Однако посвящать инквизитора в эти подробности Гарвель вовсе не собирался. Смерть в его планы не входила, а в том, как поступит Вальмонт, едва поймет, во что превратился чернокнижник и какую угрозу он несет миру, демонолог не сомневался.
— Хоззяин… за что?!!!…. — Совсем рядом раздался хрип Хаага. Выглядел имп страшно, из жуткой раны оставшейся после того как Батор оторвал ему крыло медленно сочился полупрозрачный ихор. Мгновение его густые капли задерживались на земле, а потом распадаясь на крохотные светящиеся искорки поднимались в воздух, дрейфуя в сторону демонолога. Глядя на страдания своего слуги, Гарвель на миг ощутил укол совести. Но лишь на миг, жалость к импу угасла столь же быстро, как и проросла в душе, а вместе с ней и уколы совести. Взамен чувств в сознании чернокнижника зародилась идея.
Вальмонт с нескрываемым интересом наблюдал за тем, как Гарвель рухнув на колени начал лихорадочно вытряхивать сумку. Он видел подобную картину уже не в первый раз. Поэтому не лез с вопросами. Разговорить демонолога пока он в таком состоянии, задача почти невыполнимая. Если ты, конечно, не могущественный архидемон. — Цинично отметил Инквизитор, наблюдая за действиями демонолога. С обиженным визгом на землю выпал из сумки щенок, теперь уже по праву носящий свое имя. Имя одного из владык ада.
Отмахнувшись от лезущего под руку щенка, Гарвель сосредоточено чертил на очищенной от каменного мусора куске мостовой, по счастливой случайности уцелевшего в том аду, что устроила здесь одержимая Батором Изольда. Закончив невероятно сложный узор, состоящий из более чем трех сотен линий, причудливо переплетенных между собой Гарвель усадил в центр узора щенка. Однако маленький непоседа вовсе не собирался сидеть на месте. Зачем? Если можно весело скакать вокруг хозяина.
Сидеть!!! — Рявкнул Гарвель, потеряв на миг самоконтроль. Должно быть, в крик добавилась небольшая толика Силы, поскольку щенок моментально уселся в нужном месте и застыл в неподвижности. Лишь бока его раздувались в такт дыханию. Удовлетворенно хмыкнув, Гарвель усилием воли вернул себе спокойствие и сосредоточенность так необходимые для того, что он собирался сделать.
— Хозяин… я умираю? — Спросил имп, с трудом приподнимая зубастую голову на непропорционально длинной шее. Его полупрозрачное тело медленно распадалось на части.
— О нет, так легко ты не отделаешься. — Мрачно усмехнулся демонолог.
— Что ты делаешь, Гарвель? — Неожиданно спросил инквизитор, впервые назвав демонолога его именем. Однако времени на ответ, либо удивления у Гарвеля не осталось. Тяжелые словно капли расплавленного свинца слова полились из глотки чернокнижника. Пропитанные болью и силой слова мертвого языка вторили движениям Силы, сплетаемой в один из мощнейших арканов. Тем временем остатки Батора втянулись в жадно распахнутое жерло бездны, поселившейся в душе демонолога. Ощутивший внезапную слабость и тянущую боль по всему телу Вальмонт рухнул на колени. Первой мыслью инквизитора было, что чернокнижник его предал, и сейчас творит чары, которые уничтожат его. В воздух немедленно поднялся острый кусок камня, короткое усилие воли и он завис над головой демонолога. Темные слова силы, льющиеся из уст демонолога туманили сознание, замедляли реакцию. Однако Вальмонт был готов исполнить свой долг. Если бы не то, что им удалось пережить вместе, демонолог уже лежал бы с проломленным черепом. Решив еще немного выждать, Вальмонт поднял камень повыше, чтобы в случае если он все-таки неправ и демонолог убьет его, возмездие настигло чернокнижника. Гарвель же тем временем напряженно работал, стоящая перед ним стояла невероятно сложная задача. Сложная еще и потому, что ни один демонолог до этого никогда не пытался сотворить подобное с самим собой, да еще и без поддержки истока либо фамильяра. Собственно говоря, ни один демонолог до этого в таких условиях и не выживал. Неподвижно сидящий в центре магического узора щенок жалобно заскулил, когда мертвый рисунок внезапно ожил, играя всеми красками. Толчками текущая сквозь него сила пульсировала в такт мерному речитативу, впавшего в транс демонолога. Интенсивность света нарастала с каждым ударом сердца. Когда линии достигли такого накала, что смотреть на них стало больно, весь узор внезапно переменился. Щенок сжался в испуганный пушистый комочек, трясущийся от ужаса. А сосредоточенная вокруг него мощь продолжала нарастать. Обессилевший Вальмонт отчаянно боролся с желанием добить демонолога. Леденящий душу страх просачивался сознание инквизитора, постепенно подтачивая опоры разума. Сил, тающих с каждой секундой, вскоре не хватит даже на то, чтобы удерживать на весу камень. Занятый борьбой с самим собой Вальмонт не замечал тонкого щупальца, увенчанного тонким, как игла, когтем полым внутри. Уфир с тревогой наблюдавший за действиями демонолога был заперт в этом городе как и все его жители. В отличие от инквизитора он вовсе не питал иллюзий, что смерть демонолога что-то изменит. Единственный шанс выбраться отсюда живыми это успех творящегося прямо на глазах ритуала. Тем временем концентрация силы, собранной демонологом достигла своего апогея. В расход пошло все: и частички отобранной у Батора силы, и остатки силы, что все еще находились в теле Хаага. Все, абсолютно все до чего сумел дотянуться разум демонолога было пущено в ход. Но даже этого было мало. С ужасом Гарвель понял, что ему просто нехватает сил для последнего шага. Спасение было так близко и в то же время не досягаемо. Волна отчаяния едва не затопила сознание демонолога. Он держался на одном лишь упрямстве. Хотя шансов завершить начатое без посторонней помощи у него не было. И как оказалось не зря. Отслеживавший ситуацию Уфир, собралбольшую часть жизненной силы из лежащей без сознания Изольды, оставив лишь минимум необходимый для того чтобы она выжила. Собранную силу демон немедленно переправил к демонологу- тонкое щупальце протянулось к застывшему словно изваяние чернокнижнику. Короткое прикосновение, и сила широким потоком влилась в океан силы, собранной Гарвелем. Ощутив прилив сил, чернокнижник почти пропел последние слова только что сочиненного аркана. И вся собранная мощь обрушилась на него. Последним, что он запомнил, была острая вспышка болезненного света. А затем пришла тьма, смывшая все переживания и пережитую боль.
Эпилог
По улице ночного, словно бы вымершего города, лишенного даже луны шли двое — ничем не примечательный путник в дорожном плаще с глубоким капюшоном и пес. И если человек был совершенно обычным, таких можно встретить практически по всему миру, то пес вызывал невольную оторопь. Добрых полтора метра в холке, покрытый длинной черной шерстью, в которой явственно проступали седые пряди. Два коротких острых рога украшали лобастую голову зверя. Горящие багровым пламенем глаза испускали ровное красное свечение, освещавшее путь. Острая морда с влажным черным носом время от времени поворачивалась из стороны в сторону. Ноздри зверя трепетали, улавливая царящие вокруг запахи. На спине зверя лежали три тела, привязанные к спине пса длинным, склизким на вид щупальцем. Одним из привязанных к зверю людей был крупный мужчина, закованный к тому же в пластинчатый доспех. Однако пес не обращал ни малейшего внимания на тяжелую ношу. Шаг его был упруг и легок, правда стоит отметить, что камни мостовой порой проседали под весом наступившей на них лапы. Внезапно красная как жерло вулкана пасть приоткрылась.
— Хозяин, за что?! — Раздался противный скрипучий голос, исходивший из пасти зверя.
— Не нравится, изгоню. — Равнодушно ответил псу человек, которого жутковатая внешность собеседника ничуть не впечатляла.
— Нет-нет, мне все нравиться, хозяин. — Залебезил мерзкий голос, однако размеренно шагавший зверь лишь слабо вильнул хвостом.
— Ну, вот видишь, а то все: хозяин за что?! хозяин за что?! — Жестоко усмехнулся человек, передразнивая собеседника. Размеренно шагая, походкой порядком уставшего человека он внимательно осматривал окрестности цепким взглядом. В подтверждение его словам пес гавкнул — словно в колокол бухнули.
— А ты что гавкаешь, пес смердячий?! — Вновь раздался противный голос, исходящий из пасти зверя.
— А ты щеночка то не обижай! — Шутливо вступился за зверя человек. — Тем более, что он — это часть тебя, или наоборот. Я уже не помню. — Добавил он посмеиваясь.
— Эх, как в старые добрые времена. — Сменил тему пристыженный собеседник человека.
— Ну да, скажешь тоже. — Уголки губ путника дрогнули, намечая едва заметную улыбку. — В прошлый
