальмонта, проступили огромные бугры мышц. Торкус был невероятно, просто чудовищно силен. Преодолевая сопротивление Вальмонта, он отлепился от стены, сделал первый шаг, пригнувшись, будто шел против ураганного ветра. Лицо его побагровело от усилий, сосудики в глазах полопались, окрасив их в красный цвет. Еще шаг, еще и еще один, по лицу Вальмонта, катились крупные градины пота. Торкус взревел, рванулся, преодолев оставшееся расстояние до инквизитора. Замахнулся кулаком и вновь отлетел к стене, побледневший Вальмонт с трудом стоял на ногах, его качало из стороны в сторону, черты заострились как у смертельно больного. По храму разнесся тугой звон тревоги. Спустя минуту дверь кельи распахнулась, вбежал молодой монашек, его тут же вдавило в стену рядом с Торкусом.
— На нас… напали. — Прохрипел он испуганно, удерживающая сила исчезла, на пол с грохотом посыпались мелкие предметы, чернильница, листы бумаги, пресс-папье кресло, упал и освобожденный Торкус.
— Кто?! — Ледяным тоном спросил Вальмонт тяжело дыша.
— Не знаю. — Испуганно пискнул монашек, осматривая безумными глазами, царящий в комнате разгром. Не дослушав лепет клирика, инквизитор выскочил из кельи, вслед за ним грузно поднялся и Торкус. Факелы мелькали один за другим, отошедший от схватки Вальмонт бежал экономным шагом, постепенно он начал ощущать сладковатый запах тления и болезни. Будто бежал не по храму, а по виварию, полному безнадежно больных. Перепрыгивая через три ступеньки, взлетел по лестнице, рванул на себя дверь, тень его металась в свете потрескивающих факелов. Еще лестница, вторая дверь, стал слышен шум сражения, крики раненых, мольбы о помощи, и запах крови, он был настолько густым, что казалось весь воздух, пропитан кровью, будто она сочится прямо из стен. За спиной раздавалось хриплое дыхание доминиканца, больше похожее на сдавленный рык. Перед глазами промелькнула сотканное из черного маслянистого дыма веретено, всосалось в стену, оставив за собой темное маслянисто поблескивающее пятно. Вальмонт мельком оглянулся, Торкус сжимал в ручищах здоровенный молот, «И когда только успел его достать» — подумал инквизитор, распахивая последнюю дверь. Основная зала храма выглядела ужасно: ровные ряды скамей теперь изломаны, пол усеян телами мертвых и раненых, серая хмарь висела в воздухе не желая рассеиваться, мощный запах нечистот и тления забивал дыхание. Плотный серый налет, гадкий даже на вид, плотным слоем покрывал барельефы украшавшие стены.
Стремительно редеющий отряд защитников, сгрудился на возвышении перед алтарем, нападавших было чуть больше двадцати: разношерстная толпа вооруженная как попало рвалась к алтарю, однако несмотря на их разношерстность, у них было что-то общее. Не в одежде и снаряжении, а скорее в манере двигаться, в выражении лица.
— Одержимые! — Гаркнул Торкус, врываясь в зал вслед за Вальмонтом. И рванулся было на помощь
