сносят коренные дома, чтобы построить новые, тоже для приезжих? Где еще все люди постепенно становятся местными, будучи — кто много лет назад, а кто и совсем недавно — гостями? И где еще сияет всем поровну огромное пустое небо города-страны, равнодушное и к вам, и к автору, и ко всем, уже поселившимся или только мечтающим поселиться под этим сиянием, особенно ярким весною, когда дуют везде зябкие ветра любви?..
А теперь ненадолго вернемся к месту демонтажных работ. Мишка докурил и, слегка наклонившись вперед, старательно давит бычок непобедимой кроссовкой. При этом взгляд его случайно падает в темные глубины тумбочки и обнаруживает там нечто еще более темное, неопределенной формы, едва видимое. Мишка засовывает руку вглубь и вытаскивает это нечто, не поддающееся простому определению.
Наиболее точно можно было бы назвать извлеченный предмет школьной сумкой для сменной обуви, смущает только незнакомство некоторых читателей со старинными вещами… Итак: небольшой прямоугольный мешок из плотной серой ткани, некогда называвшейся «сатин бумажный», с веревочкой для стягивания, продернутой по верхнему краю в матерчатый тоннельчик. Не самые лучшие годы своей жизни автор ходил в школу с такой сумкой. Иногда в ней болтались китайские кеды «Три мяча», иногда, напротив, по дороге в школу она была пуста, а по приходе заполнялась грязными галошами и вместе с ними вешалась на крючок в раздевалке. Еще хорошо получалось треснуть таким обувным вместилищем, когда оно было в заполненном состоянии, кого-нибудь по голове — с немедленным, натурально, получением сдачи той же монетою. А в мирное время веревка просто перекидывалась через плечо, разгильдяи же тащили за нее сумку по грязной дороге.
Мишка уже собрался было распустить веревку и заглянуть в сумку, странно чистую по нынешним обстоятельствам, но тут его позвали в микроавтобус, чтобы ехать в контору на предмет закрытия наряда. Он сунул сумку под мышку, так что никто вроде и не заметил приобретения — не хотелось почему-то, чтобы увидели его с найденным барахлом, — и побежал занимать заднее сиденье. Там он оказался один на широком диване и, как только машина тронулась (внимание, читатель! мы навсегда покидаем место сноса), принялся изучать внутренности находки.
Прежде всего обнаружились, как и следовало ожидать, детские галоши из твердой тускло-черной резины в разводах давно смытой грязи, с красной байковой, в клочья рваной подкладкой. Мишка вытащил галоши и поставил их рядом с собой, после чего сунул руку в сумку снова и достал оттуда менее заурядную для такого места хранения штуку, а именно старую куклу.
Устроена эта игрушка была следующим образом: голову и верхнюю часть груди (скульптуры такого рода двусмысленно именуются бюстами) в баснословные годы изготовили из вскоре забытого материала целлулоид, нарисовали неустойчивой краской голубые глупые глаза и оранжевый рот сердечком, да и пришили четырьмя неровными стежками к тряпичному телу. Тело обладало всеми положенными человеческому телу частями, то есть двумя руками, двумя ногами и туловищем, однако в самом общем виде, как обычно изображают на карикатурах: кисти вместо пальцев заканчивались пятью короткими отростками, стопы пальцев вообще не имели, а все вместе чем-то напоминало полкило сосисок одной гирляндой, скрутившейся в причудливую фигуру. Никаких вторичных, а тем более первичных половых признаков телу придано не было, хотя, согласитесь, изобразить именно в такой технике мальчика не составило бы никакого труда. Оставалось предположить, что изобразили девочку. Мельком и со смущением об этом подумав, Мишка продолжил обследование мешка, убедился, что он пуст, и начал проделывать все предшествовавшее, но наоборот. То есть, воткнув в мешок куклу вперед головой, начал запихивать туда и галоши, чтобы потом все это выкинуть в большой железный мусорный ящик, всегда стоящий у дверей конторы… Но в этот миг что-то заставило его сунуть руку сначала в недра одной, а потом и другой галоши — и не зря: со второго раза пальцы нащупали туго вбитую в носок круглую картонную коробочку. Еле ухватив, Мишка вынул ее.
Коробочка имела форму гриба с очень толстой ножкой и выпуклой шляпкой с едва выступающими краями. На шляпке была натуралистически изображена роза и сделана надпись как бы от руки, с завитушками: «Утро». А совсем мелкими и печатными буквами разъяснялось: «Зубной порошок». Шляпка оказалась крышкой коробочки, снять ее Мишке удалось опять же с некоторыми усилиями. Внутри, как он и думал, никакого зубного порошка не нашлось — он, правда, слабо представлял, как этот порошок выглядит, потому что всегда, с детства, чистил зубы какойн-ибудь недорогой пастой. Вместо же порошка коробочка была заполнена старой желтой ватой с торчащими из нее мелкими щепочками, а посреди ваты лежало женское кольцо. Мишка немедленно примерил его на палец — оно с трудом налезло на ноготь мизинца — и стал украшение рассматривать.
Смотреть-то особенно, следует признать, было не на что. Обычное желтое кольцо типа красноватой латуни, с белым, алюминиевым, наверное, колечком оправы, в котором отливал, даже как-то горел яростным синим огнем прозрачный, довольно большой, почти с Мишкин ноготь, камень. Или, скорее, кристалл, вроде бы и прозрачный, но увидеть сквозь него ничего было нельзя, потому что он весь переливался мелкими плоскостями, именно как кристалл с картинки из учебника не то химии, не то физики, Мишка школьную науку уже помнил слабо. В общем и короче говоря — женский подарок. Ясно представив, как вечером, за штабелем детской мебели, при свете, падающем через окно от фонаря возле заброшенной песочницы, он вручит колечко любимому диспетчеру, Мишка здорово обрадовался. Он уже расстегнул нагрудный карман комбинезона с эмблемой ЗАО (в виде кремлевской башни, торчащей из кузова грузовика), чтобы спрятать туда симпатичную мелочь, но что-то толкнуло его под руку, и он, не понимая зачем, провел гранью кристалла по стеклу в боковом автомобильном окне.
На стекле осталась глубокая царапина.
Вот, собственно, и все. Вряд ли следует продолжать это сочинение, ведь вы уже догадались, что конец у него будет не просто счастливый, но невероятно, сказочно счастливый, какой и положен сочинениям подобного рода. Поэтому изложим все далее случившееся конспективно, исключительно для очистки совести автора и для удовлетворения самых недоверчивых читателей.
Нина, само собой, проявила куда большую сообразительность, чем Мишка, и царапать окно, выходящее на песочницу, не стала — ей хватило синего пламени, которым горел кристалл. Откуда женщины, даже диспетчеры механизированной колонны, все это знают?! Но ведь знают откуда-то, и сразу все понимают безошибочно, и долго крутят перед своими безумными глазами свой драгоценный палец, и синий огонь отражается в этих глазах…
Сообразила она и оторвать голову от тряпичного кукольного тела. И еле успела подставить руки под кольца с зелеными и синими кристаллами, под цепи и серьги, подвески и броши…
Не будем Нину судить — владельцы клада, конечно, давно переселились не только из снесенного дома, но и вообще далеко-далеко; нести же все в милицию и оформлять потом положенные двадцать пять процентов — ну это уж совсем что-то несуразное. Как будто в милиции не люди сидят…
Они купили неплохую, с расчетом на будущих детей, квартиру как раз в том доме, который выстроили на месте снесенного. Солидный дом — монолит, охраняемая территория…
Мишкина регистрация как-то незаметно устроилась, это вопрос решаемый. И с постоянной регистрацией Мишка немедленно завел свой бизнес: купил старенький экскаватор и два самосвала камазовских, обслуживает дачников, которые попроще, дело тихое, но верное…
В семейной гостиной на заметном месте в буфете из неплохого гарнитура, отечественного, но по лицензии, у них стоят детские галоши, картонная коробочка из-под зубного порошка и целлулоидный бюст куклы…
Руслан, побывавший в гостях, как положено, с бутылкой игристого розового и конфетами в коробке, удивился — надо же, такую чепуху в сервант поставили, как будто на хрустальные бокалы не хватает…
А хозяйка той самой галереи, которая дважды упоминалась выше, купила себе студию в этом же доме, и тоже зашла как-то, просто по-соседски, и удивилась изощренному вкусу милых, но, в общем, не очень продвинутых людей…
От нее автор и узнал про странные безделушки, прочее же вымыслил.
Только не следует поэтому думать, что всего описанного не было на самом деле.
Ступенька.
Живут себе люди, понятия не имея о том, что живут, и вдруг все меняется буквально в одну минуту.
