— Ы-ы-ы-ы-ы-ы! — застонала Колхозница.
— Тут еще всякие сноски, — сказал Рабочий. — Их лучше потом читать, а то запутаешься.
— Нет, уж лучше сразу, — возразил Минин. — Я уже запутался.
— Тогда ладно, — сказал Рабочий. — Тогда не будем прозу, будем поэзию. Вы любите трехстишия? Любите хайку?
— Я очень люблю хайку! — снова оживилась Колхозница. — Послушайте мою самую заветную хайку. Она звучит следующим образом: вся как есть закрывшись кимоно рукавом — ах! — не отважусь и пискнуть.
— Это правильно, — сказал Минин. — Это хорошие стихи.
Веничка потеребил меня за плечо.
— Слышишь, Вадя?..
— Чего, Веня?
— Чего-чего… Говенный ты гайдзин, вот чего.
— Почему говенный?
— Да потому… Это вот что ли и есть «печальное очарование»?
— Да нет же, Веня… Это пена, это пузыри! Людям нужен миф. Отними у них этот, они вмиг соорудят другой. Пусть уж будет этот — жалко нам, что ли?
— Но почему этот миф… почему он на территории, которую ты облюбовал?
— Потому, Веня, что продвинутому человеку нужна продвинутая мифология. В нашу постканоническую эру только подонок довольствуется примитивным мифом. Только подонок может сегодня думать, что за границей живут люди с песьими головами или что за границей каждому выдают автомобиль. Человек мало- мальски развитый, с воображением и претензией, уже не может этим довольствоваться. Ему потребна мифологема изысканная, с интеллектуальным реверансом. А куда еще приземлить такую мифологему, как не на Японские острова?
— Но почему на острова?!
— Да все потому же. Потому что дронтов уже нет, а цапли еще есть. Не о воробьях же слагать мифы, сам подумай. Будем ценить чужую продвинутость.
— Мне сложно такое ценить, Вадя…
— Тогда не будем. Это, в конце концов, ни к чему. Ведь, когда мы идем по заливному полю, то мы имеем дело не с мифом. Мы имеем дело с полевыми кобылками, с молодой зеленью, с каплями дождя…
— Опять дождя… Я не хочу дождя, Вадя. Я не поеду на твоем синкансэне. Я поеду в Петушки.
— Да зачем тебе Петушки, Веня? Поедем лучше в Тоттори!
— У тебя слишком много оговорок, Вадя. Слишком много допусков и посадок. Не смотри туда, смотри сюда. Не замечай того, замечай вот это. Не слушай других, слушай меня. Я так не могу. Мне нужно сразу все или вообще ничего. У меня такие синусоиды. Я не поеду в Тоттори, я поеду в Петушки.
— Петушков не бывает, Веня! Не бывает круглый год жасмина и птичьих голосов. А Японские острова — бывают! И печальное очарование — есть! Я его видел, я его осязал, оно реально!
— А Петушки, Вадя, Петушки сейчас тоже станут реальны! — с этими словами Веничка вытащил бутылку кубанской и сорвал с нее пробку. — Гляди, как это делается!
— Не надо, Веня! — я схватил его за руку. — Лучше убери это в холодильник! Послушай меня. Конечно, я отдаю себе отчет. Я понимаю, что мой эскапизм — это и не эскапизм вовсе, а так, дрянь какая- то, страусиная полумера, поросячий паллиатив. Но ведь я не предлагаю это всему человечеству. Я даже не предлагаю это народу моей страны. Было бы глупо предлагать такое целому народу целой страны, его сюда столько и не влезет. Я предлагаю это исключительно тебе. Одному тебе, как земляку и отморозку. Это ты понимаешь?
— …ВАШИ БИЛЕТЫ!!!
Над нами нависал Енотовидный Сфинкс.
— БИЛЕТЫ!!!
— Вот! — я протянул Сфинку удостоверение гайдзина. — Рабочая виза.
— А этот?
— Этот со мной.
— Что значит «со мной»? БИЛЕТ!!!
— Подставляй стопарик, Семеныч, — сказал Веничка. — По километражу.
— Что он говорит? — переспросил Енотовидный Сфинкс.
— Он говорит, что мы уплатим полную стоимость билетов, — перевел я. — Скажите, сколько с нас причитается.
— С вас причитаются разгадки трех коанов! Слушайте первый коан!
—
— Четыре монаха-францисканца за одну неделю миссионерской деятельности подожгли десять буддийских храмов, развалили двадцать синтоистских святилищ, засрали тридцать три сада камней, сорвали пятьдесят пять чайных церемоний, обесчестили сто сорок гейш и прочли одну католическую молитву «Патер Ностер». Вопрос: сколько взмахов кисти потребуется великому канцлеру Тоётоми Хидэёси, чтобы выпустить исторический эдикт «О запрещении христианства»?
— Не знаю, Сфинкс, — сказал я. — Мы мало медитировали над этим коаном.
— Мало?! Четыреста лет — мало?!?! Слушай мой второй коан!
—
— Из пункта А в пункт Б со скоростью тридцать узлов вышел линкор «Ямато», а навстречу ему из пункта Б в пункт А вышел крейсер «Варяг». После встречи в пункте Г команда «Варяга» открыла кингстоны и начала перемещение в пункт Д, а команда «Ямато» построилась в шеренгу по четыре и вспорола животы. Вопрос: какая из команд быстрее узрит Будду Амиду, если сечение одного кингстона эквивалентно совокупному сечению десяти животов?
— Кто ж его разберет… — пробормотал я. — В песне поется, что это должны знать белые чайки…
— Ха-ха! — вскричал Енотовидный Сфинкс. — Белые чайки! А белые вороны, получается, ничего знать не должны?! Так выходит?! Слушай мой третий коан!
—
— Президент Ельцин, принимая в Красноярске премьера Хасимото, обломал об его спину шесть веников из березы и три веника из дуба. Президент Путин, пять лет спустя принимая в Стрельне премьера Коидзуми, обломал о последнего только два дубовых веника, но зато восемь березовых. Вопрос: когда будет подписан мирный договор между двумя странами, если общая площадь березовых лесов России в сорок раз превышает совокупную площадь ее дубовых рощ?
— Я много раз отвечал на этот вопрос, Сфинкс, — сказал я. — Я устал повторять, что есть лишь один путь спасения сибирской тайги — передача спорных территорий в дар Тринидаду и Барбадосу. Это был бы жест, достойный двух великих держав. Разве не так?
— Хо-хо! — вскричал Енотовидный Сфинкс. — С такими-то мыслями в голове стремиться в Тоттори?! С такими-то мыслями, да еще и без билетов! Вылезайте немедленно оба!
Он осклабился и обнажил кривой самурайский меч.
— Видишь, Вадя, — сказал Веничка, снова берясь за бутылку. — Как ни крути, все не судьба.
— Постой! — я схватил его за руку.
— Вон с поезда! — Сфинкс со свистом махнул мечом у нас над головами.
— Одну минуту! — обратился я к Сфинксу. — А что, если мы не просто пассажиры? Что, если мы — симулякры?
Вжик!..
— Что, если мы не просто едем, а артикулируем имманентный трагизм бытия? Или, например, манифестируем актуализацию энтропийных дискурсов?
Вжик-вжик!..
