губу. Она услышала его стон, и вот уже мужские руки заметались по ее телу, начали гладить, ласкать ее, сжимать груди…
Она не могла унять дрожь, и та же дрожь сотрясала тело Алекса, из его груди вырывались хриплые, первобытные стоны, эхом отдававшиеся в ней. А затем — о, ужасно! — Молли ощутила, как Алекс поднял голову и решительно отодвинул ее от себя.
Она инстинктивно воспротивилась. Все ее чувства были настолько возбуждены, что казалось, она умрет, если отстранится от него. Но затем, слава Богу, рассудок вернулся к ней, не позволив предстать полной дурой. Она отпустила его плечи, в которые жадно вцепилась, лицо вспыхнуло лютым гневом.
— Как вы… Как вы смеете?..
Тут она увидела корзиночку персиков, которую принес Алекс, и остановилась на полуслове, радуясь, что можно переключиться на что-то другое.
— Откуда это взялось? — агрессивно спросила она.
— Я принес, — с готовностью ответил Алекс. — Домашние — из оранжереи.
Он все еще пытался понять, что подтолкнуло его к такому — совершенно несвойственному ему — поведению. У него было достаточно опыта с женщинами, чтобы осознать, насколько неуправляемым мог стать такой вот взрыв чувственности. Даже не укладывается в голове, что он вызван банальным половым влечением.
Да и Молли, при всем ее героическом сопротивлении, оказалась не властна над происходящим.
Только этого не хватало. Сейчас ему не до любви к женщине. В его жизни и без того достаточно проблем.
— Из оранжереи, — язвительно повторила Молли. — И сколько же несчастных душ вы выгнали из дома, чтобы оплатить подобную роскошь? Очень хотелось бы узнать.
— В этом я не сомневаюсь, — согласился Алекс.
— Все эти персики гнилые — гнилые, потому что политы людскими слезами и удобрены человеческим горем, — с драматическим пафосом проговорила Молли. И, гордо подняв голову, добавила: — Обо всем этом моя статья — о том, как люди вроде вас…
— Вы не можете опубликовать свою писанину… — начал было Алекс, намереваясь предупредить, что она ложно трактует факты, но Молли немедленно прервала его:
— Меня вам не запугать!
Алекс открыл рот, чтобы объяснить, что не собирается запугивать ее, что вообще никогда никого не запугивал, что в душе он пацифист и уважает взгляды других. Но, к своему изумлению, услышал собственный угрожающий голос:
— Вы в этом уверены?
— Типичный тиран, — Молли дерзко встряхнула головой. — Но вам меня не запугать.
— Возможно, что и так, — пробормотал он сквозь зубы, со злостью распахивая дверь и выскакивая на свежий воздух. — Хотя это вы меня напугали до смерти.
Вот так-то, вылетел пулей! — торжествовала Молли, плотно захлопнув за ним дверь. Пусть знает, что ее не возьмешь на испуг.
Вернувшись в гостиную, она рассеянно взяла персик и вонзила зубы в сочную мякоть. Сладость и аромат, нежнейший вкус заставили ее закрыть глаза в чувственном блаженстве.
— Ммм… Вкуснятина…
Она почти доела персик, когда вспомнила, что наговорила его дарителю. Ну и пусть. Он получил по заслугам. Сколько там персиков? Еще три… Не съесть их было бы расточительством. Оскорблением человека, который так заботливо растил их…
На следующий день, стоя в кабинете Боба и дожидаясь, пока он прочитает статью, Молли все еще кипятилась из-за своей стычки с Алексом. Как он посмел угрожать ей? Именно о таких типах она пишет в статье… богатых и самоуверенных, слепых и глухих к мыслям и чувствам других.
Но больше всего задевала прозвучавшая в его голосе угроза. Именно она не давала покоя, а не тот их поцелуй. Случайная оплошность с ее стороны, с кем не бывает?
Ее застали врасплох. Он, несомненно, ожидал сопротивления робкой женщины. Жертвы. Но он просчитался. Целуя его в ответ, она проявила бесстрашие, показала себя решительной женщиной, которую нельзя запугать.
Она не дура. Конечно, немало найдется дурех, готовых поддаться его обаянию, его ауре успеха, его мужественности. Но она не из таких.
Боб дошел до конца статьи. Затем отложил бумаги, снял очки, положил их и сказал без обиняков:
— Мы не можем печатать это. Вы понимаете, местная публика решит, что помещик, о котором вы пишете, не кто иной, как Алекс, а…
— …а поскольку половина земель здесь принадлежит ему, никому не позволяется показать его в истинном свете? Не так ли? — с жаром подхватила Молли.
Боб Флёри, глядя на Молли, помрачнел еще больше.
Его дед по материнской линии был шотландцем, и Боб унаследовал отчасти его осмотрительную осторожность, которая уравновешивалась менее предсказуемыми французскими чертами характера. Сейчас, положив обе руки на стол и внимательно изучая Молли, он подбирал слова чрезвычайно тщательно.
Боб сразу полюбил эту девочку. Пламенная юная натура… Ей еще многому нужно учиться, но в ней чувствуется сила духа и, что не менее важно, искренняя забота о людях. У него нет времени на циничных и пресыщенных молодых людей, которые, похоже, устали от жизни, едва появившись на свет.
— Вы действительно так думаете — что Алекс похож на помещика, о котором вы пишете в статье?
— А разве не так? — с вызовом бросила Молли.
— Не так, — коротко и твердо ответил Боб. — Я знаю Алекса с детских лет, и никогда он не обращался со своими арендаторами дурно. После смерти отца он в первую очередь постарался собрать достаточно денег, чтобы обеспечить кровом тех своих работников, кто приближался к пенсионному возрасту. Ему пришлось дьявольски побороться, чтобы пробить свой замысел через местный плановый комитет. Но Алексу было мало просто оставить людей доживать свой век в заброшенных коттеджах. Нет. Он нанял архитектора, чтобы тот спроектировал специальные домики, подходящие для жизни пожилых людей.
Сейчас пришла очередь хмуриться Молли.
— Благими намерениями… — начала она, но Боб, покачав головой, прервал ее:
— Алекс человек дела. Повсюду на своих землях он финансирует строительство подобных домиков, поблизости от местных городов и со всеми удобствами, в том числе для инвалидов. Он даже оплачивает, если нужно, медицинский уход за ними.
— Но Пат говорила… — не сдавалась Молли, однако шеф снова прервал ее:
— Никогда не поверю, чтобы Пат Лоусон критиковала Алекса. Она боготворит его.
Молли отвернулась. И впрямь, Пат Лоусон ни разу не упомянула имени Алекса. Но ведь соглашалась с ней! Неужели нельзя было догадаться, что Молли говорит именно о нем?
— Очень сожалею, но… — услышала она слова Боба и увидела, как он спокойно, но решительно разорвал ее вдохновенный труд на клочки. И брезгливо бросил их в мусорную корзину. Потом посмотрел на Молли и спросил: — Вы записали рецепт Пат?
— Она просто слишком юная и пылкая, — напомнила Бобу жена, когда они сидели за ленчем в пабе «Белый лебедь». Этот паб прежде был постоялым двором и, поскольку принадлежал Алексу, счастливо избежал переделок в современном духе, оставшись традиционным английским пабом с достойной английской пищей. Здесь по-прежнему подавали любимые Бобом бифштексы и эль. — Ей нужно во что-то вонзить зуб, — продолжала Эйлин. — Ей просто не нравится описывать кулинарные рецепты и вязанье.
— Возможно, и так. Но написать подобные глупости об Алексе… — покачал головой Боб. — Я же объяснял ей: честь и достоинство журналиста в том, чтобы изучить, проверить и перепроверить факты. Не понимаю, что вселилось в девчонку. Похоже, она искренне ненавидит Алекса.
— Она не может жить без собственною крестового похода… — проговорила мудрая Эйлин и взглянула на мужа с укоризной. — Ты забыл, что говорил доктор о твоем холестерине? Почему бы тебе не
