(Начинает писать.)
Соррини (пока он пишет, подходит к месту, где убита Эмилия.) (Глядя вниз)
На этом месте кровь ее текла! Вот пятна! вот одно, другое!.. Впервые мне на кровь глядеть ужасно, Впервые сердце бьется и трепещет, И волосы невольно дыбом Встают при мысли о убийстве!.. Жалеть ли мне Эмилию? — да что ж? Всем должно умереть!.. но если тень Ее предстанет мне во мгле ночной, Как говорила дева, если я Преследуем, терзаем буду Ее рукой холодною повсюду, Как совестью мятежной, если Кровавое пятно и день и ночь Глазам бессонным станет представляться?.. Как? я боюсь? — Соррини стал бояться! Кого? — себя!.. стыдись… нет теней! Нет призраков; могила слишком крепко Свою добычу держит, чтоб она Могла исторгнуться из рук ее сырых! Но совесть! — совесть вздор! однако ж… как, Соррини? Ты совести боишься, и давно ль? (Ударяет ногой в землю.)
Я презираю эту кровь как совесть. Доминиканец
Донос готов! Соррини (подписывает)
Я подписал! Доминиканец
И я!.. Соррини
Идем! Доминиканец
Ужель донос подать боишься, Товарищ; ты дрожишь!.. Соррини
От радости! (Берет шляпу и палку)
Вот всё мое оружие, пойдем. Доминиканец
И горе! Врагам закона нашего и нашим! Пощады нет; клянемся! Соррини
Нет пощады! Какое же мучение избрать, Чтобы мой еретик почувствовал Всю тягость наших рук, всю тягость Закона для отступника? — не сжечь ли? Он оскорбил закон, он осквернил мой дом. Доминиканец
