В комнату с подносом вошла Мейган и, заметив еду на тарелке Наоми, неодобрительно покачала головой.
— Вам не понравилось?
— Все было чудесно, — оправдывалась Наоми. — Но я явно пожадничала с первым блюдом, и кроме того, было сказано, что вы готовите превосходные пудинги.
Польщенная Мейган поставила перед ними тарелки.
— Кокосовый пудинг получился нежным и легким, да и фруктовый соус не подкачал. Бран может за это поручиться.
— Святая правда, — согласился он и без тени сомнения взял десертную ложку. — Я бы, конечно, мог изображать светского льва и есть вилкой, но…
— Но тогда соус остался бы на тарелке! — сказала Мейган. — Я накрою кофе на веранде.
— Спасибо, Мейган. — Бран послал женщине воздушный поцелуй, и она, веселая и смеющаяся, вышла из комнаты, катя за собой тележку. Поедая отменный пудинг, Наоми и Бран болтали о том о сем, но наконец он положил ложку и повернулся к Наоми. — А сейчас нам придется разрешить один щекотливый вопрос. Мне позвать Тала или вы сами сможете вывести меня из столовой?
— Постараюсь, — заверила его Наоми, а сердце у нее ушло в пятки. Он встал и отодвинул стул. Потом протянул к ней руки, и она поспешила поддержать его. Прикосновение его теплых, твердых пальцев вызвало цепную реакцию ощущения, поразившего все ее нервные окончания. Она помогла Брану обойти вокруг стола и повела по ковру к двери.
— Как ни жаль, — заметил он, — как бы мне ни нравилось держать вас за руку, оставшийся путь я могу проделать сам. Я не хочу притворяться.
Мускулы живота Наоми напряглись, будто он ее ударил. Она с трудом проглотила слюну и извинилась, ей, мол, необходимо кое-что взять в своей комнате, пусть этот высокий, медленно передвигающийся мужчина сам найдет дорогу на веранду. Она ворвалась в свою спальню и, запыхавшись, уставилась в зеркало, рассматривая отражение своих затравленных глаз. Нет, увы, просто ничего не получится. Мало того что Бран оказался слеп, так он еще способен одним только легким прикосновением превратить ее в жидкое желе. Ей понадобилось время, чтобы кое-как собрать себя по кускам, потом она пригладила волосы и направилась на веранду.
Художник сидел на своем обычном месте, в кресле перед камином. Когда Наоми постучалась и вошла, он повернул голову в ее сторону.
— Что-то вы долго.
— Прошу прощения. Какой кофе вы предпочитаете?
— Крепкий, черный и сладкий.
Молча Наоми до половины наполнила большую чашку, положила сахар и протянула чашку с блюдцем Брану, потом налила кофе себе и присела.
— Знаю, что кофе полагается пить из маленьких чашечек, — неожиданно сказал он, — но для меня такой размер удобней. Спасибо, что не заострили на этом внимание.
Наоми кивнула, потом прикусила губу.
— Я все время забываю, что вы не видите, поэтому кивнула.
— Вам придется научиться говорить «да», если, конечно, такой ответ будет соответствовать вашему ощущению, — добавил он, коварно улыбаясь.
— Постараюсь запомнить.
— Мне кажется, вас что-то беспокоит, Наоми. Неужели мое общество заставляет вас быть в таком напряжении?
— Нет! Ни в малейшем степени. — Наоми лихорадочно перебирала в уме отговорки, чтобы убедить его в своих словах. — Я просто думала, что, будь я на вашем месте, я не смогла бы так твердо держаться.
Складки на его лице стали глубже.
— А, но я не всегда такой. Сегодня я веду себя паинькой, чтобы произвести на гостью хорошее впечатление. Но в иное время темнота сводит меня с ума. Меня мучает клаустрофобия, кажется, я никогда больше не увижу свет… — Он резко прервал свою речь и пожал плечами. — Смахивает на кельтскую мелодраму. Расчет на жалость.
— Чего вам более всего не хватает? — спросила Наоми, приподнимаясь, чтобы взять его чашку.
Бран засмеялся.
— Вы будете шокированы, если я вам скажу.
— Сомневаюсь.
— Тогда не буду и пытаться. — Он немного расслабился и откинулся на спинку кресла. — Не говоря об очевидном отлучении от работы, я скучаю по книгам. Если бы я убедился, что навсегда останусь слепым, я бы начал учиться читать по Брайлю, завел бы себе собаку-поводыря. Но пока мне не до того. Для меня это пока новое состояние, поэтому сейчас мне бы научиться ходить по комнате, не натыкаясь на мебель. — Он помолчал. — Кстати, это важно. А потому, будьте любезны, не передвигайте ничего. У меня в голове четкий план верхних комнат, и я могу в студии подняться к своей кровати, но моя хорошая ориентация целиком основана на том, что у каждой вещи есть свое место. Так что, пожалуйста, пока вы будете здесь, никаких вазочек с цветами, никаких ковриков, чтобы не запутать меня.
Наоми не могла глаз оторвать от его профиля.
— Если это вам поможет, — ласково сказала она, — я могла бы вам читать. Или это ничего не изменит?
Бран, нахмурившись, повернул к ней свое лицо.
— Вы уверены, что вам этого хочется?
— Да. Я могла бы, например, читать вам утренние газеты. Я бы называла заголовки, а вы выбирали бы то, что вас заинтересует. Конечно, если вы не предпочитаете радио.
— До этого момента у меня не было выбора, — задумчиво сказал он. — Возможно, я поймаю вас на слове и воспользуюсь вашим любезным предложением. Давайте попробуем; посмотрим, как получится. Если это окажется слишком затруднительно для вас, я, как всегда, буду слушать радио.
Наоми поставила свою чашку на поднос, размышляя, не настал ли момент удалиться и провести остаток вечера в своей комнате. И опять, как это уже было неоднократно, Бран прочитал ее мысли.
— А теперь вы не знаете, что вам делать: остаться или отправиться в постель, — заметил он.
— Да.
— Ничего. Вы быстро привыкнете. — Он равнодушно пожал плечами. — Если вы устали, даже не сомневайтесь, идите спать.
— Я ничуть не устала. — Она поколебалась. — Чего мне действительно хотелось бы, так это посмотреть место, где я буду работать, и, если я прошу не слишком о многом, побывать в вашей студии.
Бран осторожно поднялся.
— Тогда пойдемте со мной.
Он двигался медленно, но вполне уверенно, трудно было даже представить, что он не видит, куда идет. Наоми послушно шла за ним через прихожую, столовую, прошла через дверной проем, ведущий в узкий коридорчик, в конце которого виднелась двустворчатая дверь.
— В далеком прошлом, когда «Логово Дракона» было фермой, это помещение использовалось как амбар, — сказал он, когда они подошли к дверям.
Бран открыл одну створку, нащупал на стене выключатель. Комната в тридцать футов высотой осветилась. И у Наоми от восторга перехватило дыхание. Северная стена и скошенный потолок пересекались прямо над окном, впереди возвышался помост, на котором Наоми увидела наполовину завершенный портрет молодой женщины.
Студия была заполнена холстами. Они были повсюду: некоторые сложены прямо на полу, другие висели в рамках на каменных стенах вперемешку с рисунками и эскизами, которые Наоми не терпелось рассмотреть. В дальнем конце студии винтовая лестница вела на галерею, где стояла кровать. А в нише под лестницей за китайской ширмой, расписанной летящими цаплями, пряталась старая парчовая софа, покрытая куском желто-коричневого тисненого бархата.
