почувствовали, что партия зашла в тупик, и сделали нестандартный ход. Только вот непонятно, в чем именно он заключается. В том, что Новикова решили пожизненно изолировать на Валгалле, или, наоборот, что созданы условия к его возвращению. Как раз через эту встречу Шульгина и Антона.
– Так отсюда вытекает, что противоположная сторона в любом случае – на нашей стороне. И можно надеяться на соответствующий контрход? – оживился Шульгин.
Антона аж передернуло от возмущения.
– Не знаю даже, как тебя назвать. Иногда вроде умный, а иногда тупой, как три слоновые задницы, накрытые брезентом… Ты бы хоть задумался, чем для вас может обернуться такая «помощь». Я лично вообразить не могу. Большевики тоже помогли русскому народу выйти из Первой мировой войны и экспроприировать экспроприаторов. О чем он, народ, кстати, страстно мечтал. Хорошо получилось? Так что не совет тебе даже, а категорическое пожелание – сидите, как мышь за печкой, и не мечтайте в подходящее время с решающим результатом вмешаться в кошачью драку…
Очень все тогда доходчиво ему объяснил Антон, и оснований не соглашаться с ним не было. Шульгин с Новиковым потом обсуждали эту коллизию, пришли к единодушному мнению, что и вправду нужно завязывать. И длительный отпуск с путешествием в Южные моря был ими спланирован во многом из-за желания полностью погрузиться в частную жизнь.
Но сейчас-то что происходит? Не сам же он загнал себя в аналог крысиного лабиринта. Он мечется в поисках спасения, а экспериментатор наблюдает и делает пометочки в рабочем журнале.
Или не эксперимент это, а просто способ изолировать его навсегда и бесследно?
Значит, какой-то его шаг, скорее всего именно попытка вмешаться в интригу Мюкке – Славского признана опасной для Держателей?
Пока, размышляя подобным образом, он продолжал бессмысленно брести по штреку, судьба или те, кто ею управлял, подкинули ему последний сюрприз.
Очередной тупик, поворот, и Шульгин оказался в сравнительно обширном помещении, в котором совсем недавно жили люди.
Высеченные в стенах ниши с каменными нарами, застеленными серыми шинелями и лоскутными одеялами. На каменном кубе, заменяющем стол, лампа, кажется, еще теплая, с закопченным стеклом, в комнате вроде бы даже висит запах керосиновой копоти.
Эмалированный чайник, две кружки, алюминиевая миска с недоеденной кашей.
На ржавых крюках, вбитых в стену, висят вниз стволами автомат «ППШ» и короткий трехлинейный карабин.
Он даже засмеялся хрипло, присаживаясь на край нар.
Ну, господа, это совсем уже… Неостроумно, что ли.
Во-первых, слишком похоже на декорацию тех самых, музейных Нерубаевских катакомб. Экспозиция: быт партизан 1941 – 1944 годов.
Вот-вот, этого только и не хватало – рядом с лампой раскрытая книжка в зеленоватом картонном переплете. «Краткий курс истории ВКП(б)». Некоторые абзацы четвертой главы подчеркнуты красным карандашом. Не иначе комиссар отряда готовился к политинформации.
Сейчас вот вывернется из-за утла, худой, утомленный, с серым лицом давнего обитателя подземелий, но непременно гладко выбритый.
И спросит хмуро: «А вы что, товарищ, здесь делаете?»
Увидит, что обознался, что не свой это человек, неизвестно как здесь оказался, и рука дернется к кобуре.
А скорее всего дело тут совсем в другом.
Шульгин вспомнил пещеру, бывшую базу совсем других партизан, кордильерских, куда, бежав с виллы Сильвии, он пришел по сигналу Антона.
«Все тот же сон?» – как восклицал персонаж «Золотого теленка» Хворобьев.
Или исходящий опять от Антона сигнал. Ты не забыт, мол, ничего не потеряно, сражайся, и победа за нами…
Тонких зеленоватых сигарок в портсигаре осталось совсем мало. Всего три, если быть точным.
Вздохнув, он одну из них все же закурил.
А лампа действительно теплая, убедился он, коснувшись ладонью пузатого стекла.
Так, может, в ней и керосин еще есть? Хоть фонарик отдохнет…
Лампа и в самом деле охотно вспыхнула. Широкий язычок желтого слегка коптящего пламени обрисовал на столе ровный уютный круг света. Сашка фитиль немного прикрутил.
Интересная жизнь нам досталась, господа. Расскажи кому у себя в институте, даже после пары хороших мензурок «спиритуса вини» – хрен поверят…
Из чистого любопытства он снял с крючка автомат. Тяжелый, с неудобным, грубо выструганным прикладом, торчащими вдоль краев ствольной коробки заусеницами. Убедительно для не слишком грамотного человека. Именно так выглядели автоматы военной поры, изготовленные в какой-нибудь наскоро приспособленной кастрюлькиной фабрике.
Да только неувязочка получается. В катакомбах Одессы никак не мог оказаться автомат выпуска 1943 года. Наиболее удачливые из окруженцев, подавшихся в партизаны, могли владеть трофейным «МП-38», кто-то из командиров – редким, как жемчуг в навозной куче, «ППД».
А те изготавливались чрезвычайно тщательно, с лакировкой дерева, полировкой металла, и не штампованные детали там применялись, а исключительно фрезерованные.
