Когда говорят о талантах и гениях,Как будто подглядывая в окно,Мне хочется к черту смести все пренияСо всякими сплетнями заодно!Как просто решают порой и рубят,Строча о мятущемся их житьё,Без тени сомнений вершат и судят,И до чего же при этом любятРазбойно копаться в чужом бельё.И я, сквозь бумажную кутерьму,Собственным сердцем их жизни мерю.И часто не только трактатам верю,Как мыслям и гению самому.Ведь сколько же, сколько на свете былоО Пушкине умных и глупых книг!Беда или радость его вскормила?Любила жена его — не любилаВ миг свадьбы и в тот беспощадный миг?Что спорить, судили её на славуНе год, а десятки, десятки лет.Но кто, почему, по какому правуПозволил каменья кидать ей вслед?!Кидать, если сам он, с его душой,Умом и ревниво кипящей кровью,Дышал к ней всегда лишь одной любовью,Верой и вечною добротой! И кто ж это смел подымать вопрос,Жила ли душа её страстью тайной,Когда он ей даже в свой час прощальныйСлова благодарности произнёс?! Когда говорят о таланте иль гении,Как будто подглядывая в окно,Мне хочется к черту смести все пренияСо всякими сплетнями заодно! И вижу я, словно бы на картине,Две доли, два взгляда живых- живых:Вот они, чтимые всюду ныне —Две статные женщины, две графини,Две Софьи Андревны Толстых.Адрес один: девятнадцатый век.И никаких хитроумных мозаик.Мужья их Толстые: поэт и прозаик,Большой человек и большой человек.Стужу иль солнце несёт жена?Вот Софья Толстая и Софья Толстая.И чем бы их жизнь ни была славна,Но только мне вечно чужда однаИ так же навечно близка другая.И пусть хоть к иконе причислят лик,Не верю ни в искренность и ни в счастье,Если бежал величайший старикИз дома во тьму, под совиный крик,В телеге, сквозь пляшущее ненастье.Твердить о любви и искать с ним ссоры,И, судя по всем его дневникам,Тайно подслушивать разговоры,Обшаривать ящики по ночам…Не верю в высокий её удел,Если, навеки глаза смежая,Со всеми прощаясь и всех прощая,Её он увидеть не захотел!Другая судьба: богатырь, поэт,Готовый шутить хоть у черта в пасти,Гусар и красавец, что с юных летОтчаянно верил в жар-птицу счастья.И встретил её синекрылой ночью,Готовый к упорству любой борьбы.«Средь шумного бала, случайно…» А впрочем,Уж не был ли час тот перстом судьбы?А дальше бураны с лихой бедою,Походы да чёрный тифозный бред.А женщина, с верной своей душою,Шла рядом, став близкою вдвое, втрое,С любовью, которой предела нет.Вдвоём до конца, без единой ссоры,Вся жизнь — как звезды золотой накал,До горькой минуты, приход которой,Счастливец, он, спящий, и не узнал…Да, если твердят о таланте иль гении,Как будто подглядывая в окно,Мне хочется к черту смести все пренияСо всякими сплетнями заодно! Как жил он? Что думал? И чем дышал?Ответит лишь дело его живоеДа пламя души. Ведь своей душоюХудожник творения создавал! 1975 г.
ЛУННЫЙ ВЕЧЕР
Закат хрустально-алый мостНад речкой воздвигает,И вверх в сопровожденье звёздЛуна, поднявшись в полный рост,Торжественно шагает.Ей все принадлежат сердцаИ замки на планете,А у тебя же ни дворца,И, кроме одного певца,Нет никого на свете.Но это, право, не беда,Взвей гордость, словно стяг.Один, он тоже иногдаУж не такой пустяк!Готов я верить и любить,О бедах не трубя.Одно не знаю: как мне быть?Какую песню сочинить,Достойную тебя? Твои слова, улыбки, взглядЯ в сердце собирал,И, встреться мы лет сто назад,Я так бы написал:Всегда поэзии полна,То холодна, то страстна,Ты — как полночная лунаТаинственно-прекрасна! А впрочем, и средь наших днейГорит живая сила:И горделиво- светлой ейТы, с строгой скромностью своей,Навряд ли б уступила.Ведь гордо-чистая лунаСредь всех других планетОдной лишь стороной видна,Другой как словно нет.А та, другая, для кого,Где все темно и строго?Для неба или для того,Кто всех дороже. Для него —Сверхдруга или Бога!Луна одна и ты — одна.И знаю я: твой взгляд,Твоя дневная сторонаИ звёздно-тайная странаЛишь мне принадлежат!И так как в верности своейТы, как луна, тверда,Живи ж средь песен и людейИ ныне, и всегда!А если вечность обойдётКапризно стороноюИ бабка старая придётС железною клюкою,Ну что ж, не нам белеть, как снег!Мир вечен — как замечено,Как горы, как движенье рек.В моих стихах тебе навекБессмертье обеспечено!1992 г.
ЛЕДЯНАЯ БАЛЛАДА
Льды все туже сжимает круг,Весь экипаж по тревоге собран.Словно от чьих-то гигантских рук,Трещат парохода седые ребра.Воет пурга среди колких льдов,Злая насмешка слышится в голосе:— Ну что, капитан Георгий Седов,Кончил отныне мечтать о полюсе?Зря она, старая, глотку рвёт,Неужто и вправду ей непонятно,Что раньше растает полярный лёд,Чем лейтенант повернёт обратно!Команда — к Таймыру, назад, гуськом!А он оставит лишь компас, карты,Двух добровольцев, верёвку, нартыИ к полюсу дальше пойдёт пешком!Фрам — капитанский косматый пёс,Идти с командой назад не согласен.Где быть ему? Это смешной вопрос!Он даже с презреньем наморщил нос,Ему-то вопрос абсолютно ясен!Встал впереди на привычном местеИ на хозяина так взглянул,Что тот лишь с улыбкой рукой махнул:— Ладно, чего уж… Вместе так вместе!Одежда твердеет, как жесть под ветром,А мгла не шутит, а холод жжёт,И надо не девять взять километров,Не девяносто, а — девятьсот!Но если на трудной стоишь дорогеИ светит мечта тебе, как звезда,То ты ни трусости, ни тревогиНе выберешь в спутники никогда! Вперёд, вперёд, по торосистым льдам!От стужи хрипит глуховатый голос.Седов ещё шутит: — Ну что, брат Фрам,Отыщешь по нюху Северный полюс? Чёрную шерсть опушил мороз,Но Фрам ничего — моряк не скулящий.И пусть он всего лишь навсего пёс —Он путешественник настоящий! Снова медведем ревёт пурга,Пища — худое подобье рыбы.Седов бы любого сломил врага:И холод, и голод. Но вот цинга…И ноги, распухшие, точно глыбы…Матрос расстроенно-озабочен,Сказал: — Не стряслось бы какой беды.Путь ещё дальний, а вы не очень…А полюс… Да бог с ним! Ведь там, между прочим,Все то же: ни крыши и ни еды…Добрый, но, право, смешной народ!Неужто и вправду им непонятно,Что раньше растает полярный лёд,Чем капитан повернёт обратно!И, лёжа на нартах, он все в метель,Сверяясь с картой, смотрел упрямо,Смотрел и щурился, как в прицел,Как будто бы видел во мраке цель,Там, впереди, меж ушами Фрама.Солнце все ниже… Мигнуло — и прочь…Пожалуй, шансов уже никаких.Над головой — полярная ночь,И в сутки — по рыбине на двоих…Полюс по-прежнему впереди.Седов приподнялся над изголовьем:— Кажется, баста! Конец пути…Эх, я бы добрался, сумел дойти,Когда б на недельку ещё здоровья…Месяц жёлтым горел огнём,Будто маяк во мгле океана.Боцман лоб осенил крестом:— Ну вот и нет у нас капитана!Последний и вечный его покой:Холм изо льда
