это?
Люси повернулась и увидела только Билла. Его глаза расширились.
— Ты можешь… — она уставилась на Лейлу, — ты можешь видеть его?
— Нет! — сказал Билл. — Она говорит о шагах, она слышит бег в коридоре снаружи. Лучше спеши, Люси.
Люси повернулась обратно и взяла теплую руку себя в прошлом, сбивая канистру масла на землю. Лейла ахнула и попыталась рвануть прочь, но затем это случилось.
Чувство водоворота, появившееся в животе Люси, было почти знакомо. Комната кружилась, и единственной вещью в центре была девочка, стоящая перед нею. Ее черные как смоль волосы и испещренные золотом глаза, поток любви свежел на ее щеках. Туманно, Люси моргнула, и Лейла моргнула, и с другой стороны моргания…
Твердая земля. Люси смотрела вниз, на свои руки. Они дрожали.
Билл ушел. Но он был прав: по коридору кто-то шел.
Она опустилась, чтобы поднять сосуд и отклонилась от двери, чтобы начать вливать масло в лампу. Лучше всего не быть замеченным кем-то, кто сообщил бы о том, что она не выполняет свою работу.
Шаги позади нее остановились. Теплые кончики пальцев путешествовали вверх по ее руке, крепкая грудь прижалась к ее спине. Даниэль. Она могла ощутить его жар даже не оборачиваясь. Она закрыла глаза. Его руки обернулись вокруг ее талии и его мягкие губы пронеслись через ее шею, остановившись только ниже ее уха.
— Я нашел тебя, — шепнул он.
Она медленно повернулась в его объятиях. Его взгляд заставил ее задержать дыхание. Он был все еще ее Даниелем, конечно, но его кожа была цвета богатого горячего шоколада, и его волнистые черные волосы были подстрижены очень коротко. На нем были только короткий льняной пояс, кожаные сандалии, и серебряное колье на шее. Его глубоко посаженные фиолетовые глаза охватили ее, радуя.
Он и Лейла были сильно влюблены.
Она прижалась щекой к его груди и слушала, как бьется его сердце. Это будет последний раз, когда она сделала это, в последний ли раз он держал ее рядом со своим сердцем? Она собиралась сделать правильную вещь, хорошую вещь для Даниеля. Но все же ей было больно думать об этом. Она любила его! Если это путешествие научило ее чему-нибудь, то только тому, насколько она по-настоящему любила Даниэля Григори. Едва ли это можно считать справедливым, что она была вынуждена принять такое решение.
И все же она была здесь.
В древнем Египте.
С Даниэлем. В течении очень долгого времени. Она собиралась освободить его.
Ее глаза были размыты слезами, а он поцеловал ее волосы.
— Я не уверен, что у нас есть шанс сказать прощай, — сказал он. — Я уезжаю этим днем на войну в Нубии.
Когда Люс подняла голову, Даниель взял ее влажные щеки в свои руки. — Лейла, я вернусь до сбора урожая. Пожалуйста, не плачь. В кратчайшие сроки ты будешь красться обратно в мою спальню в темноте ночи с тарелкой яблок так же просто, как и всегда. Я обещаю.
Люс сделала глубокий, судорожный вдох. — Прощай.
— Прощай, не на долго. — Лицо его стало серьезным. — Скажи это: Прощай, не надолго.
Она качнула своей головой. — Прощай, моя любовь. Прощай.
Занавес тростника разошелся. Лейла и Дон разжали свои объятия тогда, когда группа охранников с копьями окружила их в комнате. Кафеле привел их, его лицо было, темное от гнева. — Схватите девчонку, — сказал он, указывая на Люси.
— Что происходит? — закричал Даниэль, когда охранники окружили Люс и связали ее руки. — Я приказываю вам остановиться. Отпустите ее.
— Мне очень жаль, Командир, — сказал Кафеле. — Приказы фараона. Вы должны знать, сейчас, когда дочь Фараона не счастлива, Фараон не счастлив.
Они уже увели Люси достаточно далеко, когда Даниэль крикнул: — Я приду к тебе, Лейла! Я найду тебя!
Люси знала, что будет. Разве это не было таким же, как и всегда? Они встретились, она попала в беду, он появился и спас её в один день, год за годом через вечность, ангел, нападающий в последнюю минуту, чтобы спасти ее. Было утомительно думать об этом.
В этот раз, когда он доберется до нее, у нее будет ждать звездная стрела. Мысль послала острую боль через ее желудок. Слезы снова подступили к глазам, но она сглотнула их. По крайней мере, она нашла его, чтобы попрощаться.
Охранники сопроводили ее вниз через бесконечное число прихожих и наружу, на горячее солнце. Они повели ее вниз по улице, сделанной из неровных плит скалы, через монументальные арочные ворота, и древние небольшие здания из песчаника и мерцающие илистые сельхозугодья на выходе из города. Они тянули ее к огромному золотому холму.
Как только они приблизились, Люси поняла, что это была искусственная структура. Кладбище, поняла она в то же самое время, когда разум Лейлы смешался со страхом. Каждый египтянин знал, что это было могилой последнего фараона, Мени. Никто, кроме нескольких из самых святых священников — и смертельно отважных, не подходил к этому месту, где королевские тела были преданы земле. Оно было заперто с обрядами и заклинаниями, некоторые, чтобы вести мертвых в их пути к следующей жизни, и некоторые, чтобы отразить любое живое существо, которое посмеет приблизиться. Даже охранники, тянущие ее туда, казалось, начали нервничать, когда они приблизились.
Скоро они вошли в могилу в форме пирамиды, сделанную из испеченных кирпичей грязи. Все, кроме двух из самых больших охранников, остались у входа. Кафеле пихнул Люси через затемненный дверной проем и вниз в более темный лестничный пролет. Другая охрана следовала за ними, неся пылающий факел, чтобы осветить их путь.
Свет факела мерцал на каменных стенах. Они были изрисованы иероглифическим письмом, и время от времени глаза Лейлы ловили части молитв Тайту, богине переплетения, прося помочь держать душу фараона в одной части во время его перехода к загробной жизни.
Через каждые несколько шагов они попадали на ложные двери — глубокие каменные ниши в стенах. Некоторые из них, как поняла Люси, были входами, приводящими в комнаты отдыха членов королевской семьи. Теперь они были так завалены камнем и щебнем так, что ни один смертный не мог туда пройти.
Их путь становился более прохладным, более темным. Воздух стал тяжелым с выцветшим вкусом смерти. Когда они приблизились к одной открытой двери в конце коридора, стражник с факелом не пошел дальше, — Я не буду проклят богами из-за этой дерзкой девочки, — таким образом Кафеле сделал это сам. Он боролся в стороне с каменным болтом, который удерживал дверь, и вдруг хлынул резкий, уксусный запах, отравивший воздух.
— Думаешь, у тебя шанс сбежать сейчас? — спросил он, освобождая ее запястья от кандалов и подталкивая ее внутрь.
— Да, — прошептала ему Люси, когда тяжелая каменная дверь закрылась позади нее и болт встал на место. — Лишь один.
Она была одна в непроглядной тьме, и холод цеплялся за ее кожу.
Потом что-то щелкнуло — камень о камень, так узнаваемо, и крохотный золотой свет вспыхнул в центре комнаты. Он был в сложенных каменных руках Билла.
— Привет, привет. — Он подплыл к стене комнаты и вылил шар огня из своих рук в богато украшенную фиолетово-зеленую каменную лампу. — Мы встретились снова.
Как только глаза Люс привыкли, первой вещью, что она увидела, была надпись на стенах: Они были нарисованы теми же иероглифами, как в коридоре, только на этот раз это были молитвы к фараону — 'Не слабей. Не гний. Шагай в Нетленные Звезды'. Повсюду стояли сундуки, которые не закрывались, потому что они были полными золотых монет и игристых оранжевых камней. Огромная коллекция обелисков распространялась перед нею. По крайней мере десять забальзамированных собак и кошек, казалось, следили за нею.
