намерена своими глазами поглядеть на фигуру в машине. Впрочем, ей я доверяла.
Данте позвонил еще до того, как вернулась Эмилия.
– Синьора, – сказал он Коре, – мы проверили ваши показания. Вы справедливо утверждаете, что это не ваш ребенок, но зато у вас есть дом во Флоренции, который стоит гораздо больше, чем та поистине смешная сумма, которую вы смеете нам предлагать. Припишите еще два нолика сзади к своему предложению, тогда уже будет о чем говорить.
Кора ответила:
– Во Флоренции у меня не дом, а развалина, надеюсь, вам и это удалось выяснить.
– Синьора! Перестаньте врать! Да одна только сумма за окно в вашем ателье значительно превосходит ту милостыню, которую вы готовы подать нам.
– А откуда мне знать, что ребенок вообще жив? И кроме того, вы должны понять, что я не могу за одну ночь обратить в наличность такую сумму, – ведь банки у вас почти всегда закрыты.
– Ну что ж, тогда вам придется прогуляться завтра во Флоренцию. Чем раньше привезете деньги, тем быстрее получите младенца.
– А как это должно происходить?
– Ну, об этом поговорим позже. Для начала я должен своими глазами увидеть, как завтра утром вы сядете в самолет, он вылетает на Катанью в восемь утра.
Кора чертыхнулась.
– Что-то меня настораживает. Откуда ему знать про окна в моем ателье? Не откладывая, надо позвонить стекольщику. У меня возникли подозрения.
Кора позвонила в справочное, еще куда-то и действительно в самом непродолжительном времени приперла к стенке стекольщика. Она спросила, не сицилианец ли часом Руджиеро, ее беглый любовник. Нет, Руджиеро родился во Флоренции, – вот отец у него, тот был родом из Таормины. Уж не натворил ли он часом чего-нибудь?
– Нет, просто мы поспорили, что я могу угадать на слух любой итальянский диалект.
– Синьора, хоть вы и говорите превосходно по-итальянски, но это пари вы проиграли. Руджиеро говорит на самом изысканном тосканском.
Кора поблагодарила собеседника и погрузилась в размышления.
– А фамилия у него какая? Черт подери, из головы вылетело…
Вошла Эмилия.
– Шерлок Холмс сумел кое-то выяснить, – гордо сообщила она. – Оказывается, Данте звонил непосредственно из отеля. На коммутаторе сидит женщина, а соединял вас с ним мужчина. С женщиной я сама перекинулась парой слов, сказала ей, что к вам прицепился очень настырный поклонник, который то и дело названивает. И пусть, мол, она не удивляется. Она дежурит уже седьмой час, и за все это время никто не звонил. Не исключено, разумеется, что она врет, но с какой стати?
– Значит, либо Данте здесь служит, либо такой же постоялец, – рассуждала Кора, – тогда у него есть телефон в номере, и он может прямо набирать нас без коммутатора. А вдруг и Бела тоже в гостинице, поди знай.
– И еще мы подозреваем, – продолжала Эмилия, – что Руджиеро, стекольщик из Флоренции, с ними заодно, либо на худой конец снабжает их информацией. Ты случайно не помнишь его фамилию?
– Мандорло, – ответила Кора, – такую красивую фамилию и захочешь, да не забудешь. Если Руджиеро приходится Данте двоюродным братом, у них вполне могут быть одинаковые фамилии. Загляну-ка я в книгу постояльцев. Может, там записан и какой-нибудь синьор Мандорло?
Марио написал: «А я погляжу, не исчез ли тот человек в машине».
Мы с Корой остались вдвоем. Время от времени я начинала рыдать, а потом молиться.
Кора сказала:
– Я тебя, конечно, понимаю, но чем сидеть и ждать, пустила бы ты лучше в ход свой острый ум.
Я попыталась внять ее совету:
– Думаю, это не профессиональные похитители. С одной стороны, это большая удача, потому что у них не хватит духу причинить Беле какое-нибудь зло. С другой стороны, нервы у них не железные, они могут и сорваться.
Кора позвонила в аэропорт и заказала на ближайшее утро билеты до Флоренции.
– А Марио пусть отвезет меня до Катаньи, я попробую заложить дом. После банка сразу тебе позвоню.
– Ах, Кора, я была бы так рада поехать с тобой и помочь, но я обязана быть здесь на случай, если позвонит Данте.
– Вы все обязаны быть здесь. Я о другом думаю: не надо ли там, во Флоренции, задержать этого поганца Руджиеро? Вполне может быть, что он не 'имеет ни малейшего касательства к похищению и лишь из чистого бахвальства поведал своим подельщикам, что был в связи со мной. Увидел в газете мой портрет и мог похвастаться: «Вы только поглядите, я спал с этой женщиной!»
– Наверное, так все и было. А может, он просто хочет отомстить за то, что его выгнали.
В комнату вошла Эмилия:
– Ни один из постояльцев не носит фамилию Мандорло, – сказала она, задыхаясь от бега, – а насчет персонала я не хотела расспрашивать так с места в карьер.
Следом вернулся Марио. «У этого человека есть мобильник, по нему он и разговаривает», – написал он. Эмилия сообщила Марио последние сведения. Тот взял собаку на поводок и вышел из номера. В отличие от Эмилии он, конечно, не годился на роль подслушивающего, но вполне мог помочь доступными ему средствами.
Кора укладывала вещи, приготовленные для стирки.
– Сегодня Данте больше звонить не станет, я совершенно уверена, – сказала она, – так что вздремну-ка я часок-другой, по-настоящему все равно не заснуть. Если произойдет что-нибудь необычное, сразу будите меня.
Не раздеваясь, как была, Кора рухнула на постель в соседней комнате. Я тихо плакала и не мешала Эмилии поглаживать меня. К слову сказать, Эмилия тоже плакала.
Спустя час вернулся Марио и взволнованно ухватился за свою дощечку.
«Пиппо взял след», – написал он.
– Где? – заорала я.
«Мансарда, комната для персонала, возможно, Пиппо учуял Белу». Мы срочно разбудили Кору.
– Когда-то я смотрела фильм с Дорис Дэй, – сказала Эмилия, – там маленького мальчика удерживают в одном посольстве, а Дорис сидит за роялем и поет песню, которую хорошо знает ее сын, он еще всегда насвистывал припев к ней. Мальчик слышит мелодию из своей комнаты и начинает громко свистеть.
– Я тоже видела, – воскликнула Кора, – это «Человек, который слишком много знал». Но Бела не умеет свистеть, а ты не умеешь играть на пианино…
Тем не менее Эмилия не хотела отказываться от своей идеи.
– Зато я умею петь, а он умеет хлопать в ладошки.
Она продемонстрировала нам, как именно она это умеет: «Ma coma balli bene bela bimbo», и при слове «bella» хлопнула в ладоши, как приучила и моего сына.
– Оставайтесь здесь, а я пойду петь, – сказала Эмилия. – Если я услышу, как кто-то хлопнет в ладошки, значит, Бела там.
– Не имеет никакого смысла, – сказала я. – Да и вообще он привык спать в это время, ты и сама знаешь.
– А я все-таки попробую.
Эмилия и Марио тихо вышли, а мы с волнением остались ждать результатов.
Спустя десять минут они вернулись. Марио озабоченно качал головой. Никто нигде не хлопал в ладоши. Зато Эмилия утверждала, будто через замочную скважину слышала дыхание Белы, хотя и звучало это не очень правдоподобно. Кора снова уютно устроилась в постели. Пиппо повизгивал и скребся в дверь.
– Его опять надо выводить или он в самом деле учуял запах Белы? – спросила Эмилия. Марио обошел с ним все комнаты, но только проходя мимо той, Пиппо отреагировал.
