может подкрасться и незаметно, то есть в данном случае — неслышно, Егор решил для начала просто позвать его. Поскольку других методов общения, кроме подаренного матерью-природой голосового, испытуемому не оставили, он просто громко крикнул в темноту 'Пантелей!'. '…эй, …эй, …эй' — отозвалось эхо со всех сторон. И больше — ни звука. 'Значит, рыся здесь нет' — сделал логический вывод Егор, и серьёзно задумался над вопросом, что делать дальше.
Определённо, раз Испытание называется испытанием, значит что-то должно испытываться. Что-то из его личных качеств или способностей… Или не его… На секунду у Белецкого мелькнула мысль, что испытывать должны были какое-то новое странное создание, типа Боевого Рыся, или новую боевую систему… Она должна была найти в этом тёмном подземелье человека и… Дальше думать на эту тему Егору не понравилось, и он переключился на более приятный (и вероятный) вариант, в котором испытуемым был всё-таки он. Что в нём могли испытывать? Боевые качества в отключенном скафандре? Кстати… Белецкий поднял одну ногу, а затем опустил её на место. Так и есть. Экзоскелет скафа тоже был отключен. То есть скаф движениям не сильно мешал, но и не помогал, как раньше… Какие уж тут 'боевые качества'? Силу воли? То есть сколько он сможет продержаться один во тьме, погребённый под толщей земли? Может, и так…
В общем, поразмыслив, Егор решил, что, пока от него ничего не требуют, логично будет ничего и не делать. Чем он и занялся…
Поначалу это занятие оказалось даже приятным, особенно после изматывающего учебного марафона наверху. Но полноценно расслабиться не давала мысль, что это всё-таки испытание, и в любой момент можно ожидать какой-либо гадости от его организаторов. Однако минуты проплывали мимо одна за другой, и ничего не происходило. Егору стало скучно, и он решил потратить немного времени на обследование подземелья, в котором находился. Раз было эхо, значит, должны были быть и стены, от которых оно отражалось. Причём относительно недалеко. Вряд ли под землёй стали бы строить помещение площадью в несколько футбольных стадионов.
Короче, план у Егора нарисовался простой: двигаясь прямо, упереться в стену, а затем обойти помещение по периметру. Сказано — сделано. Егор двинулся вперёд, осторожно ступая, чтобы не провалиться в какую-нибудь ямку глубиной метров в сто, и отсчитывая на всякий случай шаги…
Уже на пятисотом шаге у него возникли сомнения в правильности оценки им размеров помещения, а на тысячном он решил, что случайно угодил в длинный прямой тоннель. Проверить это предположение было просто: Белецкий повернул на девяносто градусов вправо, и продолжил движение…
На этот раз он остановился уже через сто шагов. Тоннеля такой ширины быть не могло. Конечно, существовал вариант, что он снова случайно угодил в перпендикулярный предыдущему тоннель, но это было весьма маловероятно. Подумав, Егор решил двигаться по расширяющейся спирали. Где-нибудь на стенку и наткнётся. А что уже не сможет вернуться на первоначальное местоположение — не важно. Те, кто его сюда засунул, точно отслеживают его передвижения, и если им будет очень надо — смогут его найти в любом случае.
Ещё минут сорок ушло на наматывание кругов… Стенки не было.
Егор плюнул, и решил прекратить это неблагодарное занятие, не принесшее никаких результатов, кроме потраченных сил. Сколько ещё предстояло проторчать в этой тьме, было неизвестно, как и чем предстоит заниматься… Так что силы могли ещё пригодиться.
Поэтому испытуемый просто опустился на пол, и, усевшись по-турецки, стал ждать… Сидеть в такой позе в скафандре было не очень удобно, поэтому, подумав немного, Белецкий улёгся на спину. Лежал он так долго, — пока в один прекрасный момент не осознал, что только что проснулся… Это его испугало: нельзя засыпать в незнакомом месте. Мало ли что… Он поднялся, и начал шагать туда сюда: десять шагов вперёд, десять назад… Почему десять? Так получилось… Можно было отмерять и пять шагов, и пятнадцать. Эхо шагов едва слышно отражалось от невидимых стен, до которых так и не удалось добраться… Захотелось пить. Да и есть тоже. Но увы. 'Поилка' и 'кормушка', как называли в войсках системы подачи воды и пищи, в скафе не работали. А если бы и работали, то всё равно были пусты. Это Егор узнал, ещё когда надевал скафандр в тренажёрном зале.
Обстановка не менялась. Всё та же тьма, всё тот же затхлый воздух подземелья, всё та же тишина… Походив немного, Белецкий снова лёг. Потом снова походил… Потом опять лёг… Постепенно ему начало казаться, что вот так он бродил в этой вечной тьме всегда, а вся его 'жизнь' — только сон… Навалилась апатия. Вскоре он уже не боялся заснуть. Ну, убьёт его кто-нибудь во сне — какая разница? В этом полусне-полуяви прошло бессчётное количество долгих секунд. Наверное, они складывались в минуты, часы, дни… Егор не мог точно сказать, пробыл он здесь несколько часов, или несколько дней. Он потерял счёт времени.
Он начал растворяться в этой тьме… В очередной раз вынырнув из забытья, Белецкий вдруг испугался, что забыл своё имя. Напрягшись, он неуверенно тихо произнёс: 'Егор?…'
— Егор… Егор… — ещё тише ответило равнодушное эхо. Раньше бы он его не услышал, но сейчас слух настолько обострился, что, казалось, можно бы было услыхать, даже как бежит муравей. Если бы муравьи здесь водились…
Обрадовавшись, что вспомнил своё имя, Егор заворочался, устраиваясь поудобнее и намереваясь снова провалиться в дрёму. Спать мешало эхо, монотонно повторявшее: 'Егор…, Егор…, Егор…'. Эхо?! Никакое эхо не могло бы повторяться так долго, не затухая. Да и голос 'эха' казался знакомым…
— Пантелей! — закричал Егор, вскочив на ноги.
— И незачем так орать! — послышался тихий, но чёткий ответ, — Я тебя слышу, я рядом… Возьми себя в руки, и продолжим…
— А мы что-то начинали? — саркастически поинтересовался Белецкий, автоматически оглядываясь по сторонам, будто бы в окружающей его кромешной тьме можно было разглядеть этого несносного пушистого индивидуума, — Что продолжать-то? — Егор наконец осознал, что занимается бессмысленным делом, и перестал крутить головой, — И 'рядом' — это где? — решил он добыть информацию о местоположении напарника более доступным путём.
— Неважно… — уклонился тот от ответа. Егор ещё раз повертел головой, пытаясь уловить направление, откуда идёт звук, но и этот манёвр не увенчался успехом. В шлеме направление до источника звука не очень определишь… — между тем Рысь продолжил беседу: — Кушать хочешь?
— Издеваешься, гад? — взвился Егор, — у меня тут уже давно живот к спине прилип. Кажется, что неделю не ел… Кстати, а сколько времени я здесь?
— Неважно… — снова ответила наглая зверюка ('Выберусь — поймаю, убью!' — подумал Егор), — Важно то, что если ты хочешь кушать, то должен беспрекословно выполнять все мои указания. Не отвлекаясь на не относящиеся к делу вопросы. Как только выполним программу — сразу в столовую.
При упоминании столовой у Егора потекли слюнки. 'Рефлекс, однако' — подумал он и бросил во тьму: — Давай свои указания.
— Вот и чудненько, — обрадовался Рысь, — Первым делом сними шлем.
Егор с радостью выполнил приказ, тем более, что он отвечал и его желаниям: без шлема легче было определить, в каком направлении затаился 'командир'.
— Снял? — послышался голос Рыся. Егор разочарованно вздохнул. Направление всё равно не угадывалось.
— Да, — коротко ответил человек, напряжённо вслушиваясь в окружающую тишину.
— Теперь закрой уши руками, — последовала следующая директива.
— Егор, пожав плечами, поставил шлем на пол, и прижал ладони к ушам. Приказ был странный, но выполнять его было надо. На всякий случай испытуемый ещё и закрыл глаза. Никаких других причин закрывать уши, кроме намечающегося взрыва светошумовой гранаты он не видел.
— Закрыл уши? — послышался голос Пантелея.
— Да, — автоматически ответил Егор.
Стоп! Он же действительно закрыл уши! Тогда как он услышал рыся?
— Пантелей! — Белецкий широко раскрыл глаза, и окликнул напарника, не отнимая руки от ушей.
— Чего? — голос Рыся с явно проскальзывающими в нём ленивыми интонациями был слышен вполне отчётливо, не смотря на то, что не мог быть слышен никак.
— Я тебя слышу! — поспешил удивить пушистика Егор.
