Берлина. [400]
Полицей-президент Берлина — Пауль Маркграф, 1910 года рождения, берлинец, образование среднее, капитан немецкой армии, беспартийный, сдался в плен в 1942 году, окончил годичные курсы антифашистов в Москве.
Оберпрокурор Берлина — Вильгельм Кюнаст, 1899 года рождения, образование высшее, беспартийный, из крестьян, житель Берлина.
Главный судья Берлина — Артур Капир, 1875 года рождения, с высшим образованием, профессор криминалистики, беспартийный, житель Берлина, в прошлом судья.
Заместитель командующего фронтом
по гражданской администрации И. Серов
ЦАМО РФ. Ф. ГСВГ. Оп. 66624. Д. 1. Л. 42–44. Подлинник.
№ 261. Выписка из донесения начальника политического управления 1-го Белорусского фронта начальнику 7-го управления Главного Политического Управления РККА о работе с немецким населением за период подготовки и проведения берлинской операции
№ 0464 19 мая 1945 г.
С чем встретились войска в полосе берлинской операции
а) Положение с немецким населением в этой полосе, их настроения
Действия войск фронта в Берлинской операции происходили на территории, значительно насыщенной промышленными предприятиями и явно не обеспеченной продуктами питания, особенно в городах, где население продолжительное время жило на резко сокращенных нормах.
В политическом положении этих районов следует отметить большую насыщенность всех слоев населения нацистскими элементами, с одной стороны, и особо усиленную пропаганду нацистской партии, направленную на запугивание немцев разными клеветническими измышлениями в отношении Красной Армии и Советского Союза.
В ежедневных радиопередачах и обильно издаваемых листовках нацисты изображали Красную Армию как армию, которая стремится к истреблению немецкого государства и немецкого народа.
Несмотря на усиленную пропаганду «зверств», население в подавляющем большинстве не проявляло такого страха перед приходом Красной Армии, какой наблюдался в городах восточнее Одера.
Настроение жителей характеризовалось, с одной стороны, настороженностью по отношению к Красной Армии и ее представителям, с другой — сознанием собственной бесперспективности и обреченности.
Типично в этом отношении высказывание местной жительницы г. Мюнхенберга Ильзы Бренде: «Я осталась здесь потому, что не знала, куда ехать. Родственников у меня нет, в Берлине — голод. Прихода русских страшно боялась, но все же пришлось остаться. Что будет со мною и со всеми нами — не знаю».
В то же время некоторая часть жителей расценивала приход Красной Армии прежде всего с точки зрения быстрого окончания войны. Так, некая Эрна Шульвиц заявила: «Мы все отлично знаем, что война проиграна и ждали вас, так как знали, что чем скорее и успешнее вы будете наступать, тем скорее закончится эта проклятая война».
В большинстве районов местные жители не желали эвакуироваться по приказу немецких властей и власти применяли насильственные меры эвакуации. [401]
В г. Бернау осталось около. 80 % жителей (до 6000 чел.); в г. Эберсвальде — из 40 тысяч человек — около 20 тысяч.
В городах сравнительно быстрее оживлялась экономическая жизнь. Жители, как правило, немедленно принимались за уборку улиц, являлись в комендатуру с предложениями о работе по восстановлению электростанций, городского транспорта и т. д.
Резко снизилось число самоубийств среди жителей и они обычно шли за счет тесно связанных с нацистской партией кругов.
В отдельных городах и селах также наблюдался большой страх жителей перед русскими, который, однако, быстро рассеивался, когда население узнавало правду о поведении бойцов и офицеров Красной Армии.
Так, в м. Клестерфельд (близ г. Эберсвальде) к моменту прихода наших частей осталось всего лишь 10 жителей. После того как этим жителям были розданы листовки «Маршал Сталин о Германии и немцах», эти жители направились в соседний лес и к вечеру из леса вернулись в свои дома 2638 чел. На следующий день в этом местечке начала налаживаться нормальная жизнь, в частности, стала работать пекарня. Жители были изумлены и говорили друг другу: «Русские не только не делают нам зла, но заботятся о том, чтобы мы не голодали».
При вступлении наших войск многие жители вывешивали белые флаги, надевали белые повязки, некоторые из них подчеркнуто проявляли заискивание и угодливость.
Вражеская агитация действовала крайне осторожно, делая главное ударение на запугивание отправкой в Сибирь и на «ужасах грядущего большевистского хаоса», используя для этого, в частности, не изжитые еще случаи насилия и мародерства со стороны отдельных бойцов.
Известны факты, когда подобная агитация встречала отпор со стороны самого населения. Так, когда в ресторане г. Бернау (содержательница — Гертруда Гаммер) один неизвестный немец начал во всеуслышание агитировать против Красной Армии, одна из присутствующих женщин подошла к нему и сказала: «Хватит. Нам и так много трубили об ужасах прихода русских, но они относятся к нам хорошо. Убирайся вон и не показывайся больше здесь». С этими словами она вытолкнула его из помещения.
б) Положение в Берлине во время боев и с занятием Берлина
В первый день прихода Красной Армии в Берлин многие жители забились в подвалы. С большой опаской «на разведку» выходили отдельные старики. Первый вопрос, который их волновал, — это прежде всего об их личной судьбе. Когда жители убедились, что Красная Армия гарантирует им личную неприкосновенность и сохранность имущества, оцепенение, вызванное страхом перед русскими, стало быстро проходить. Многие берлинцы встречали приход Красной Армии как знак скорого окончания «ужасов войны», держась, однако, по-прежнему выжидательно и настороженно.
Слухи о том, что «русские хорошо обращаются с населением», что «население Бейсензее и Фридрихсгафена восторженно встречало русских» быстро проникали в районы Берлина, еще не занятые нашими войсками, и жители во время уличных боев одиночками и группами переходили через линию фронта на нашу сторону. Отмечены случаи, когда население — особенно женщины — вело среди немецких солдат агитацию за то, чтобы они дезертировали, обещая им помощь. В адрес проходивших по улицам немецких частей раздавались злобные выкрики. Солдат называли «затягивателями войны». В подвалах, где берлинцы укрывались во время боя, зачастую открыто бранили нацистских руководителей, подвергших город тяжести уличных боев. Некоторые женщины говорили: «Мы теперь боимся русских меньше, чем нацистов. Хуже того, до чего довели нас нацисты, не будет».
Население занятых Красной Армией районов Берлина с нетерпением ожидало установления власти военных комендантов, надеясь, что они установят определенный распорядок и окончательно искоренят те отдельные [402] случаи бесчинств, которые все еще имели место. Так, некий Иосиф Бердер заявил: «Нам говорили неправду о русских. Русские отнеслись к нам хорошо. Правда, были отдельные случаи безобразий, но война — это война и я надеюсь, что, когда будет назначен комендант, он сумеет окончательно прекратить подобные выходки».
Приказ № 1 военного коменданта города Берлина был встречен населением с глубоким удовлетворением. Все были рады тому, что «русские военные власти не объявили сбора для отправки в Сибирь, а призывают к порядку и работе».
Установление порядка берлинцы восприняли, прежде всего, как гарантию безопасности. У расклеенных на стенах приказах, листовках постоянно собирались большие группы жителей. Многие из них начали обращаться в военные комендатуры с разного рода делами, в том числе с предложением своих услуг.
Во время бесед с нашими офицерами некоторые жители с опаской заводили разговоры на тему о том, «не собираются ли русские установить в Германии советскую власть».
