Больш<ой> моск<овской> гостинице*.
Коновицеру Е. З., 24 марта 1897*
1944. Е. З. КОНОВИЦЕРУ
24 марта 1897 г. Москва.
Милый Ефим Зиновьевич, мне хочется повидать Вас, но я нездоров; сижу дома безвыходно и плюю в рукомойник кровью.
Кстати есть дело.
Поклон Евдокии Исааковне и детям.
Оболонскому Н. Н., 25 марта 1897*
1945. Н. Н. ОБОЛОНСКОМУ
25 марта 1897 г. Москва.
Идет кровь.
Больш. моск. гост., № 5.
Авиловой Л. А., 25 марта 1897*
1946. Л. А. АВИЛОВОЙ
25 марта 1897 г. Москва.
Возьмите мою корректуру у Гольцева* в «Русской мысли» сами. И принесите мне почитать что-нибудь Ваше и еще что-нибудь.
Я Вас очень благодарю.
Коновицеру Е. З., не ранее 25 марта 1897*
1947. Е. З. КОНОВИЦЕРУ
Март, не ранее 25, 1897 г. Москва.
Подателя сего г. Коновицера прошу впустить ко мне.
Чеховой М. П., 25 или 26 марта 1897*
1948. М. П. ЧЕХОВОЙ
25 или 26 марта 1897 г. Москва.
Пожалуйста, ничего не рассказывай матери и отцу.
Гольцеву В. А., 26 марта 1897*
1949. В. А. ГОЛЬЦЕВУ
26 марта 1897 г. Москва.
Милый Виктор Александрович, пришли мне икры четверть фунта зернистой и ½ фунта паюсной высший сорт. Сие мне разрешено.
Я просил докторов, чтобы они, буде ты приедешь, впустили тебя в мою темницу. Мне легче.
Будь здоров, голубчик.
Мне можно есть сладкое, выпустят меня к Пасхе. Среда.
На обороте:
Шавровой-Юст Е. М., 26 марта 1897*
1950. Е. М. ШАВРОВОЙ-ЮСТ
26 марта 1897 г. Москва.
26 март.
Увы и ах! Я приехал уже в Москву, чтобы затем продолжать свой путь на север, как вдруг с моими легкими случился скандал, пошла горлом кровь — и вот я лежу в клиниках и пишу на бумаге, на которой, как видите, только что стоял графин.
Меня выпустят отсюда, но, говорят, это случится не раньше Пасхи… Пишите мне, а то я подохну с тоски.
Москва, Девичье поле, клиника проф. Остроумова.
Увы, увы! Пришлите мне чего-нибудь съедобного, наприм<ер>, жареную индейку, а то мне ничего не дают, кроме холодного бульона.
Привет Вам, крепко жму руку.
На конверте:
