неширокой тропе, вьющейся меж кипарисами и шиповником. Сквозь черноту облачности, слабо освещая путь, проглядывали тусклые звезды. Где-то впереди залаяли собаки.
— По-моему, нам туда не надо, — догнав князя, усмехнулся Ирландец.
Хельги согласно кивнул и предложил затаиться неподалеку, в кустах. Выждать, когда рассветет.
— Надеюсь, там нет никого, мы уже достаточно отошли от охранения.
В кустах и впрямь никого не оказалось, не считая стаи ворон, огласивших округу гулким недовольным карканьем. До чего же было неуютно! Колючие кусты так и норовили расцарапать лицо. Ко всему, стал накрапывать дождик. Легкая ромейская одежка вовсе не спасала от холода. Почувствовав, что коченеет, князь заставил воинов приседать — хоть так согреться. Сам приседал с ними, стараясь не рассмеяться. Видела бы его в этот момент Сельма!
Так и дождались рассвета. Солнце еще не взошло, но уже забрезжило призрачным тусклым светом. В деревне за холмом закричали петухи.
Хельги положил руку на плечо самого младшего воина. ■
— Ну, вот и пришло твое время, Ждан. Готов?
Отрок кивнул, зарделся — шутка ли, сам князь напутствует его в опасный путь. Ждан один из всех был в кольчуге, которую специально для этого случая прикупили на рынке, так же как и блестящий шлем и короткое метательное копье — дротик. На плечи набросили плащ — издалека сойдет за воинский.
— Словно лазутчика готовим, — покачал головой Твор.
— А он и есть лазутчик, — хохотнул князь. — Свой среди своих. Ну, пусть хранят тебя боги, отрок!
Улыбнувшись, Ждан шмыгнул носом и быстро пошел в сторону русских позиций. Так и было задумано: его, младшего гридя, мало кто знал, тогда как запросто могли узнать недавно «погибшего» Твора, не говоря уже об Ирландце или — того хуже — князе, который, вообще-то, находился сейчас в своем шатре, разбитом на берегу моря. И кем был этот человек на самом деле, знал лишь молодой воевода Вятша, посвященный во все дела. Его и должен был отыскать Ждан.
— Стой! — Отрок оглянулся. Вышедший из-за кустов воин целился в него из лука. Двое других, крепкие молодые парни, стояли поодаль, выставив вперед копья. — Кто таков?
— «Детской» сотни воеводы Вятши вой! — как учили, откликнулся Ждан.
— «Детской» сотни, говоришь? — Опустив лук, воин недоверчиво осмотрел парня и подошел ближе. — Дай-ка сюда копьецо.
Ждан послушно протянул дротик.
— «Детский», говоришь? — усмехнулся страж и вдруг неожиданным приемом сбил отрока с ног, закричав:
— Вяжи его, ребята!
Навалились, заломили за спину руки, связали! Набилась в рот черная мокрая земля. Ждан сплюнул.
— Плюется еще, тварь. Во, смотрите-ка, ребята, лазутчика поймали! У, вражина.
— А откель ты знаешь, что это лазутчик, дядько Ноздряй? — спросил один из парней. — Он же говорит, «детский».
— Сам ты «детский», — нехорошо ухмыльнулся Ноздряй.— Вона, разуй зенки! Смотри, кольчужка-то у него не по-нашему вязана!
— И правда.
— Шелом тоже не наш, больно уж плоский, про копье я уж и не говорю — как есть ромейский дротик. А плащ? Тонкий, такой ни от дождя не укроет, ни от солнца палящего. Ромейский плащ! Так кто же это, как не ромейский лазучтик?
— Верно, дядько! Ух, гад! — Один из парней больно пнул Ждана в бок, да так, что едва не захолонуло сердце.
— Счас вызнаем, зачем он к нам пробрался, — с непонятным азартом потер руки Ноздряй. — А ну, тащите его к тому бревнышку… Так. Теперь кольчужку да рубаху сымите… Привязывай, привязывай к бревнышку… Помните, спрашивали, зачем мне здесь плеть? А вот и сгодилась.
Хищно ощерившись, Ноздряй со свистом раскрутил в воздухе конец плети, с размаху опустив его на спину Ждана. Отрок дернулся, закричал. Полетели вокруг мелкие капельки крови — удар сразу же рассек кожу. К кровавому шраму чрез всю спину тут же прибавился второй, затем третий.
— Ну? Так зачем к нам шел?
— Вятше… воеводе… скажу… — со стоном прошептал отрок.
— Нет уж, и нам сейчас скажешь. —Ноздряй гнусно осклабился. — А не скажешь, так, ровно пес, сдохнешь.
— Да не лазутчик я! — с обидой выкрикнул Ждан. — Вятшу, говорю, позовите… воеводу. Ему скажу…
— Ишь ты… — Ноздряй еще раз стегнул пленника. Тот дернулся, застонал…
Еще бы не застонать. Такая. боль… жуткая. И ладно бы от врагов, а то от своих, что самое-то обидное. И ведь не расскажешь ничего — нельзя. Так и погибнешь здесь под плетью.
— Получай!
— Ну чтс-же вы? Ведь я же свой, свой… ну неужели вы не чувствуете, неужели так глупо попался бы настоящий лазутчик? Или вам все равно, кого бить? Ну, перестаньте же, перестаньте…
— Здорово ты управляешься, дядько Ноздряй, — завистливо произнес кто-то из парней. — А дай мне попробовать.
— Пробуй, — пожал плечами Ноздряй. — Не, замахивайся не так, с оттягом… Во!
Ждан снова дернулся, с ужасом сознавая, что не может ничего придумать.
— А вот дай-ка обратно. — Ноздряй засмеялся. — Покажу, как позвоночник перешибить. Единым ударом.
— Ну-ка, ну-ка…
— Главное тут — примериться…
— Стойте! — закрутил головой Ждан, светлые волосы его растрепались, серые глаза смотрели с ужасом. — Лазутчик я, лазутчик. Признаю!
— Поздно, парень.
— А за лазутчиков, между прочим, награда положена! Эй, слышите меня, парни? — Ждан извернулся, как уж, увидел, что хитрость его достигла цели.
Парни переглянулись. Один из них перехватил нанесенную для последнего удара плеть.
— Охолони-ка, дядько. За лазутчика ведь и впрямь наградят.
— Ужо, Вятша-воевода серебришка отвалит изрядно, — подначил Ждан, инстинктивно стараясь,
чтоб в головах парней сформировалась устойчивая цепочка: лазутчик — Вятша — серебро. Чтоб серебро связалось у них именно с Вятшей.
— Инда и впрямь утащить к воеводе? — раздумчиво протянул кто-то. — Не к Вятше, так к Хаснульфу.
— От Хаснульфа мы точно ничего не дождемся, — неожиданно подал верную мысль Ноздряй. — Лучше уж, в таком разе, к Вятше. Выводите коней.
Ого, у них еще и кони? Тогда быстро доедем.
Ждана отвязали от бревна, снова скрутили ему руки, на этот раз спереди, другой конец веревки привязали к седлу, по-хазарски. Конь-то оказался один, на него и уселся Ноздряй, хлестнул плетью, помчался, отрок едва не упал — хорошо, поддержали под руки бегущие рядом парни, закричали недовольно:
— Не так быстро, дядько…
И вот уже впереди, за деревьями, показались шатры, бревенчатые осадные башни, пороки. А за ними тянулись широкой бесконечной лентой зубчатые стены столицы ромеев.
Просторный шатер воеводы Вятши стоял рядом с княжеским. Вился на ветру алый стяг-прапор.
— Куда? — заступили дорогу хмурые стражи.
— К воеводе, с лазутчиком.
— Что такое? — высунулся из шатра Вятша. Кинул взгляд на Ждана, усмехнулся, косо посмотрел на
