— Не понимаю, совершенно не понимаю, — взволновался Михаил Семенович. — Зачем? Для чего?
— Ну, хотя бы для того, чтобы вникнуть в суть вашего производства.
— Почему моего? Это колхозное!
— Ну, а если колхозное, то и я за колхозное.
— Простите меня, но вы начинаете рубить тот сук, на котором сидите.
— На котором я сижу — это земля.
— Земля? Спросите людей, и они вам скажут, как их на протяжении десятилетий кормила земля. Неужели вы не знаете, что сама по себе земля — убыточная область хозяйства в колхозной системе. И что только за счет вот таких подсобных цехов можно поднять рентабельность всего хозяйства. Этим, только этим можно объяснить во многих колхозах, в том числе и гигантах, наличие широкоразвитых подсобных производств. Есть в некоторых колхозах даже целые заводы, приносящие миллионы доходов. Одни делают краски...
— А делать краски входит в их обязанность?
— Это инициатива...
— С которой надо всеми силами бороться, — жестко сказал Климов, выходя из цеха.
— Все же я вам не советовал бы спешить. Спросите главного бухгалтера, какой доход приносит земля и какой — цех, и вам станет ясно, на какого коня надо ставить.
— Здесь не бега.
— Это я в порядке сравнения.
— А я в порядке предупреждения.
И с этой минуты стена холодной неприязни друг к другу встала между ними. И каждый понял, что им не ужиться. Потому что один из них по своей натуре был созидатель, думающий не столько о себе, сколько об обществе, в котором он жил и ради которого жил; другой же был разрушитель, то есть человек, берущий из жизни все лучшее только для себя и совершенно не думающий об интересах общества, в котором он жил. И если первый боролся с просчетами, неполадками в нашей жизни, то второй использовал их, чтобы нажиться. И хотя, казалось бы, фактов к такому обоюдному недоброжелательству, а точнее — антагонизму, еще не было, но то, что принято называть впечатлением от первой встречи, было, и это впечатление не сулило ничего доброго ни тому ни другому.
— Как относился Шитов к тому, что цех гиперболически растет и поглощает рабочую силу с полей и ферм? — спросил Климов, глядя на Михаила Семеновича уже с явной неприязнью. Положительно, — подчеркнуто твердо ответил Михаил Семенович, не уходя от взгляда председателя.
— Поэтому он и пьянствовал. Теперь несколько слов о том, что земля убыточна. Чушь. Лучшие колхозы процветают только за счет правильного использования земли. И если у них есть подсобные производства, хотя бы и заводы, то это заводы, производящие не краски и разные деревяшки, а изготовляющие варенья, соленья, окорока, рыбные консервы — словом, то, что дает земля. А теперь позовите, пожалуйста, главного бухгалтера с нужными для нашего разговора документами.
Главный бухгалтер, курносый, бритый старик в очках, не заглядывая в бумаги, доложил, что доход от цеха составляет шестьдесят два процента от общего дохода колхоза.
— Вы что думаете, я себе беру этот доход? — с обидой в голосе сказал Михаил Семенович. Он еще не терял надежды повернуть к себе председателя.
Но теперь, что бы он ни сказал, хотя бы и правду, Климов уже ничего не принимал.
— Не приписывайте мне вздорных мыслей! — резко сказал Климов и уставился на главбуха. — Вы находите правильным такое соотношение дохода к полям и фермам?
— Видите ли, если бы не успешная работа цеха, и главным образом деятельность Михаила Семеновича, то весьма бедственным было бы положение у нас. Я уже не говорю о том, какие заработки у рабочих, не в пример колхозникам. Вдвое, а то и втрое выше. Некоторые выгоняют до двухсот рублей.
— И это вы считаете нормальным, чтобы одни получали вдвое меньше, а другие вдвое больше? В одном и том же колхозе.
— А тут уж ничего не поделаешь. Кто в цеху, тот и больше, потому что работа более выгодная.
— Вы экономист?
— Специального образования у меня нет, но я бухгалтер, и постольку поскольку...
— Я тоже не экономист, по черное от белого сумею отличить. Разве вам не понятно, что перекачка рабочей силы с полей в цех губительно сказывается на развитии всего сельского хозяйства в целом?
— Моя область — финансы, — сухо ответил главбух.
— Ну, если только финансы, тогда подготовьте справку за прошлый год и за это полугодие о доходах по всем отраслям нашего хозяйства.
— Слушаю.
— И пожалуйста, поскорее.
Когда главный бухгалтер вышел, Осторожно прикрыв за собой дверь, Климов внимательно посмотрел на Михаила Семеновича, как бы стараясь еще глубже понять сидящего перед ним человека, занесенного непостижимым ветром судьбы в этот глубинный колхоз, и спросил:
— Ну, а что вы скажете о такой практике — или находите нормальным приоритет цеха над землей?
Михаил Семенович пожал плечами и, грустно улыбнувшись, ответил:
— Вы должны сами понять, я отвечаю за работу цеха, и тут никто не может меня упрекнуть. Я работал с полной отдачей всех своих сил. И, как вы слышали, преуспел. Вы теперь знаете, какой доход приносит цех. Шестьдесят два процента. Это не баран чихнул... Простите за сравнение. И если уж вы спросили меня, то позвольте и мне вас спросить: что будет с договорами? Судя по всему, вы не очень-то расположены их подписывать. Воздерживаетесь временно или надолго?
— Это будет зависеть, сколько у нас денег на текущем счету.
— Пригласить главного бухгалтера?
— Пригласите.
— Двадцать три тысячи пятьсот шестьдесят два рубля девятнадцать копеек, — еще в дверях начал докладывать главбух. — И еще, позвольте, — он протянул руку к телефонной трубке, набрал номер. — Людочка, пожалуйста, райбанк... Это Игнатий Сергеевич? Будьте уж так любезны, посмотрите, нет ли каких поступлений на наш счет... Есть, да? Какая сумма? Три тысячи двенадцать рублей? Откуда? Из Куйбышева, благодарю вас... Ну вот, к основной сумме следует прибавить еще и эту.
— Это что, перечисление по работе цеха? — спросил Михаил Семенович, хотя отлично знал, что из Куйбышева может быть только такое перечисление.
— Да, это за бобины, — ответил главбух.
— Кстати, очень выгодный заказчик, — заметил Михаил Семенович.
Климов отлично понимал, в чей огород летят камешки.
— Скажите, — спросил он главбуха, — на какое время нам хватит этих денег?
— Вы имеете в виду только зарплату?
— Все!
— Ну, учитывая, что сейчас такая пора, когда еще нечего сдавать государству или везти на рынок...
— На какое время нам хватит этих денег? До сдачи сена государству хватит?
— Сено не тот продукт...
— Молоко?
— Сдаем ежедневно, но этих денег и для одной первой бригады не хватит... Если хотите на откровенность, товарищ Климов, то я на вашем месте не спешил бы расправляться с цехом. Он, конечно, не главная отрасль в нашем колхозе, но главная статья дохода. И, смею вас заверить, от земли мы не станем богаты, нет. Верьте мне, я тут родился и живу всю жизнь, знаю.
— А я и не пытаюсь вас оспаривать. Верю вам. Но поймите, если все колхозы будут производить не хлеб и мясо, а всякие деревяшки и краски, — взгляд в сторону Сбытчика, — то позволительно спросить, что будет есть народ, скажем, через пять или десять лет?
— Но ведь можно и сохраняя меру, именно как подсобное, — робко заметил Сбытчик, в душе совершенно не робея.
— Об этом и речь. Давайте договора. — Климов взял их от Михаила Семеновича и стал
