отлета дни. Прежде всего отослать последнее сообщение Леону, подтвердить, что Отто отправится в Африку на «Ассегае», груженном оружием и золотом, предназначавшимися бурским повстанцам, и что почти наверняка полетит вдоль Нила и через Рифтовую долину, держа курс на юг. Когда Леон узнает дату вылета «Ассегая», он, как человек долга, несомненно, постарается помешать дирижаблю достичь места назначения — любой ценой. Не исключено, что «Ассегай» подвергнется нападению. И здесь встает дилемма: стоит ли предупредить Леона о том, что она тоже будет на борту «Ассегая». Забота о ее безопасности может ослабить решимость Баджера, что, в конце концов, пагубно отразится на исполнении им своего долга. Пусть остается в неведении, подумала Ева и решила во всем положиться на удачу.
Первая мировая война разразилась внезапно, и не росчерк пера или чье-то зловещее заявление послужили к ней сигналом. Скорее ее начало напоминало крушение поезда, в котором, один за другим, пострадали все не сумевшие вовремя затормозить вагоны железнодорожного состава. Европу к войне подтолкнули многочисленные договоры о взаимопомощи, и после того как Австрия объявила войну Сербии, Германия объявила войну России и Франции, а Британия, в свою очередь — случилось это 4 августа 1914 года, — Германии. Вскоре предсказанные Лусимой огонь и дым заволокли весь мир.
И снова население лишь недавно ставшей единой Южной Африки разделилось. Луис Бота, некогда командующий старой бурской армией, и его товарищ по оружию, генерал Янни Смэтс, сражавшийся вместе с Ботой против объединенных сил Британской империи, на сей раз поддержали англичан. Прочие бурские лидеры в большинстве своем ненавидели британцев всем сердцем и выступали за то, чтобы занять в этом конфликте сторону кайзеровской Германии. Лишь с огромным трудом Боте удалось заручиться поддержкой парламента и послать в Лондон телеграмму, в которой он информировал британское правительство о том, что Англия может отозвать находящиеся в Южной Африке военные силы, так как он, Бота, и его люди намерены встать на защиту южной части континента от Германии. С благодарностью приняв подобное предложение, Лондон поинтересовался у Боты, не может ли он со своей армией вторгнуться в соседнюю, германскую Юго-Западную Африку и заглушить радиостанции в бухте Людериц и Свакопмунде, откуда в Берлин беспрестанным потоком уходит ценная информация касательно всех передвижений британских ВМС в южной части Атлантического океана. Бота без раздумий согласился, но в рядах его сторонников уже зрел кровавый мятеж.
Бота был лишь одним из троицы прежних бурских лидеров и героев. Кроме него, в так называемый триумвират входили Кристиаан Девет и Якоб Геркулаас Коос Деларей. Девет сразу выступил в поддержку Германии, и все его люди ушли с ним. Они окопались в укрепленном лагере на краю пустыни Калахари, и Бота даже не предпринял попытки выкурить их оттуда. Пойди он на штурм, страну охватило бы полномасштабное восстание и голодный зверь гражданской войны вырвался бы из клетки.
Хотя Деларей не выступил открыто против Боты и Британии, мало кто сомневался в том, что рано или поздно он это сделает — вопрос был лишь во времени. Бота не знал, что он ожидает вестей из Германии и что из Вискирхе на помощь Деларею готовится вылететь «Ассегай». Сообщение о дате вылета дирижабля должны были передать из Берлина через мощную радиостанцию в контролируемом немцами Свакопмунде, небольшом городке на юго-западе, у границы с Южной Африкой.
В Вискирхе, полным ходом шла погрузка. Граф Отто фон Мирбах и Альфред Лутц всю ночь корпели над грузовой декларацией. В расчетах своих они исходили из допущений и полагались главным образом на интуицию: ни тот ни другой не имели опыта полета на дирижабле над пустыней Сахара в летние месяцы, когда температура колеблется от пятидесяти пяти градусов по шкале Цельсия в полдень до нуля в полночь.
Суммарный объем несущего газа, водорода, составлял 2,5 миллиона кубических футов, но дирижабль должен был ежедневно выпускать большое количество газа, чтобы компенсировать вес сжигаемого топлива, иначе воздушный корабль сделается слишком легким, станет неуправляемым и поднимется в верхние слои атмосферы, где экипаж погибнет от холода и недостатка кислорода. Основные резервуары были заполнены до краев: 549 850 фунтов горючего, 4680 фунтов масла и 25 000 фунтов водяного балласта. Экипаж, состоявший из двадцати двух мужчин и одной женщины, вместе с багажом весил в общей сложности 3885 фунтов. Теоретически это позволяло принять на борт 35 800 фунтов полезного груза.
После недолгих раздумий граф Отто решил отказаться от 7000 мин в пользу дополнительного количества золота. В конечном счете именно золото должно склонить чашу весов в их пользу. Всю наличность перевели в восемнадцатикаратные золотые монеты, половину которых составили британские соверены, а другую — германские рейхсмарки. Монеты поместили в небольшие холщовые мешочки, которые, в свою очередь, уложили в прочные, с надежно закрепленными крышками патронные ящики. Ящиков в итоге набралось 220 штук. Каждый весил 110 тройских фунтов — примерно такой груз приходится на каждого африканского носильщика во время сафари. На протяжении довольно долгого времени золото оценивалось в американских долларах, и несколько десятилетий цена его оставалась фиксированной и равнялась двадцати одному доллару за чистую унцию. Цифры графу Мирбаху давались легко: его груз стоил около девяти миллионов долларов, что, даже с учетом вызванного разразившейся войной текущего хаоса на валютном рынке, в переводе на фунты стерлингов составляло два миллиона.
— Да за эти деньги буры будут мне мило улыбаться до конца жизни!
Отто лично следил за тем, как грузчики аккуратными рядами расставляют ящики по всей длине грузового отсека «Ассегая» и крепят к болтам. Сверху он распорядился поставить коробки с боевыми патронами и крейты с пулеметами «Максим».
Когда все ящики были закреплены, обнаружилось, что в дирижабле остается слишком мало свободного пространства и экипаж с трудом сможет передвигаться по кораблю и исполнять обязанности. Чтобы решить проблему, Отто приказал убрать переборки между кабинами и снять скамьи, тем самым не оставив команде иного варианта, как спать во время полета на деревянном настиле. Разобрав обе рубки — радио и штурманскую, — он перешел к осмотру находившейся под носовой частью командной гондолы. Три уборные демонтировали, в результате чего в распоряжении двадцати трех участников полета осталась лишь одна-единственная — в целях экономии граф решил не проводить различий между мужчинами и женщинами, старшими офицерами и поварами-индийцами. Участь уборных постигла и прачечную, вдвое уменьшилась кухня, где Отто оставил лишь небольшую электрическую плиту — чтобы разогревать суп, варить кофе и готовить по утрам кашу. Молоко взяли сухое; недостаток привычных, изысканных продуктов компенсировали колбасой, холодным мясом и галетами. Алкоголь граф распорядился не брать. В общем, в конце его инспекции «Ассегай» мало походил на себя прежнего, напоминая скелет, на который нарастили самое необходимое.
Состоявшийся перед самым отлетом прощальный обед проходил в ангаре, где стоял «Ассегай», под массивной серебряной громадиной дирижабля. В последнюю минуту один из лимузинов, за рулем которого сидел одетый в униформу шофер, доставил из замка Еву. Она была в летном снаряжении: высоких ботинках, перчатках и шлеме с защитными очками. Шофер нес чемодан, который составлял весь ее багаж.
До ее прибытия экипаж не подозревал, что она отправится вместе с ними. Благодаря красоте и очарованию Ева давно стала всеобщей любимицей, поэтому приветствовали ее тепло и искренне. Хенни Дюран не видел ее с момента возвращения из Момбасы на «Адмирале». Грубый, неотесанный крестьянин, он поклонился и поцеловал ее руку. Товарищи Хенни не удержались от гиканья и смеха, и Дюран, словно мальчишка, залился румянцем. Ева была тронута и даже почувствовала легкий укол совести за то, что сознательно ввела Хенни в заблуждение, притворившись, будто не поняла значения его встречи с бурским генералом.
Граф Отто окликнул ее, и Ева заняла место рядом с ним, во главе стола. Мирбах представил свою подругу в качестве талисмана экспедиции. Слова его были встречены аплодисментами и одобрительными восклицаниями. Все радовались и рвались в полет, который воспринимался не иначе, как грандиозное воздушное приключение.
Стол ломился от баварских деликатесов. Лишь спиртное присутствовало в ограниченных количествах: граф Отто хотел, чтобы во время полета все сохраняли ясную голову. Тосты поднимались легким светлым пивом. Ровно в 21.00 граф Отто поднялся.
— Ну вот и все, друзья мои! Пришло время отправиться в Африку!
Ответом ему был очередной взрыв восторженных возгласов. В считанные минуты команда поднялась
