не будет, а будет распределяться между организациями, подавшими плановые заявки, а их набралось чуть ли не в десять раз больше, чем весь тираж Вашей книги!
Дан такой мизерный тираж, как 8000 экземпляров, когда для ознакомления только институтов, стационаров и специалистов, имею в виду врачей-хирургов, терапевтов, педиатров и др., требуется, как минимум, 300 000 экземпляров? Невозможно понять, для чего издавать книгу таким малым тиражом.
Что касается меня и моих личных интересов, то я, испытав за шесть лет «лечение» в специальных больницах, твёрдо убедился, что в московских лечебных учреждениях квалифицированной помощи не получу; а мне крайне необходим хотя бы один год нормального состояния, чтобы добиться реализации двух серьёзного государственного значения незаконченных работ.
С уважением Ц. М. Вол. Инженер-механик, член КПСС с янв. 1920 г».
Этот же больной, по-видимому, очень настрадался, и он уже думает не только о себе, но и о тысячах подобных больных, которые лечатся очень по-разному, потому что руководств по хронической пневмонии до сих пор не было. Он прислал мне копию письма, посланного им председателю Госкомитета по делам издательства, в котором обстоятельно аргументирует необходимость издания книги большим тиражом.
Думаю, если бы даже председатель и захотел что сделать, ему было бы нелегко. У меня сложилось убеждение, что в редакционно-издательском отделе кем-то настойчиво поддерживается та же атмосфера по отношению к некоторым учёным и их трудам. О том, что подобное отношение имеет место не только ко мне, но и к другим таким учёным, говорит хотя бы такой факт. Прождав полгода рецензию на монографию «Хроническая пневмония», я обратился к своему другу академику с просьбой оказать своё влияние на рецензента и ускорить рецензию.
У него собрались все известные хирурги, и в присутствии их я стал возмущаться.
— Вы представляете, — говорю, — монография академика, председателя Всесоюзной проблемной комиссии по пульмонологии, посвящённая хронической пневмонии, находится полгода на рецензии, а всего после заявки прошло более двух лет.
Виктор Иванович, поприветствовал меня, снисходительно улыбнулся на мою наивность.
— Ничего нет удивительно, — говорит он. — Такова тактика нашего отдела по отношению к таким, как ты, учёным. Мои книги, как правило, также маринуются по три-четыре года. Между тем известно, что книги некоторых академиков печатаются ежегодно, да не по одной монографии в год.
— И всё это они сами пишут? — удивился я.
— Вряд ли. Редко кто из академиков пишет книгу под одной фамилией. А это чаще всего означает, что он свою фамилию только подставляет. Ну, хорошо, если обрабатываются результаты хирургической работы или описывается метод, им предложенный, если бы он сам книгу переработал, внёс бы что-то своё, — его соавторство можно оправдать. Но ведь как часто бывает — академик ставит свою фамилию на книгу, которую он не только не написал, но возможно, что даже не читал. Да и в самом деле, если за его фамилией выпускается не одна монография в год, то когда он её будет читать? Ведь у каждого академика куча других дел.
— Вы совершенно правы, — вмешался в разговор один из присутствующих хирургов, внимательно слушавших наш разговор. — Подставить свою фамилию куда легче, чем написать книгу. К сожалению, многие «учёные» к этому прибегают, если их административная должность открывает двери издательств. Кроме того, здесь происходит процесс «взаимного опыления»: «ты мне — я тебе».
— Вы правы, — заговорил тот, который поднял этот вопрос— Вы знаете профессора Семёна Владимировича Сергеева. Окончив Иркутский университет, он много лет работал хирургом в городе Якутске. Имел там большую хирургическую практику и стал очень даже неплохим оператором. Правда, наукой он занимался мало, хотя кандидатскую и защитил. Накопив большой материал по хирургическому лечению базедовой болезни, он, приехав в Москву, его обработал, защитил докторскую диссертацию и стал заведующим кафедрой в городе Калинине.
Переработав данные своей диссертации, он опубликовывает её в виде монографии, но не под одной своей фамилией, а поставив на первое место фамилию Бориса Васильевича. Я при встрече спросил его: зачем он это сделал, ведь работал над материалом и писал он один, а Борис Васильевич, наверное, даже и не читал ее? Профессор Сергеев мне чистосердечно признался, что, сколько он ни пытался отдать рукопись в Медгиз, её не принимали.
— И если бы я не поставил фамилию Рептовского, моя книга никогда бы не увидела свет! — сказал он мне.
У нас тоже есть один учёный-администратор, очень загруженный делами. Он и директор НИИ, и председатель правления общества, и главный редактор. Кроме того, он ещё и председатель научного совета при академии и ещё многое другое. За последние годы он стал постоянным докладчиком по всем основным научным проблемам на всех авторитетных научных заседаниях. Кроме того, у него очень много времени отнимает строительство и оборудование своего института, чем он энергично занимается почти пятнадцать лет: сначала он построил себе большое пятиэтажное здание и оборудовал его импортной аппаратурой. Затем захватил прилежащее к нему двухэтажное здание, перестроил и также оснастил его современной аппаратурой. Много миллионов истратил на строительство своей уникальной барокамеры для операций под повышенным давлением…
— Эта барокамера не только уникальная, но и единственная у нас в стране потому, что он никому больше не разрешает строить в учреждениях, ему подведомственных. В Ленинграде, например, при строительстве клиники Василия Ивановича Колесова было построено помещение для барокамеры, и последняя изготовлялась на специальных заводах. Узнав об этом, он категорически запретил строить барокамеру, и помещение так и осталось пустовать, зато в строительстве своего института он не остановился на достигнутом.
Увидев, что другой академик-хирург построил себе четырнадцатиэтажное здание Института хирургии, начал пристраивать к своему институту новое семнадцатиэтажное здание. Уже много лет оно является его главной заботой. Все средства, вся импортная аппаратура, предназначенные для строительства хирургических клиник, идут в основном на его институт. Скоро строительство закончится, и хирурги надеются, что тогда и им что-то перепадет из аппаратуры.
— Надо бояться, чтобы кто-нибудь из хирургов не начал строить двадцатиэтажное здание, а то он начнёт себе строить институт в 25 этажей. Что же касается непорядков с печатанием книг, то подобное раболепие перед чинами и званиями, полное игнорирование своих святых обязанностей по объективной оценке каждой книги, невзирая на лица, есть тяжкое преступление перед народом и государством, поставивших этих людей на столь ответственный пост.
Звания главного редактора или председателя редакционно-издательского отдела, давая большие права, налагают и большую юридическую и моральную ответственность. Пренебрежение этой ответственностью, преклонение перед «сильными мира сего», а тем более использование высокой должности в своих личных целях характеризует такого человека как мелкого и непорядочного. Подобных людей надо немедленно снимать с их должностей и посылать на рядовую работу.
При существующей же ситуации книги многих русских учёных годами задерживаются в портфеле издательского отдела академии, и очень многим из них отказывают без серьёзных оснований.
После издания книги по хронической пневмонии я несколько раз обращался в медицинское издательство и в научно-издательский совет медицинской академии с просьбой издать мои новые книги — и получал ответ вроде: «Предложение отделения клинической медицины академии об издании Вашей книги «Бронхиальная астма в понимании пульмонолога» 3 июня 1977 года рассмотрено на заседании бюро научно-медицинского совета академии и отклонено в связи с достаточным освещением вопроса в медицинской литературе». Это значит, что моя заявка на издание книги, поддержанная самым крупным отделением академии и рекомендованная им, была отклонена научно-издательским советом.
Миллионы людей страдают от бронхиальной астмы. В то же время ни в нашей стране, ни за рубежом нет ни одной работы подобного направления. Как известно, монографии и статьи по бронхиальной астме освещают этот вопрос с позиций аллергии, почти не касаясь ни лёгких, ни бронхов, где и разыгрывается вся эта катастрофа. Нами в Институте пульмонологии впервые доказано, что пусковым механизмом приступов бронхиальной астмы является, как правило, воспалительный процесс в лёгких и бронхах, излечение которого может привести к полному и стойкому излечению бронхиальной астмы. И заявка на такую тему
