ему уйти, и тогда, смертельно раненный, он все же удрал от них, чтобы передать ожерелье Аманде…
Она — сообщница.
Ник взял девушку за руку, вывел на балкон и кивнул в сторону перегородки.
— Полезай. Поговорим у меня.
— Я…
— Нет времени. Совсем нет. Поэтому — полезай.
Она по-детски шмыгнула носом, а потом перемахнула загородку, да так ловко и легко, словно та была не выше колена.
В комнате Аманда уселась в кресло, Ник остался стоять.
— Вот что, сестренка. Влипла ты капитально.
Я бы сказал, пожизненное, учитывая полицейских и убитого охранника…
— Я никого не убивала!
— Верно, и я об этом знаю. Полиция — нет.
Поэтому я тебя слушаю. Они — слушать не будут.
— Кто ты, Ник?
— Ты не находишь, что сейчас не время для подобных вопросов с твоей стороны?
Она неожиданно спокойно возразила:
— Почему же? Если ты бандит, живущий по поддельным документам и выдающий себя за импресарио балетной труппы, то мне безопаснее отвечать на подобные вопросы полиции. Так кто ты, Ник?
Он смотрел на Аманду с тоской и раздражением. Она слишком нравилась ему, чтобы он мог видеть в ней только преступницу. В любом случае время поджимало, так что…
— Хорошо, ты права. Я — из полиции.
Она закусила губу и кивнула. Ник продолжал:
— Меня приставили к тебе, чтобы я не позволил тебе совершить ограбление. Вот фотографии, которыми меня снабдили.
Он бросил ей на колени пачку фотографий и замолчал. Аманда перебрала снимки и подняла голову. В глазах у нее была усталость.
— Это же не я…
— Совершенно верно. Я тоже пришел к этому выводу. Поэтому я и пытаюсь выяснить, что происходит.
— Ты считаешь меня преступницей?
— Я был бы рад думать иначе, но… Убитый человек в твоем номере — и еще вот это письмо.
О каком расчете идет речь?
«Надеюсь, больше это не повторится. Вам платят не за то, чтобы вы разрушали чужие планы. Сидите в номере и ждите — срочные дела отзывают меня из Парижа, но к утру я вернусь, и мы с вами рассчитаемся. Ж.».
Аманда несколько раз перечитала записку и бросила ее на ковер вместе с фотографиями.
Сжала ладонями виски. Медленно заговорила.
— Я его называла Узкий. Мы познакомились две недели с небольшим назад. Он сам подошел, сказал, что я могу заработать сто тысяч. Я отказалась, но вечером открылись некоторые обстоятельства… Одним словом, наутро я ему перезвонила и согласилась. Вечером того же дня меня нарядили в хорошие тряпки, сделали прическу и макияж, засунули в машину и отправили в Париж. Две недели я прожила в этом отеле под своим собственным именем.
— Аманда Моретти…
— Да. Узкий появлялся несколько раз, оставлял у портье записки.
— Инструкции?
— Если их можно так назвать. Там обычно было всего два-три слова. Просто название места, куда мне следовало отправиться в этот день.
— И куда, например?
— Открытие выставки Гойи в Лувре. Опера.
Фуршет в Центре Помпиду. Авангардная постановка в «Комеди Франсез».
— Понятно. Светские тусовки, где тебя обязательно заметят…
— Не знаю, кто и кого там может заметить.
Толпа народа с безумными и озабоченными лицами.
— Он тебя сопровождал?
— Нет, но пару раз подходил во время фуршета. Мило улыбался и напоминал, что я не должна уезжать из Парижа.
— Это было условие?
— Да, единственное. Я должна была согласовывать с ним все передвижения. Его запрет я нарушила только сегодня. С тобой…
Ник скрипнул зубами. Не потащи он ее в Фонтенбло сегодня, никакого подозрения на нее и не пало бы. То есть на ту женщину, Манон Дюпре. Наверное, именно ее тело и обнаружили полицейские, однако для них она сейчас — неопознанный труп, а Аманда Моретти — единственная подозреваемая. И во многом благодаря ему, Нику Картеру.
— Ты так и не сказала, кто ты.
— Сказала. Я — Аманда Моретти. Из цирка Моретти. Карло Моретти, которого я всю жизнь звала дядюшкой, оказался еще и моим дедушкой, в труппе у нас сейчас нелегкий период, вот я и решила помочь. Цирку нужно всего пятьдесят тысяч, а их мне выплатили в качестве задатка.
— И ты…
— И я их послала дяде Карло. От благожелателя. Вторые пятьдесят тысяч Узкий должен был заплатить по окончании работы. Видимо, сегодня он и собирался это сделать, но не успел.
— А ожерелье?
— Мне нечего тебе больше сказать, Ник. Я ничего не знала про ограбление, ожерелье и ту женщину, которая на фотографиях. Она и впрямь очень на меня похожа, только старше. Ты расскажешь про меня своим коллегам? Тебе-то они поверят?
Ник мрачно ухмыльнулся.
— Ага. Только вот беда — я сюда послан Интерполом по секретной линии, документов у меня нет, а по показаниям служителя галереи я — твой сообщник. Правосудие во Франции лихое, так что нас успеют отправить на каторгу до того, как я сумею убедить своих, как ты выразилась, коллег, что ни я, ни ты ни в чем не виноваты.
— Отлично. И что нам делать?
Ник мрачно посмотрел на сверкающее ожерелье.
— В сложившейся ситуации вижу только один, не самый банальный выход. Хозяин этой штуки живет… в общем, я знаю, где он живет. Я отправлюсь в Англию и отдам ему ожерелье.
— Но меня не выпустят из страны.
— А ты никуда и не едешь. Спрячешься здесь.
Бродячий цирк самое подходящее для этого место. Надо поторопиться, вот и все.
— Ник…
— Что?
— Ты мне поверил?
— Не надо было? Ладно, разберемся. Сейчас тебе придется зайти в свой номер и взять документы и вещи.
— Но Аманду Моретти ищут.
— Просто возьми их, хорошо?
— Ладно.
Аманда легко поднялась на ноги, но вместо того, чтобы пойти к балконной двери, подошла к Нику и поцеловала его в щеку. Он ошалело уставился на нее, а зеленоглазая красавица невесело улыбнулась и отправилась собираться…
