заветного котла не было и следа.
Лаци уже готов был думать, что этого котла и не было никогда, если бы не напоминали о нем большое кольцо на пальце, да зеленые самоцветы, украшенные гербами, да золото в карманах и маленьком железном сундучке, который как зеницу ока стерег Мартон Бонц.
Впрочем, не много уже оставалось этого золота. Нет в мире такого богатства, которое нельзя было бы промотать. Уйму денег сожрала покупка земельных участков. Да и Драву продолжают искать по всей округе; множество народу снаряжено; каждый день сообщают: то там, то здесь видели белую собаку. Да разве на свете одна белая собака!..
Землекопы тоже обходились баснословно дорого, а Гергей Надь тот и вовсе оказался настоящей пиявкой, мастером высасывать чужие денежки. Словом, если Лаци не найдет клада, то первая половина сокровища как раз вся и уйдет на поиски второй. Придется, видно, ему отправляться в путь таким же нищим, каким он год тому назад прибыл сюда.
Поиски сделались теперь уже его манией. Его, будто азартного игрока, постоянно манили проблески надежды. Ложась спать ввечеру, он всякий раз подбадривал себя: 'Ну, ничего! Завтра!' - пока наконец не опустели и его карманы и железный сундучок. Последний золотой был израсходован, а ни собаки, ни сокровища не было и в помине.
- Эх, и зачем я тогда побил песика? - воскликнул Лаци и, уронив голову на стол в корчме, заплакал. - Почему не отправился я тогда прямиком в Шарошпатак? Были бы у меня теперь и деньги и собака, и братца своего я уже давно выручил бы!
- Гергей Надь! Просьба у меня к вам, - позвал он к себе корчмаря.
- Что прикажете?
- Пойдите снова к армянам и продайте им участки обратно, за любую цену, какую дадут.
- Как? Разве мы не будем строиться?
- Нет, не будем.
Корчмарю было все равно. Продал он за гроши землю, а на другой день Лаци, печальный и подавленный, отправился с этими последними грошами в путь.
- Куда же мы направимся, барин? - спросил его Мартон Бонц.
- Не барин я тебе больше. А если согласен - буду я тебе товарищем.
- Как так? - уставился на Лаци слуга. - Разве вы - не принц?
- Бедняк я!
- А я-то думал, чудак богатей...
- Был, да весь вышел. Уплыли мои денежки, слуга. Как-нибудь в другой раз расскажу я тебе обо всем.
- Тем лучше, коли так, - весело воскликнул Мартон.
- Пойдешь со мной?
- Хоть на край света.
- Тогда отправимся в Шарошпатак.
- Что же, мне подходит.
- Там мой брат в темнице сидит. Хочу ему помочь.
- Черт побери, если б я знал! Но только уж не куруцы ли его посадили?
- Они, как я слышал.
- Странно, - покрутил головой Мартон. - В чем же он провинился перед куруцами?
- Этого я и сам не ведаю. Там узнаем.
И Ласло Вереш с тяжелым сердцем и пустым карманом отправился в путь. От огромных богатств его не осталось и следа, кроме грошей, вырученных от продажи земли, кольца с гербом на пальце да воспоминаний о днях, проведенных словно в сказочном сне.
И спроси его, он, пожалуй, затруднился бы сказать, чего ему было больше всего жалко: денег, Агнеш или Дравы.
Глава XII
УЗНИК
С каким облегчением вздохнул Лаци, когда после длинного и утомительного путешествия они остановились наконец перед воротами Шарошпатакской крепости. Над крышей не развевалось флага: значит, князя в городе не было.
- Ну вот мы и прибыли, дядя Мартон, - сказал Лаци. - Теперь первым долгом нам нужно будет разузнать про моего брата. А там уж присмотрим себе и какое-нибудь занятие.
Хоть с большим трудом, им все же удалось узнать, что Иштван Вереш действительно сидит в заточении в одном из казематов крепости. Один добрый стражник с пикой даже показал им его окошко.
- В чем же его провинность?
Стражники только плечами пожали: кто, мол, его знает? Нам ведь не много про то говорят.
- А не слышали вы, что с ним собираются сделать?
- Повесить! - коротко ответил тюремщик.
У Лаци на глаза навернулись слезы.
- Как видно, очень вам жалко его, барич. Родственником он вам доводится, что ли?
- Брат мой.
- А я так думал, что нет у него никого. Только большой черный пес все ходит сюда да воет. Говорят, его пес.
- Да, да! Была у него черная собака, я бы ее сразу признал, если б увидел.
Стражник поглядел по сторонам, свистнул, и из-за круглой башни во двор, сердито скаля зубы, выскочила лохматая черная дворняга. Лаци признал собаку: она была та самая, какую завещала им когда-то умирающая ведьма.
- Верная животина. Так и сидит здесь неизменно, стережет хозяина. Хотя мы его и сами хорошо стережем.
- Эта собачка, видно, вернее, чем наша белая была, - заметил Мартон Бонц.
- Я просто диву даюсь: и чем она только кормится? Здесь даже и костей-то никаких нет, - продолжал тюремный страж.
Глухим, надломленным голосом Лаци спросил, нельзя ли поговорить с узником.
- Не выйдет ничего. Не стоит вам понапрасну и к коменданту крепости ходить.
- А кто у вас комендант?
- Кручаи.
Лаци содрогнулся, услышав это имя, но упрямо пробормотал:
- У кого же мне узнать, в чем вина моего брата?
- Про то может дать ответ его сиятельство господин Берчени. Его люди привезли вашего брата из Шаторальяуйхея в кандалы закованным.
Берчени находился в это время в Шарошпатаке, но Лаци к нему на прием не допустили. Сказали, что графа мучает подагра и что он не принимает никого, кроме знахарок и предсказателей судьбы. Первые лечат его, а вторых он любит за добрые их пророчества, ибо, распространившись в народе, они поднимают боевой дух так же, как и двойное жалованье для солдата[41].
- Что же нам теперь делать? - ломал в отчаянии руки Лаци.
- Знаю я один способ, - сказал Мартон.
- Какой же?
- Надо проникнуть к графу под видом гадателя или знахарки. Последнее, правда, труднее...
- Верно, выдам-ка я себя за гадателя...
- И глупо сделаешь. Чую я из того, что ты рассказал мне по дороге, что тот Янош Рожомак - не кто иной как сам граф Берчени.
- Ты думаешь?
