— Ты хочешь не выделяться? Тогда ты должна это носить.
Превозмогая отвращение, она обмотала этим свою голову. Отполированные кости были натянуты вдоль некоторого волокна. Ожерелье было длинным и тяжелым, но Люс напустила довольный вид.
— И я думаю, это — он дал ей окрашенную металлическую ленту — пойдет к твоим волосам.
— Где ты взял все эти вещи? — спросила она.
— Это твое. Я имею в виду, это не твое — Люсинды Прайс, но это твое в большом космическом смысле. Это принадлежит тебе, это часть этой жизни — жизни Икс Куэт.
— Икс кого?
— Икс Куэт. Твое имя в этой жизни, означающее 'маленькая змея'. — Билл наблюдал, как изменялось её лицо. — Это было ласковое обращение в культуре Майя. Вроде.
— Это то же самое, что и твоя голова, насаженная на палку — честь?
Билл закатил каменные глаза. — Хватит быть этноцентричной. Это означает, что мышление твоей собственной культуры является высокомерным по отношению к другим культурам.
— Я знаю, что это значит, — сказала она, управляясь с лентой в её грязных волосах. — И я не высокомерна. Я просто не думаю, что моя голова, застрявшая на одной из таких стоек, будет так уж замечательной. — Послышалось слабое бреньчание, похожее на далекий барабанный бой.
— Это именно то, что сказала бы Икс Куэт! Ты всегда была немного отсталая!
— Что ты имеешь в виду?
— Видишь ли, Икс Куэт — родилась во время Уаеб, которые составляют эти пять нечетных дней в конце года майя, все возвращаются к реальности и суевернию о том, что они не вписываются в календарь. Отчасти как дни високосного года. Не слишком-то удачливо родиться во время Уаеб. Таким образом никто не был потрясен, когда ты выросла, чтобы быть старой девой.
— Старой девой? — спросила Люси. — Я думала, я никогда не жила после семнадцати…более или менее.
— В семнадцать, здесь, в Чичен-Ице, ты уже стара, — сказал Билл, порхая, его крылья жужжали от трепета. — Но это верно, ты никогда не жила более семнадцати лет в прошлых жизнях. Это было ясно из тайны относительно того, почему в целой жизни Люсинды Прайс тебе удалось находиться так долго.
— Даниэль сказал, что это потому, что меня не окрестили. — Теперь Люси была уверена, что она услышала барабаны — и что они были близко. — Но как это может иметь значение? Я подразумеваю, что Икс Куэт тоже не крестили…
Билл пренебрежительно махнул своей рукой. — Крещение — только слово для, своего рода, процесса или соглашения, в котором требуется твоя душа. Примерно у каждой веры есть что-то подобное. Христианство, Иудаизм, Ислам, даже религия майя, которая проходит торжественным маршем, что сейчас и произойдет — он кивнул в сторону, от куда доносился звук барабанов, которые были теперь настолько громкими, что Люси задавалась вопросом, должны ли они скрыться — у них у всех существует особенный вид причастия, в котором они выражают свою преданность богу.
— Таким образом я жива в моей текущей жизни в Мече, потому что мои родители не крестили меня?
— Нет, — сказал Билл, — Ты можешь быть убитой в текущей жизни в Мече, потому что твои родители не крестили тебя. Ты жива в своей текущей жизни, потому что, хорошо … никто действительно не знает почему.
Должно быть, была причина. Возможно это была лазейка, о которой говорил Даниэль в больнице в Милане. Но даже он, казалось, не понял, как Люс был в состоянии путешествовать через Предвестники. С каждой жизнью, которую она посетила, Люс могла чувствовать, что стала ближе к воссоединению частей ее прошлого вместе …, но она еще не воссоединилась.
— Где деревня? — она спросила. — Где люди? Где Даниэль? — Барабаны становились настолько громкими, что ей пришлось повысить свой голос.
— О, — сказал Билл, — они находятся по другую сторону tzompantlis.
— Чего?
— Этой стены из голов. Пойдем, ты должна увидеть это.
Через открытые пространства в стенах из черепов танцевали вспышки света. Билл загнал Люси к краю стены из черепов и жестом попросил ее смотреть.
За стеной целая цивилизация парадом проходила мимо. Длинная линия людей танцевала и била ногами напротив границы утоптанной грунтовой дороги, вьющейся между костями во дворе. У них были шелковистые темные волосы и каштановые глаза. Они были в возрасте от трёх лет до достаточно старого возраста, чтобы бросить вызов предположению. Все они были яркими, красивыми, и странными. Их одежда была редка, в основном из шкуры животных, которая едва покрывала тело, демонстрируя татуировки и раскрашенные лица. Это было самое замечательное искусство рисования по телу — сложные, красочные описания ярко крылатых птиц, солнц, геометрических фигур, обвивающих их спины, оружие и груди.
На расстоянии были здания — аккуратная сетка строений из обесцвеченного камня и группа меньших зданий с жильем с покрытыми соломой крышами. Кроме того, были джунгли, но листья их деревьев выглядели увядшими и ломкими.
Толпа прошла торжественным маршем, не увидев Люси, охваченную безумством их танца. — Подойди! — сказал Билл, и вытолкал ее в поток людей.
— Что? — крикнула она. — Идти туда? С ними?
— Это будет забавно! — кудахтал Билл, летя вперед. — Ты знаешь, как танцевать, не так ли?
Осторожно сначала, она и небольшая горгулья присоединились к параду, поскольку они проходили через то, что было похоже на длинный рынок, узкая полоса земли, заполненая деревянными бочками и шарами, полными товаров для продажи: черные авокадо с ямочками, глубоко красные стебли кукурузы, высушенные травы, связанные бечевкой, и многими другими вещами, которые Люси не узнавала. Она повернула свою голову, чтобы видеть в максимально возможной степени то, куда она прошла, но не было никакого способа остановиться. Волна толпы непреклонно двигала ее вперед.
Представители народа майя следовали по дороге, которая изогнулась вниз на широкую, мелкую равнину. Рев их танца исчез, и они двигались спокойно, бормоча что-то друг другу. Их насчитывались сотни. Следуя повторному давлению острых когтей Билла на ее плечи, Люс опустилась на колени, как и все остальные, и проследила за пристальным взглядом толпы вверх.
Позади рынка одно здание возвышалось выше чем все другие: облупившаяся пирамида из самого белого камня. С двух сторон, видимых Люси, были крутые лестницы, упирающиеся в центр, и заканчивающихся в одноэтажной структуре, они были раскрашены в синий и красный цвета. Дрожь пробежала по телу Люси, признавая необъяснимый страх.
Она видела эту пирамиду прежде. На картинах в книге по истории, майянский храм утопал в руинах. Но сейчас он было далек от руин. Он был великолепным.
Четыре мужчины, державшие барабаны, сделанные из дерева, скрывались на выступе вокруг вершины пирамиды. Их загорелые лица были разрисованы красными, желтыми и синими штрихами, чтобы быть похожими на маски. Их удары барабанов звучали в унисон, быстрее и быстрее, пока кто-то не появился из дверного проема.
Человек был более высоким, чем барабанщики; ниже высокого красно-белого крылатого головного убора все его лицо было разрисовано подобно лабиринту бирюзовых узоров. Его шея, запястья, лодыжки, и мочки уха были украшены тем же самым видом драгоценных костей, которые Билл дал Люс. Он нес кое-что: длинная палка, украшенная нарисованными перьями и солнечными черепками белого. В одном конце что-то серебристо мерцало.
Когда он показался людям, толпа затихла как по волшебству.
— Кто этот человек? — Люс шепнула Биллу. — Что он делает?
— Это — вождь, Зоц. Довольно измученный, согласна? Времена жестокие, так как твои люди не видели дождь в течение трехсот шестидесяти четырех дней. Не то, чтобы они рассчитывают на тот каменный календарь там или что-нибудь. — Он указал на серую плиту скалы, отмеченной сотнями пятен закопченного черного цвета.
Ни одной капли дождя в течение почти всего года? — Люс могла почти чувствовать, что жажда управляла толпой. — Они умирают, — констатировала она.
