Классические произведения древнегреческой философии. Аристофан… Аристотель… Платон…
Пьесы Еврипида. Плутарх с жизнеописаниями легендарных и реальных греков и римлян. Геродот – с древней историей. Гиппократ – с медициной. Евклид и Архимед – с механикой и математикой.
Шедевры Средних веков: Данте… Чосер… Святой Фома Аквинский…
От Шекспира до «Жизни Джонсона» Босуэлла, от Диккенса до Достоевского[21].
Двадцатый век, в течение которого напечатали больше книг, чем в любом другом, представляли не больше сотни томов. Конрад, соединивший столетия «Сердцем тьмы». Беллоу… Черчилль… Оруэлл… О’Коннор… Пастернак… Во…
Они запасли по три экземпляра каждой книги. Два – в герметичной вакуумной упаковке, третий – только в суперобложке, для чтения.
Я склонен верить, что такие же библиотеки были и в других семейных бункерах, возможно, в некоторых хранились и коллекции репродукций произведений искусства, созданных до заката Запада. Когда искусство праздновало и отражало радость жизни, а не ее грехи и негативные стороны.
Иногда даже крайняя эксцентричность не есть что-то аномальное – просто необычное. Иногда это даже проявление мудрости. И все связанное с бункером Бумов, возможно, следовало воспринимать как благоразумие, а не навязчивую идею, и то, что могло выглядеть эгоистичным, на самом деле являло собой благородство.
Я вернулся в арсенал. Пенни и Гримбальд закрывали крышки двух металлических чемоданчиков размером с «дипломат», в которые уложили выбранные для нас оружие и боеприпасы.
Грим протянул мне один чемоданчик.
– Пенни научит тебя, как пользоваться предохранителем и стрелять. Если бы я верил в переселение душ, то сказал бы, что в прошлой жизни она была Энни Оукли[22].
– Моя жена – восхитительная поклонница оружия.
Грим щелкнул большим и указательным пальцем.
– Вот и хорошо! И я купил все то, о чем просил Майло.
На мгновение я подумал, что наш мальчик тоже заказал себе оружие.
– Нет, нет, – покачал головой Гримбальд. – Месяц назад он позвонил по телефону и продиктовал список электронных устройств и специальных микрочипов.
– Но я всегда сам покупаю то, что ему нужно.
Грим отвернулся от нас и двинулся в глубь арсенала. Словно Тор, забывший, куда положил последнюю связку молний.
– Этого ты бы купить не смог. Они запрещены к продаже.
– Запрещены кем?
– Государством. – Он достал из шкафа маленький чемодан. – Чтобы их купить, надо иметь связи на черном рынке.
– Почему?
Вернувшись с чемоданом, Гримбальд улыбнулся и подмигнул мне и Пенни.
– Ну, скажем так… эти вещицы имеют… военное назначение.
Мы с Пенни переглянулись, обменявшись десятью тысячами слов тревоги.
– И что, интересно, задумал наш малыш? – задал Гримбальд риторический вопрос.
– Что-то очень отличное от устройства для межзвездной связи, – ответил я. – Это все, что нам известно.
– Придет день, когда он сделает что-то особенное, – предрек Гримбальд.
– Этого-то мы и боимся, – ответил я.
Глава 39
Когда мы вернулись на кухню, Майло сидел на высоком стуле, а Клотильда, по-прежнему занятая готовкой, знакомила его со сведениями о будущем, почерпнутыми из гущи выпитого утром кофе.
После того, как Грим рассказал мальчику о чемоданчике с запрещенной электроникой, Пенни выдала свой комментарий:
– Я удивлена, что ты втянул деда в противоправное деяние.
– Да перестань, Тыквочка, – отмахнулся Гримбальд. – Я всю жизнь незаконно покупаю оружие. А это не оружие. Всего лишь маленькое одолжение моему единственному внуку.
– Не такое уж это и преступление, мамуля, – на лице Майло читалось смущение. – А кроме того, я не собираюсь делать ничего плохого.
– А что ты собираешься делать?
– Эту клевую штуковину.
– Какую штуковину?
– Такую штуковину, которую нет возможности описать.
– Нет возможности или желания?
– Это штуковина, которую надо проверить экспериментально.
– И когда мы будем ее проверять?
Мальчик пожал плечами.
– Когда-нибудь.
Клотильда предложила оставить Майло в бункере.
– Ваш дом взорвали, вам понадобилось оружие. Конечно, не наше дело влезать в то, что происходит, но у вас определенно проблемы, а здесь он будет в большей безопасности.
– Разумеется, это наше дело, мама, – ответила Пенни. – Я вкратце все рассказала папе, пока мы собирали оружие. – Она повернулась ко мне. – Может, действительно, оставить Майло здесь?
Прежде чем я успел раскрыть рот, Майло ответил шепотом, который разнесся по гостиной, как крик:
– Если вы не возьмете меня с собой, вас обоих убьют.
Взгляд его синих, словно у матери, глаз пронзал насквозь. Сначала он посмотрел на меня, потом на Пенни.
– Я вам нужен, – добавил он. – Вы еще не знаете почему, но скоро поймете.
Вновь он повернулся ко мне. Личико оставалось детским, но глаза принадлежали взрослому, который заглянул в бездну и не боялся заглянуть туда вновь.
– Я маленький, – говорил он все тем же шепотом, – я юный, но я – другой. Вы всегда уважали это мое отличие и всегда верили мне. Поверьте и теперь. Есть причина, по которой я такой, как есть, есть причина, почему я родился от вас. Всегда есть причина. Мы должны быть вместе.
В этот момент прозвище Спуки (Мороз-по-коже) подходило ему, как никогда.
– Хорошо? – спросил я Пенни.
Они кивнула:
– Хорошо.
Когда Майло улыбнулся, я нашел его улыбку заразительной.
Клотильда достала одно яйцо из корзинки, где их лежало десятка два, и бросила на пол. Какие-то мгновения изучала расплескавшиеся белок и желток, осколки скорлупы.
– Он прав. Если вы не возьмете его с собой, больше мы вас не увидим.
С высокого стула-насеста Майло обозрел разбитое яйцо, потом улыбнулся деду:
– Бабушка такая затейница.
– Не то слово, – подтвердил Гримбальд, светясь от любви к жене. – До сих пор помню, как впервые увидел ее… в лесу, на коленях, руки по локоть в туше оленя.
Девичья краска залила лицо Клотильды, когда она окунулась в это романтическое воспоминание.
– После того, как застрелишь его, лучше сразу разделать тушу, чтобы ничего не измазать дома. Но всегда есть опасность, что запах крови привлечет голодных хищников. Твой дедушка стоял в тени дерева, и, подняв голову, я подумала, что это медведь.
– Она так быстро перескочила от туши к винтовке, – припомнил Грим, – что в тот день я стал ее второй жертвой.
Оба рассмеялись, потом заговорила Клотильда:
