…Тогда, в девяносто пятом, тоже была весна и тоже была война.
Олег со своим подразделением попал в окружение в районе Бамута.
Все войны нелепы сами по себе, и та — не исключение. То, как ее освещали в прессе, позор для журналистов. Правдивые статьи были редкостью.
А военные делали невозможное. Не хватало боеприпасов, продовольствия…
Листопад. Весенний листопад из зеленых молодых листьев, сбитых пулями и осколками.
Боекомплект израсходовали. Сергей, прапорщик, за лямки бронежилета оттаскивал в укрытие раненого бойца. Тот матерился от боли и беспомощности и пытался помочь, упираясь руками в землю. Ноги волочились, перебитые осколками и окровавленные.
«Сфера» с головы Сергея слетела и покатилась по земле. Удар пули она приняла на себя, но Олег видел, что затылок у прапорщика разбит и по шее стекает кровь. Сергей только пригнулся ниже, но продолжал тянуть раненого в сторону полуразрушенной кирпичной кладки стены старого дома.
Там уже были еще трое раненых и убитые. Один — прапорщик Дмитриев, он и двух месяцев не успел прослужить в бригаде. Кто второй, Олег не видел, видел только его ботинки. Подошвы с налипшими на них грязью и соломинками. Ботинки были неподвижны. По этим ботинкам Казаков и догадался, что боец мертв.
Прапорщик добрался до стены и глянул на Олега. Взгляд отчаянный и решительный. Что бы ни было, драться до конца. Придет помощь или не придет, удастся вырваться из кольца или нет. Патронов мало. Главное, чтобы граната при себе осталась. Если что. Только не плен.
Наша минометная батарея стрелять не могла. Боевики слишком близко подобрались к окруженным бойцам.
Казаков решал, что делать в этой, безвыходной, казалось бы, ситуации. И решил.
Он вызвал огонь на себя.
Под огнем с остатками боеприпасов, с ранеными и убитыми на плечах им удалось прорваться через окружение.
Наши артиллеристы накрыли бандитов и уничтожили.
Он спас всех, и убитых братишек не бросили…
Из наградного листа:
«
У Олега еще свежо было в памяти то, что произошло месяц назад.
Ночью с двадцать восьмого на двадцать девятое мая боевики напали на отряд собровцев.
В темноте такие вылазки им удавались. Неожиданность и темнота — хорошие козыри. Но и собровцы это знали. Врасплох их сложно было застать.
И завертелось.
Дорога и раздолбанные стены зданий осветились как на центральном проспекте Москвы. Красные трассы пуль, огненные шары из гранатометов и вспышки взрывов. Три часа длился бой, бесконечный и одновременно короткий, стремительный.
Олег передвигался с места на место, стреляя короткими очередями. Менял позиции, а там, где только что стоял, земля пылью разлеталась от пуль. Чуть замешкаешься, и сам превратишься в пыль.
Он заметил боевика, который изготовился вести огонь из «Шмеля». Надо было менять позицию, Олег уже засветился, стреляя из этой точки. Но еще секунда, и «Шмель» выстрелит, выстрелит по нашим. Олег, не меняя позиции, уничтожил его.
На этот раз пронесло. Пули зацокали по стене, за которой успел скрыться Олег. От кирпичной кладки откалывались целые куски и сыпалась рыжая пыль. В свете взрывов она словно светилась.
А за два дня до этого ночного нападения Олег с группой собровцев зачищал населенный пункт Алды.
Он сам обнаружил заминированный боевиками дзот и дал команду отойти на безопасное расстояние. Олег обезвредил четыре восьмидесятидвухмиллиметровые мины, из которых состояло взрывное устройство. Выдержки и умения хватило.
К опасности сложно привыкнуть, но со временем появляется опыт, притупляется страх. Терять чувство опасности нельзя, но именно это случается с опытными военными. Чаще погибают или совсем необстрелянные, «зеленые», солдатики, или бойцы с большим опытом.
Олег сидел, прислонившись к стене и подложив под спину одеяло. Он выглядел задумчивым, молча крутил в руках пустую зеленую кружку.
— Что-то «духи» сегодня тихие. Наверное, западню нам хотят устроить, — сказал Игорь.
— С них станется, — откликнулся Олег.
Из-за постоянных нападений боевиков собровцы и в своем расположении должны были быть все время настороже.
— Чего-то меня сегодня на воспоминания тянет, — тряхнул головой Олег.
— Это потому что затишье. У меня тоже в голове всякие мысли кружатся. А расслабляться вообще- то не стоит. — Игорь потянулся так, что в плечах у него захрустело.
— Игорь, а ты женат?
— Не, не успел еще. А ты не рано?
— Да нет. Света у меня — таких поискать надо. Упустил бы ее тогда в Новосибирске, не простил бы себе.
Он показал Игорю фотографию Светы и детей.
— Симпатичная, — посерьезнел Игорь. — Вид интеллигентный.
— Она доктор. — Олег аккуратно убрал карточку в карман. — А я вот все жалею, что Грише, это мой старший, велосипед не купил. Обещал, а чего-то замотался и не купил. Сейчас, летом, только и кататься. Гришка у меня первый класс уже закончил. Мы с женой на первое сентября его в школу провожали. Он в костюмчике такой серьезный был… Но ничего, приеду, на день рождения подарю.
— Ты когда домой?
— Примерно через месяц. Что-то я по своим в этот раз особенно соскучился. Такая тоска. Знаешь, я больше половины жизни прожил в общаге, служебной квартире и вот в таких, — Олег обвел рукой комнату, — полевых условиях. Хотел стать военным. Знал, что тяжело придется, и все равно в училище пошел. Контракт полгода назад закончился. Мог, конечно, уйти, но сейчас здесь. Для меня немыслимо, чтобы ребята были тут, а я дома.
Жаркий летний день, как и многие дни кавказского лета. Пыль, сухие потрескавшиеся губы, рука то и дело тянется к фляжке с водой. Хочется пить. Хочется прохлады. Хочется домой.
Олег отправился в соседний, третий батальон софринской бригады, где он сам служил еще полгода назад. Надо было согласовать действия для проведения спецоперации. После организации взаимодействия собровцы возвращались в свой ПВД.
Двигались на БТР и БМП-2. Хотелось вернуться до комендантского часа.
