не видеть — столь живо — себя, лежащую на узкой девичьей постельке, разгоряченную фантазиями о подобном роскошном ложе. Но нет. Мечты сильнее — и вот она уже мысленно лежит, обнаженная, со своим возлюбленным, он ласкает и целует ее, ароматы летнего вечера вливаются через открытое окно, угли в камине, который он разжег, чтобы согреть ее, обнаженную, подернулись золой, и ее согревает жар разделенной страсти и горячее тело пылкого возлюбленного…
Ее ужаснуло, насколько легко сейчас перенести эти давние образы из полузабытой уже мечты в реальность, в эту спальню, в эту постель. Охваченная трепетом, она отвернулась от Алекса.
В камине сложены дрова — достаточно поджечь их; окна открыты навстречу сгущающимся сумеркам. Два больших оловянных канделябра стоят на дубовом сундуке у окна.
Очень часто в своих тайных девичьих фантазиях она представляла себе, как ее возлюбленный медленно задувает пламя именно таких свечей, как столь же медленно и неторопливо раздевает ее, целуя каждый дюйм обнажающейся кожи, как гладит тело, дразнит его, доводит до возбуждения, заставляет ее кричать от мучительной смеси страсти и восторга…
— Так что же за фантазии? — тихо повторил Алекс.
У Молли пересохло в горле. Она смотрела и смотрела на Алекса. Что-то в его глазах, во взгляде гипнотизировало, лишало ее воли. Тяжелые, громовые удары сердца сотрясали все тело.
Не ваше дело, собиралась сказать Молли, но слова, похоже, перестали слушаться ее и плавно потекли, словно вырываемые из уст некой магической силой, над которой она не властна.
— Те фантазии, которые бывают у каждой девочки-подростка… о мужчине, который когда-нибудь станет ее возлюбленным. Я начиталась исторических романов, так что мой возлюбленный… — Молли смешалась. Ее взгляд останавливался то на Алексе, то на кровати под балдахином. — Я воображала, как мы занимаемся любовью именно в такой комнате… именно в такой постели, — запинаясь, проговорила она. — В полутьме, при мерцании свечей и потрескивании камина: он зажег его, чтобы согреть нас, хотя… Мы пьем красное вино, выдержанное и сладкое, и оно льется на мое вечернее платье и на мою кожу…
Молли мечтательно закрыла глаза, почти забывая, где и с кем она, поддаваясь усыпляющему, гипнотическому звуку собственного голоса и власти чувственных ВОСПОМИНАНИЙ, которым она дала волю.
— Мы медленно, с поцелуями и лаской, раздеваем друг друга… — Внезапная дрожь пробежала по ее телу.
В те дни фантазии не заходили дальше ласк и поцелуев, а сейчас…
Ее взгляд беспомощно блуждал между кроватью и мужчиной, который стоял, прислонившись к двери. Раздетый, он бы являл собой более мужественного и сильного любовника, чем тот, что не давал покоя ее воображению. Не мальчик, а зрелый мужчина. Как и она сама — зрелая женщина. Все ее тело затрепетало от горячей волны чувственности.
— Мне… мне пора, — внезапно охрипшим голосом проговорила она. — Моя статья…
— Подождет. Следующий номер газеты выходит только через три дня, — напомнил ей Алекс.
— Я хочу вернуться, чтобы взять интервью у бродяг, послушать их рассказы…
— Не получится. Полиция намерена оцепить весь район, — спокойно возразил Алекс.
— Что… что вы делаете?.. — неуверенно спросила Молли, когда он неожиданно повернулся, запер дверь спальни, спрятал железный ключ в карман и направился к камину. Он ответил ей, лишь когда опустился на колени и чиркнул спичкой.
— Подобные фантазии были и у меня, еще мальчишки. Только в моих фигурировала милая, чувственная девушка с золотистыми глазами. Ее локоны рассыпались по подушке, когда мы отдыхали после любовных игр, а глаза, в которых временами бывала ярость тигрицы, становились ласковыми, словно у котенка.
Он зажег свечи в канделябрах. Ошеломленная, Молли следила, как танцуют тени на стенах.
— Моя возлюбленная была тонка и грациозна, словно нимфа, с шелковистой кожей и сахарными устами. Она вся отдавалась любви и удовольствию… А ваш? — спросил он, подходя к ней ближе.
Должно быть, от угарного дыма свечей и пылающих поленьев у нее закружилась голова, решила растерявшаяся Молли, когда его руки сомкнулись вокруг нее. Она не противилась.
— Мой… — начала она. — Мой…
Она обнаружила, что повторяет слова в его губы, которые нежно и удивительно сладостно дразня и лаская ее, заставили приоткрыть рот, и его язык проник внутрь, даря еще большую ласку.
— Этого не было в фантазиях, — запротестовала она.
— Не было, — с легкостью согласился он, поднимая ее на руки и неся к кровати.
ГЛАВА ПЯТАЯ
— Зачем все это?..
Почему ее голос звучит так невнятно, так неуверенно, почему наполнен неосознанной, подспудной мольбой возразить ей? — отчаянно думала Молли, пытаясь сопротивляться, не уступать ощущениям, вихрем охватившим ее тело.
Постель была мягкой, как в ее фантазиях. Простыни благоухали лавандой, и этот аромат смешивался с запахом горящих поленьев и ароматом роз за окном, но еще более восхитительным и чувственным был запах мужского тела. И если сейчас Алекс, полностью одетый, возбуждает все ее чувства, что будет, когда… если?..
— Прикажи прекратить, и я прекращу, — услышала она его нежный шепот. — Боже, но я отчаянно хочу тебя, — прибавил он более решительным голосом.
Молли приподняла голову и увидела в его глазах подтверждение силы и глубины его чувств.
— Это безумие, — слабо возразила она.
— Полное безумие, — согласился он, наклоняясь и целуя ямочку у основания ее шеи.
Молли закрыла глаза, все ее тело содрогнулось от мощной волны физического наслаждения. Если он способен так повлиять на нее одним лишь поцелуем, что же будет дальше?..
От взгляда ее ошеломленных и затуманенных глаз его пальцы задрожали.
Словно во сне, Молли наблюдала, как он раздевает ее, обнажает грудь. Очень нежно он положил ее голову на вздымающиеся подушки, наклонился над ней, скользнул пальцами в ее волосы, не отрывая взгляда от ее глаз и губ.
Молли чувствовала, как мягкая ткань его рубашки касается ее груди, и это было невероятное, самое чувственное в ее жизни ощущение. Он сел на ее бедра, все так же впиваясь взглядом в ее лицо, глаза, губы.
Со стоном наслаждения Молли снова закрыла глаза, когда он сжал ладонями ее лицо и сковал ее яростной страстью своего поцелуя. Его язык жадно вторгался в ее рот, требуя все большего, и она с радостью отдавала себя — отдавала до последней капли — его мужской силе.
Беспомощно Молли откликалась на ошеломляющую силу его страсти, воспринимая ее как дань, как признание непреодолимой силы своей женской притягательности.
Он —
Жар, исходящий от его тела, раскалял воздух, который касался ее обнаженной груди, заставлял до боли желать прикосновения мужских рук и губ. Инстинктивно она схватила его руку и направила на свою грудь, затрепетав от счастья, когда все его тело содрогнулось в ответ на ощущение ее мягкой обнаженной плоти.
Он целовал ее глаза, щеки, шею, медленно приподнимаясь всем телом над ней.
Опьяненная его страстью, Молли приоткрыла глаза и увидела, как он любуется ее обнаженной грудью. Очень нежно он протянул руку и начал играть локоном, прилипшим к ее влажной коже.
— У тебя самые чудесные волосы, — приговаривал он. — Они возбуждают желание…
Молли не только чувствовала, но и видела собственную реакцию на его слова, видела, как набухли
