Но сегодня ночью, когда схлынуло колоссальное напряжение последних часов, когда впервые за две недели она оказалась в привычной для себя обстановке, — сегодня она отчетливо поняла, что этот немолодой и не очень-то красивый мужчина с переломанным носом и изумленными серыми глазами ребенка ей нужен больше всего на свете.
Потому что с ним не страшно. Потому что его тепло действительно согревает. Потому что за скупостью движений прячется настоящая сила, та, что не напоказ.
И Аманда пошла к Нику. Кстати, еще и потому, что помимо теплых и пушистых мыслей — о нем и о них двоих — была еще одна, острая и холодная, как нож в спину.
Что, если эта ночь — последняя?
И Аманда пошла.
Дядюшка Карло спал у двери, охраняя свое сокровище, но что такое для акробатки вылезти в окно фургона, подтянуться на крышу, бесшумно пробежать и спрыгнуть в мягкую траву?
Мамаша Жози все видела и даже показала Аманде кулак, а потом тут же перекрестила ее.
Мамаша Жози Солейль… Ей ничего не надо было объяснять, хотя жаль, что нет времени. Уж мамаша-то точно знала, как ПРАВИЛЬНО…
Аманда упала рядом с Ником в сено, и последнее, что она запомнила из связных мыслей, — это веселый ужас и недоумение: неужели это тоже я?
И был жар и огонь, искры в ночи, безумная песня крови в ушах, странная слабость во всем теле, удивительное ощущение легкости, жажда быть вместе, стремление взлететь, смех, стон, боль, нежность, одно на двоих дыхание, одна на двоих темнота, и даже в самый последний миг — уверенность и доверие к этому человеку, чье сердце бьется сейчас так часто, словно вот-вот вылетит из груди…
Она утопила свой короткий и счастливый вскрик на груди Ника, впилась изо всех сил пальцами в каменные плечи, закрыла с облегчением глаза и беззвучно засмеялась.
Кто сказал, что нельзя умереть от счастья?..
Когда он проснулся, Аманды рядом не было.
Только запах ее волос, тонкий аромат жасмина и лаванды еще витал вокруг смятой и всклокоченной копны сена, да еще одежды на Нике не было никакой.
Он как раз натянул штаны, когда в рассветной дымке возникла качающаяся и горестная фигура, напоминавшая оглоблю в трауре. Клоун Тото. Он с кроткой завистью обозрел могучую грудь Ника, задержался взглядом на паре-тройке особенно живописных шрамов и заметил:
— Возможно, тебе досталось то, чего недополучил я. Удивительная вещь — Природа… Неужели тебе не холодно?
— Н-нет…
— Странно. Я трясся от холода всю ночь. Собственно, я всегда мерзну. Даже летом. Ну что, пойдем?
Ник торопливо натянул рубашку и спрыгнул со своего ложа.
Малолитражка Тото завелась с третьего раза, но ехала вполне сносно. На окраине Амьена Тото притормозил, напряженно оглядел окрестности, а затем принялся петлять по таким закоулкам, что Ник только диву давался, как печальный клоун вообще ухитряется здесь ориентироваться.
В одном из закоулков Тото остановил машину и велел Нику перебираться за руль.
— Возможно, придется удирать, так что лучше сиди наготове.
— Ты уверен, что мне не надо пойти с тобой?
— Ни в коем случае! Этот тип подозрителен — издержки профессии. Жди.
И Тото с трудом выбрался из машины.
Приблизительно через пятнадцать минут лимит везения, отпущенный им Судьбой, был исчерпан.
При звуке первого же выстрела, донесшемся из дома, Ник стал судорожно заводить почтенную малолитражку. На третьем выстреле из подъезда вывалился Тото. Вид клоуна был ужасен — кровь заливала его лицо, левая рука безвольно повисла. Однако он довольно резво запрыгнул на пассажирское сиденье и рявкнул:
— Гони!
Они вылетели на относительно широкую улицу, и Ник понял, что даже приблизительно не представляет, в какую сторону ехать. Он повернулся к Тото, больше всего боясь увидеть бездыханное тело своего проводника по преступному миру Амьена, но, к своему изумлению, увидел, что Тото, глупо хихикая, облизывает кровавые потеки со своих щек.
— Так ты не ранен?
— Я? Нет. Я контужен, это точнее. Благоверная моего друга как раз сегодня решила вернуть его в лоно добропорядочных жителей Амьена, а тут я со своими деньгами. Это варенье. Она разбила две банки об стену и по одной — об наши головы.
— Тьфу! Я думал, тебя убили…
— Сейчас направо. Теперь налево. До церкви и там тоже налево. Между прочим, получить банкой по голове не так уж и приятно.
— Я думаю! Значит, документов нет?
— Есть, но мало.
— Это как?
— Есть водительские права на женщину двадцати пяти лет, белую, уроженку Бордо.
— Не понял?
— Я успел схватить то, что лежало на столе.
Ему оставил твою кредитку. Наличные сэкономил. Разве я не молодец?
— А фотография Аманды?
— С этим сложнее. Придется вклеивать самим.
Нельзя сказать, что с этими документами она сможет путешествовать по миру, но для парома в Кале может и сойти.
— Тото, ты соображаешь? Там же таможня.
— Главное для вас — выбраться отсюда, не так ли? В Англии тебе скорее поверят, сам говорил.
— Да зачем мне тащить ее с собой!
Тото изумленно икнул.
— Как зачем? Она же в тебя втюрилась. А ты в нее, это сразу видно. И потом, если ее здесь оставить, полиция непременно ее зацапает.
— Тото, я планировал побыстрее добраться до Англии, но побыстрее — значит, в одиночку.
— Знаешь ли, дружок, я бы сказал, что в твоем возрасте не стоит отказываться от помощи такой девушки, как Аманда.
— Знаешь ли, дружок, сейчас один унылый клоун может получить по…
— Смотри! Ник, смотри, что это?!
За разговорами горе-заговорщики успели доехать до поворота к лагерю, и теперь Тото указывал на столб черного дыма, поднимавшийся над невысоким лесом. Как раз в той стороне, где цирк Моретти развернул свою стоянку.
Тото решительно вытолкнул Ника из машины.
— Беги лесом и будь осторожен. Я отвлеку врагов…
— Каких врагов, Тото, ты даже не знаешь, кто там.
— Возможно, я и дурак, но отнюдь не слабоумный. Вряд ли полиция примется жечь имущество бродячего цирка. До нас добрались нехорошие ребята, Ник, и ищут они Аманду, поэтому поспеши.
С этими словами Тото нажал на газ и уехал, а Ник чертыхнулся и бросился сквозь лес к лагерю.
Аманда и Мамаша Жози в буквальном смысле поймали его за ноги, когда он уже был готов вылететь из зарослей на поляну. Лицо Аманды было залито слезами, испачкано копотью, а Мамаша Жози выглядела на все свои семьдесят с лишним. Жестами обе женщины приказали ему молчать, и Ник послушно уселся на землю.
На поляне тем временем разворачивались не слишком веселые события. Цирковых согнали в центр поляны и усадили на землю зловещего вида молодые люди, вооруженные автоматами.
Лица некоторых из них были закрыты масками, прочие обходились без них. Командовал налетчиками
