монахам, но инквизитор придержал его за рукав.
— Сначала ударю я, иначе не добежим — Сказал он, сосредотачиваясь. Один из одержимых метнулся к алтарю со сверхъестественной скоростью. Загородивший ему дорогу монах был разорван пополам в мгновенье ока, оросив кровью алтарь и своего убийцу. Одержимый взревел, ему словно бы добавилось сил. В раззявленный в крике рот влетел увесистый булыжник, раздробив зубы, и сломав шею. Тело как тряпичную куклу смело с возвышения, отбросило на толпу нападающих, заставив их попятиться. Одержимые, издав обиженный рев, бросились в атаку, мешая друг другу. В следующий миг Вальмонт нанес удар и куски каменных скамей, оброненное оружие, исковерканные тела- все это поднялось в воздух, закружилось в хороводе смерти, вращаясь с жуткой скоростью, вломилось в ряды одержимых. Первый ряд нападавших буквально перемололо, однако остальные с неестественной грацией уворачивались от летящих в них снарядов. Да и силы инквизитора подходили к концу- камни летели все медленнее, многие валились на пол.
— Все теперь ты. — Прохрипел Вальмонт, валясь на пол от изнеможения. Подхватив рухнувшего на пол инквизитора, Торкус добежал до оставшихся в живых монахов, передал им тело, и встал на передний край обороны. Вскоре одержимые оправятся и разгребут перегородившую зал гору обломков.
Вальмонт с трудом разлепил непослушные веки, перед глазами все плыло, его усадили на пол, спиной к алтарю. Сил оставалось только на то, чтобы помолиться об упокоении невинно погибших душ. Повернув голову, он обнаружил, что сидит рядом с бесчувственным телом настоятеля. Сперва Вальмонт решил, что старец мертв, но приглядевшись, заметил бьющуюся на шее жилку. Гора обломков дрогнула, будто в нее ударили тараном, верхушка обрушилась на нападавших, раздался обиженный рев. Самые нетерпеливые полезли через верх. Повинуясь команде Торкуса, монахи разом метнули камни из самодельных пращей, на скорую руку сделанных из разорванных ряс. Четверых одержимых смело камнями, изуродованные тела скатились к подножию горы обломков безжизненными куклами. Больше подобных попыток прорваться одержимые не предпринимали. Нападающие планомерно разбирали завал, вскоре он стал по пояс обычному человеку, монахи осыпали одержимых градом камней. Но теперь у тех была свобода маневра. Одержимые попросту уворачивались от летящих в них камней. Сердце защитников сковал леденящий душу ужас смерти, однако не один не отступил, готовясь защищать до последнего символ своей веры. Наконец, когда до алтаря осталось всего несколько шагов, одержимые рванулись, вперед, подстегивая себя нечленораздельным ревом. Все смешалось — бой превратился в беспорядочную свалку. И без того не слишком плотные ряды защитников стремительно редели. Старец открыл глаза, приподнялся, окинул безумным взглядом царивший вокруг хаос и принялся громко молиться. В следующий миг одержимые словно завязли, утратив стремительную хищную скорость и свою невероятную силу, монахи теперь сражались почти на равных. Торкус, выживший в первые мгновенья боя, вносил настоящее опустошение в ряды противника: от ударов его молота одержимые отлетали на несколько шагов назад и далеко не всегда поднимались. Битва застыла в шатком равновесии, ни одна из сторон не могла одержать верх, Вальмонт с отчаянием наблюдал за тем, как бледнеет лицо старца, похоже, что он отдавал последние силы, щедро расходуя свою жизнь. Еще мгновенье и голова старца бессильно опустилась на впалую грудь. Павел потерял сознание от напряжения. Ощутив перемену, одержимые издали леденящий кровь вопль: к ним стремительно возвращались силы.
Однако жуткий вопль разом сменился жалобным воем, тела одержимых иссыхали прямо на глазах, на пол валились уже скелеты, облепленные тонкой кожурой кожи. Из раззявленных ртов вырывались клубы черного смолянистого дыма, устремлялись к темной, укутанной в плащ фигуре, втягивались в нее, словно пчелы в улей. Трое одержимых, мгновенно оценив ситуацию, ринулись к новому врагу. Струящаяся темной дымкой фигура встретила их тремя короткими, страшными ударами призрачных когтей разорвав противников на части. Глаза вошедшего в зал горели призрачным красным пламенем на скрытом гутой тенью капюшона лице.
Глава 13
— И пали твари под ударами воинов господних! — Яростно проревел Торкус, все еще не замечая, стоящей в дверном проеме темной фигуры. Огляделся недоуменно на побледневшие лица монахов, проследил за их взглядами.
— И ты адское отродье падешь от моей руки. — Выкрикнул доминиканец, поднимая тяжелый молот подрагивающей от усталости рукой.
— Подожди. — Тяжело поднимаясь на ноги, сказал Вальмонт. Торкус развернулся, вперив в инквизитора горящий яростью взгляд.
— Это тот самый чернокнижник. — Сказал Вальмонт, косясь на исходящую черным дымом фигуру с горящими красным огнем глазами.
— Он одержим, даже мне ясно! — Выкрикнул Торкус.
— Если бы он был враждебен, мы были бы уже мертвы, ему не пришлось бы даже напрягаться: нас бы убили одержимые. — Возразил Вальмонт, которого тоже беспокоила явная одержимость Гарвеля. Из воздуха возникла юркая фигурка импа, уселась по-хозяйски на плече Гарвеля.
— Бес! — Вскрикнул от неожиданности Торкус, замахнувшись молотом, на подходящего к нему демонолога. Вальмонт повис у него на руке, не давая нанести удар.
— Не нужно ему льстить до беса ему еще расти и расти. — Криво усмехнулся Гарвель, подходя ближе.
— Что вы так на меня смотрите? — Перевел он непонимающий взгляд на бледных от пережитого монахов.
— Кто ты? — Спросил Вальмонт, осторожно.
— Ты что не узнаешь? А как же хваленная инквизиторская злопамятность? — Удивился Гарвель.
— Ты не понимаешь о чем я? — Спросил Вальмонт, не отрывая внимательного взгляда от жуткой фигуры. Немного подумав над следующим вопросом, сказал: — Ты одержим.
— Да. — Спокойно ответил Гарвель. — Самим собой. — Добавил он с усмешкой. Яростно пыхтящий Торкус по-прежнему сжимал в руках здоровенный молот, пальцы на рукояти побелели, готовые в любой момент послать тяжеленный молот в цель.
— Возникли некоторые трудности. — Оглядев лица монахов, сказал Гарвель. — Да что вы смотрите на меня, будто дьявола воплоти увидели. — Возмутился он. Вальмонт поперхнулся, поняв, что демонолог себя со стороны не видит. Торкус яростно пыхтел, недоумевая, почему демоническая тварь все еще не бросилась. В бредни о том, что с чернокнижником можно договориться, он не верил. Инквизитор вытащил из кармана рясы, небольшое зеркальце, какое обычно носят с собой богатые дамы. Бросил его демонологу. И злорадно наблюдал за тем, как тот осторожно посмотрел в него. Лицо демонолога побледнело, насколько можно было судить сквозь окутавшую его тело темную хмарь. В зеркале отразилось жуткое лицо, больше похожее на искусно сделанную маску, отливающая металлом кожа, испещренная глубокими трещинами, сочащихся овеществленным мраком, два горящих, словно уголья в затухающем костре глаза смотрели, казалось, прямо в душу.
— Да. Гм… на улицу тебе выходить нестоит. — Саркастически сказал инквизитор, справляясь с оторопью которую вызывало жутковатое лицо демонолога, благо больше чем до половины скрытое глубоким капюшоном. Гарвель задумчиво смотрел в свое отражение, стремительно перебирая в голове возможные варианты, как замаскировать такие отличия. Это уже не глаз с вертикальным зрачком, капюшоном здесь не отделаешься.
— Хозяиин. Столько крови пропадает. — Тихонько заскулил на ухо демонологу, сидящий на плече имп. Сбив с мысли. Однако Вальмонт услышал.
— Только попробуй отродье, сожгу! — Прошипел он яростно. Кроха в страхе спорхнул с плеча, и спрятался за спину хозяина. Гарвель щелкнул пальцами, найдя решение. Обернулся, схватив импа за шею, которая под его рукой растянулась словно резиновая. Имп тихонько заверещал, решив, что настали последние минуты жизни.
— Ты согласен стать моим фамильяром? — Спросил демонолог резким злым голосом. Он предпочел бы
