Текст я обычно верстаю в стилистике старых добрых времен, под «Библиотеку приключений и фантастики». Как говорят книжники, «рамочку». Шрифты, колонтитулы... А знакомый переплетчик делает вполне приличные обложки, не стыдно людям показать. Клиенты обычно довольны. Этот тоже был доволен, он подержал книжку на ладони, взвешивая ее тяжесть.
– А... электронной копии нет?
Я протянул ему компакт. Тут не угадаешь, некоторые просят тут же все стереть, чтобы в одном экземпляре, чтобы и следа больше нигде не было. А некоторые, наоборот, хотят иметь копию для подстраховки.
– Если что не так, звоните. Рекламации принимаются.
Я наверняка знал – не позвонит. Они обычно даже не проверяют, что там, под обложкой. Забирают заказ и тут же уходят. Не потому, что им не терпится раскрыть книжку и прочесть про свои замечательные приключения в замечательном, прекрасном и ярком мире, а потому, что им неловко. Я слишком много про них знаю.
В поезде люди готовы раскрыть душу случайному попутчику, но вряд ли они обрадуются, если вдруг окажется, что этот случайный попутчик в силу обстоятельств будет им все время попадаться на глаза: так и до убийства можно дойти. Иногда после особо изощренного заказа я думаю, а вдруг меня и правда убьют...
Я смотрел, как он идет от крыльца к калитке. Даже походка изменилась, сделалась более мальчишеской. Походка человека, который знает тайну.
Он придет домой, нальет себе коньяку, сядет в кресло и раскроет книгу. Никогда не видел, как они читают, что чувствуют, оказавшись в правильном мире, в мире, где все как надо. Впрочем, может, это и нельзя видеть никому. Даже мне.
Я опорожнил заварочный чайник в заросший розовый куст. Оттуда вспорхнула стайка бледных бабочек.
Вот человек вышел за порог – он еще дома? Или уже нет? Дверь открыта, на мокрое крыльцо падает квадрат желтого света, еще несколько шагов по дорожке, по ногам бьют колоски пырея, потом за калитку... За зелеными железными воротами, которые изнутри запираются на огромную ржавую щеколду, уже лежит чужой, враждебный мир, где по длинной приморской дороге трясутся в вечернем трамвае незнакомые люди. И оттого, что рядом так много пространства, света и тумана, дом кажется последним убежищем.
И никто меня отсюда не выгонит. По крайней мере, в ближайшие полгода.
Заварил чай, поставил его у локтя и сел к ноутбуку. Просто так.
Расставшись с клиентом, сначала испытываешь облегчение, потом странную тоску. Я ведь видел эти корабли, этот абордажный бой, багровое солнце зависло в раскаленном желтоватом небе, вода масляно блестела, а два судна медленно сближались, сближались бортами... Загорелые бородатые моряки, весело и злобно оскалясь, готовили абордажные крючья, а ядра, ударяясь в гудящие борта, выбивали щепу, летевшую во все стороны. Одноглазый пират – не просто затертый штамп. Там было много одноглазых, неудивительно.
Навестил форум антикварного стекла.
То, что раньше стыдливо выносили на помойки, стало входить в моду – и дорожать неадекватно качеству и происхождению. Какое раздолье для преступных замыслов! Вот на форуме опытный коллекционер отвечает на вопросы. Вот граждане доверчиво выкладывают свои виртуальные сокровища, чтобы смешную вазочку, которую оставила бабушка, знающий человек похвалил, а то и оценил – вдруг она все-таки не такая дешевка, как казалось поначалу?
Большей частью посетители форума хвастаются ерундой и ширпотребом, но иногда можно и вправду напасть на что-то уникальное. Хм...
Открыл комментарии. Опытный коллекционер просил очередного счастливого обладателя поставить вещь на подоконник и сфотографировать ее под прямыми солнечными лучами, чтобы он мог определить, урановое ли это стекло или просто окисел меди. Чуть ниже он осведомлялся, не Толстая ли это Берта видна в окне. Точно, отвечал растроганный вниманием счастливый обладатель, она самая, она у нас буквально в двух кварталах. Теперь опытный коллекционер точно знает, где живет обладатель уникальной вазы. Интересно, долго ли обладатель останется обладателем?
Представим себе, что действует некая преступная сеть... Вот они нанимают знающего человека, и он под разными именами посещает форумы коллекционеров, дает консультации. Рано или поздно кто-то показывает что-то такое... невероятное... Рядом с коллекционером сидит опытный психолог и втягивает любителей в разговор. На форумах люди доверчивые, им кажется, они надежно защищены анонимностью... вдобавок магия нового средства информации, против которого человечество еще не успело выставить психологическую защиту – как когда-то против радио, а позже – кинохроники. Ну и...
Есть еще кто-то, кто этим всем руководит, такой зловещий профессор Мориарти или, напротив, веселый молодой авантюрист, такой Остап Бендер... Мне стало жаль доверчивых хомячков – даже сидеть на форуме расхотелось.
Отхлебнул чаю, но он успел остыть. Я раздумывал, не вылить ли этот чай и не поставить ли чайник еще раз, но тут раздался звонок в дверь. Не истеричный, обычный такой звонок. Я взглянул на часы: двадцать три сорок три. Поздно для клиентов. Вообще поздно.
Сердце само собой ухнуло вниз. А вдруг Ковальчук все-таки передумал? И прислал каких-то громил, выставить меня отсюда?
Человек беззащитен. Перед нахрапом, грубой силой, перед чужой наглостью. Перед тупой машиной подавления. Особенно ночью, когда социальный панцирь истончается и остается теплое, неодетое, живое, беспомощное.
Ночь – время арестов.
– Кто здесь? – голос у меня стал неприятный, высокий и пронзительный.
– Извините, – виновато сказали за дверью, – это сосед ваш. Извините.
Деваться некуда, я сунул ноги в тапочки и побрел открывать.
Он стоял на крыльце, немолодой человек в вельветовых брюках и фланелевой клетчатой рубашке. Безопасный. Кажется, лицо знакомое. Я немного расслабился.
– У вас фонарика нет? Или свечки? Пробки вылетели.
– Сейчас посмотрю. – Держать его на пороге было неловко, и я сказал: – Проходите.
– Вы извините, – он доброжелательно оглядывался, близоруко щурясь, – только у вас свет горит. А остальные спят. Тревожить не хочется.
– Да-да. Я понимаю.
– Обычно я к Зинаиде Марковне заглядываю, если какие-то проблемы. Они с моей женой вроде как в хороших отношениях. Хотя с моей женой трудно быть в хороших отношениях, если честно.
– Зинаида Марковна – это которая через дорожку?
– Нет. Которая справа. Странно, а она вас знает. Говорит, вы писатель.
– Какой там писатель, так... Редактирую понемножку.
Я рылся в ящиках буфета. Надо и правда купить свечей. И фонарик. А то вдруг и у меня пробки выбьет. Все-таки я тут надолго... еще полгода покоя и независимости.
Свечка, оказывается, стояла на виду, просто я не сразу сообразил, что это свечка – гномик себе и гномик. Симпатичный, в красном колпачке, жилет еле сходится на толстом брюшке...
Сосед поглядел на гномика задумчиво.
– Жалко жечь такого. По-моему, это свинство – делать свечки в форме человечков всяких. Или животных. Извините, если вас оторвал...
Он опять огляделся. Интересуется. Наверное, Зинаида Марковна что-то наплела. А вдруг перегоревшие пробки – это просто предлог? И он что-то вынюхивает?
– Хорошо тут у вас. Уютно. Лампа эта.
За лампой я долго гонялся. Чтобы абажур был обязательно зеленого стекла. Это создает правильную атмосферу.
– У моего деда была такая. Куда потом делась?
Может, как раз в антикварный на Жуковского? Там я ее и купил.
Он улыбнулся.
