До обеда оставалась еще пара часов, до окончания ремонта проводов — в лучшем случае, несколько дней, и ему необходимо было как-то пережить это время томительного ожидания и безделья. В юности, скучая на занятиях в школе или на лекциях в университете, он в таких случаях начинал мечтать о великих открытиях и преодолении всевозможных опасностей, но теперь эти мечты уже давно стали для него реальностью и лишились малейшего романтического налета. Став постарше, он в редкие свободные минуты строил планы на будущее и решал те или иные проблемы, мешавшие ему добиваться своих целей, но сейчас никаких препятствий, с которыми нужно было бороться, перед ним не было. Цель организованной им экспедиции — первой собственной экспедиции в его жизни! — была достигнута, путь длиной в сотни миль пройден, а жизнь на приютившей полярников базе форта Эгберт после всех пережитых ими трудностей казалась верхом комфорта. Думать же о следующем плавании пока было еще рано: надо было сперва вернуться домой. А до этого — дождаться, когда заработает телеграф, и узнать, получили ли в Норвегии отправленное Амундсеном до обрыва проводов сообщение.
'Паршивые, поганые провода! — уже, наверное, в тысячный раз выругался про себя Руал. — Ну что нам стоило чуть меньше задерживаться в пути и приплыть сюда хоть на неделю раньше? Но кто ж знал, что все так будет? Начиналось-то все совсем по-другому…'
И едва ли не впервые в жизни деятельный путешественник устремился мыслями не в настоящее или будущее, а в прошлое, стал вспоминать, как шесть лет назад он вернулся из плавания под началом де Герлаха, сдал экзамен на звание капитана и решил, что теперь у него достаточно опыта для организации своей собственной полярной экспедиции. А также для того чтобы встретиться с человеком, с которого он все это время брал пример и о котором постоянно вспоминал в тяжелые минуты своего путешествия по Антарктике. С Фритьофом Нансеном.
Это произошло в 1900 году, через одиннадцать лет после того памятного проезда Нансена и его коллег по главной улице Христиании, когда случилась их первая встреча — встреча, о которой, впрочем, сам Нансен даже не подозревал. Руалу исполнилось двадцать восемь лет, ровно столько, сколько тогда было Нансену, и это казалось молодому человеку хорошим знаком. Знаменитый первооткрыватель должен был понять желание Амундсена тоже сделать какое-нибудь важное географическое открытие — понять и, возможно, помочь в организации экспедиции.
Правда, уже у дверей дома Нансена его молодого поклонника охватили сомнения. Что такое его одна- единственная полярная зимовка по сравнению со всеми великими открытиями и путешествиями Фритьофа? Не выйдет ли так, что сейчас Нансен похлопает его по плечу, посоветует набраться побольше опыта и вежливо выставит за дверь?
— Вам надо набраться побольше опыта, — сказал Нансен спустя час, когда его гость закончил рассказывать о плавании к берегам Антарктиды. — Но! — он поднял руку, пресекая порыв Руала запротестовать. — Опыт — дело наживное, так что эта проблема — не самая большая. Главное, что вам нужно для себя решить — это зачем вы хотите плыть в Арктику? Для чего вам это нужно?
— Ну как же..? — растерялся Руал. — Я мог бы попробовать… У меня есть план, как добраться северо-западным морским путем до пролива между Сибирью и Аляской. Вот, послушайте…
— Зачем вы хотите проложить этот путь? — чуть повысив голос, перебил его Нансен. Амундсен замолчал, глядя на своего кумира ничего не понимающими глазами. Вопрос 'Как это — зачем?' так и рвался у него с языка, и хотя Руал сдержался и не задал его, Фритьоф без труда прочел эту фразу у него на лице.
— Вы — азартный человек, Руал, — вздохнул он. — Вы хотите пройти Северо-Западным проходом только для того, чтобы стать первым, кто им пройдет. И ради этого, ради своего самолюбия, вы готовы рисковать и собой, и еще десятком людей.
Руал снова вскинулся, собираясь возразить, но Нансен опять остановил его жестом и продолжил:
— Я прекрасно вас понимаю — сам таким был. Но сейчас другое время. Начинается двадцатый век, и вся эта романтика и желание делать открытия ради открытий уже очень скоро будет никому не нужна.
— А что же им нужно?! — с трудом сдерживая раздражение и едва не подпрыгивая на месте, выпалил Амундсен, не особо задумываясь, кого он имеет в виду, говоря 'им' — ему казалось, что он спрашивает обо всем человечестве в целом. Но Нансен, судя по всему, отлично его понял.
— Им нужна выгода, — объяснил он. — Нужны научные исследования, информация о магнитном поле в Арктической зоне, о температуре воздуха, о давлении и еще о многом другом. А еще — сведения о туземцах, их жизни, традициях, обычаях. Уж если отправляться на север, то ради этого, а не ради того, чтобы иметь право кричать: 'Я первый!' Пообещайте собрать все эти сведения — и выполните свое обещание. Вот тогда в вашей экспедиции будет смысл, тогда риск будет оправдан.
Руал нахмурился, но теперь, когда Нансен закончил свою речь, у него не нашлось никаких возражений против этого мнения. Давнее желание просто открыть новый пролив, или остров, или, если уж совсем размечтаться, сам Северный полюс — открыть и сказать себе, как очень верно подметил Нансен, 'Я пришел сюда первым!' — неожиданно представилось ему в новом свете и на поверку оказалось мальчишеством, простительным семнадцатилетнему юноше, пробивавшемуся через толпу навстречу знаменитым исследователям, но совершенно несолидному для зрелого мужчины, прошедшего через настоящую полярную зимовку и на собственном опыте убедившегося, насколько это опасное дело. Фритьоф был прав: для путешествия по неисследованным землям требовались более серьезные причины. А это значило, что ближайшие два-три года ему придется провести не на капитанском мостике, а снова за партой.
Мысль о том, что ему, зрелому мужчине, предстоит слушать лекции среди молодых юнцов, поначалу заставляла Руала кривиться и скрипеть зубами, но, в конце концов, он все же сумел отнестись к ситуации с юмором. Тем более, что это было далеко не самой большой из вставших на его пути трудностей. Гораздо сильнее его беспокоил финансовый вопрос. Денег, полученных им за службу на 'Бельгике', хватило бы и на учебу, и на скромную, но все же достойную жизнь в течение двух или трех лет, однако Амундсен помнил данное самому себе обещание в следующих путешествиях быть и капитаном корабля, и главным руководителем исследователей. Но для этого необходимо было иметь свое собственное судно, для начала пусть даже совсем маленькое и старое. На его покупку ушли бы почти все имевшиеся у молодого капитана деньги, но и откладывать такое приобретение он не хотел: другого случая так хорошо заработать ему могло и не представиться. Впрочем, сомнения в том, как лучше распорядиться своим богатством, длились недолго. Несколько месяцев спустя Амундсен числился вольнослушателем в Гамбургском университете, договаривался о практических занятиях в германских обсерваториях и время от времени напрашивался на приглашения на ужин к обучавшим его профессорам, потому что иначе ему пришлось бы сидеть голодным. Но даже в самые тяжелые моменты, когда есть было нечего, а лекции становились особенно непонятными, Руалу не давала совсем затосковать мысль о том, что в родной Норвегии его ждет 'Йоа'. Миниатюрная красавица, уже видевшая за двадцать восемь лет своей жизни разные холодные моря и готовая в любой момент снова отправиться в путь, подчиняясь каждому его приказу. Яхта, которую он долго искал, но зато, когда увидел ее впервые, сразу понял — она должна принадлежать ему. Даже то, что яхта оказалась далеко не новой, не смутило капитана: наоборот, узнав, что она — его ровесница, он вновь посчитал это хорошим предзнаменованием. И теперь нетерпеливо ждал, когда же они с 'Йоа' поплывут прокладывать Северо-Западный морской путь.
Следующие два года пролетели почти совсем незаметно. Сначала 'Йоа' совершила свое первое плавание с новым капитаном по Норвежскому и Гренландскому морям. Амундсен практиковался в научной работе, собирал всевозможные сведения о климате и магнитных полях в этой области для Нансена, а кроме того, испытывал свою яхту на прочность. Довольными в результате остались все — и Нансен, и Амундсен, и тщательно отобранная им команда, все члены которой показали себя опытными, надежными и сообразительными людьми. А потом Руал вовсю занялся подготовкой к большому плаванию через Северный ледовитый океан, к дожидавшемуся своего первооткрывателя Северо-Западному проходу.
Это занятие открыло ему еще одну истину: подготовительные работы для серьезного путешествия требуют куда больше сил, ума и, что особенно бесило Амундсена, хитрой изворотливости, чем само путешествие. Давняя подготовка к своему первому самостоятельному лыжному походу была не в счет — для него не приходилось выпрашивать кредиты и торговаться, покупая необходимые вещи и продукты, не нужно было искать других желающих отправиться в этот поход и по сотне раз расписывать кандидатам в помощники, насколько он важен и какую выгоду может принести каждому из них, не требовалось постоянно доказывать всем, что поход действительно необходим… Зато теперь молодой исследователь получил
